Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

— Ты должен понимать, брат, что пора влюблённости проходит для того, кто даёт обет целомудрия, бедности и послушания… Ведь, кажется, ты читал "Цветочки" Францизска Асизского?.. Так вот: эти добродетели — краеугольный камень устава нашего Ордена!

— Да… Да… — прошептал Саша. — Я и не догадывался… И думал, что она приглашала меня к себе за другим…

— Каждый искушается своей собственной похотью, брат… Однако, Оля мне не говорила, что приглашала тебя к себе.

— Да, видно, она приглашала из вежливости, и поэтому сама не запомнила… И я хорошо сделал, что не пошёл…

— Да?… — Санитар смотрел на Сашу вопросительно, будто ожидая от него какого-то дополнения.

— У меня в тот вечер после кинофильма голова очень разболелась… — Саша не знал, чего ещё хочет от него услышать Санитар, — И мне захотелось поскорее вернуться домой…

Оба собеседника помолчали ещё какое-то время. И вдруг Санитар сказал:

— Я тоже никогда не был дома у сестры Оли… Ты, ведь, знаешь, у неё родители — партийные… Наверное, у неё дома много книг… Она же любит читать, правда? Особенно американских писателей. — Он смотрел Саше в глаза, будто вытягивая из них что-то невидимое, но осязаемое ими обоими. — Такие романтические девушки, как Оля, не любят яркого света… Наверное, её окно всегда зашторено… Она включает торшер даже днём… — Санитар помолчал, взглянул куда-то поверх Сашиной головы, на дверь.

— Скажи мне брат, как ты думаешь, а та фотография — всё ещё на столе? — вдруг спросил он, приковывая своим взглядом юношу.

И Саша, сам не зная, почему, ответил:

— Да…

— Затем он опомнился и поправился:

— Я не знаю, Санитар, но я тоже представлял, будто бы у неё на столе обязательно должна быть фотография… Ты имел в виду — американца?

Почему-то Санитар ничего не ответил.

Помолчав ещё некоторое время, он вздохнул, как бы пробуждаясь, выпрямился.

— Теперь мы помолимся о сестре Оле… Взяв на себя нелёгкий обет целомудрия, она тоже переживает тяжкое бремя искушений, на которые дьявол столь изощрён… Помолимся же, брат, о том, чтобы Господь избавил и тебя от искушений, и указал путь для спасения…

После молитвы Санитар проводил Сашу, ободрил на прощание напоминанием о том, что скоро в его жизни произойдёт перемена, и он, наконец, определит для себя чёткое направление…

Оказавшись на улице, юноша почувствовал душевный подъём, зашагал к автобусной остановке. Казалось, что все его проблемы разрешены, и более того, скоро перед ним откроется что-то новое, загадочное. О телефонном звонке стукача теперь он и вовсе не думал, будто, его даже не было. А Ольга показалась для него более таинственной и желанной. И хотя она всё ещё держала на столе фото американца, как полагал он сам и Санитар, в том числе, всё же, думал Саша, если даже и Оля вступила в Орден, то он и подавно должен сделать то же. И тогда, в кругу избранных он сможет видеться с нею чаще….

Саша забывал, впрочем, о том, что мог бы в любое время позвонить своей возлюбленной и договориться о встрече, как он это сделал несколько дней назад, и для этого не нужно было принадлежать никакому кругу. Он забывал ещё и о том, что в глубине своего естества, ему хотелось бы близости с девушкой не только душевной, но и физической. А для этого-то как раз всякий "круг" был лишним… И тем не менее по какой-то инерции, будто зомбированный, теперь он всеми своими помышлениями стремился в том направлении, куда его умело направил Санитар.

6. Иван Крестов

Саша продолжал регулярно встречаться с Санитаром, теперь много чаще: дважды в неделю. И даже — трижды, если учитывать встречи в костёле, каждое воскресенье. Ни с кем более Саша не виделся, даже с дворником, которому, по всей видимости была дана инструкция от Санитара, чтобы тот тоже не проявлял излишней инициативы в виду опасности "засветиться".

Как-то раз, обсуждая предстоящее рукоположение в Орден, Саша спросил о Никанорове и дворнике Володе.

— Нет, — ответил Санитар, — Хотя Никаноров довольно активный брат, но он, подобно "трости, колеблемой ветром", ещё не определился, что ему ближе православие или экумена. Ну, а относительно Володи — дворника, ты, наверное, сам понимаешь… Таких, как он, апостол назвал "тучами, носимыми ветром". И я бы тебя остерёг от общения с обоими. Я имею в виду, что хотя и тот и другой — наши братья, но пока они для нас подобны людям из внешнего мира.

— Я давно хотел тебе рассказать одну историю… — начал Саша, — Но всё не решался. Больно всё в ней странно очень…

— Что же это за история? — Санитар будто схватился за Сашины слова. — Я твой наставник. Не скрывай от меня ничего…

— Я и не скрываю… Только в ней столько странных совпадений… Я боялся, что ты мне не поверишь, подумаешь, будто я всё выдумал или — ещё хуже — нарочно выследил Никанорова…

— Что же такое, брат Андрей? Ты меня заинтриговал!

И Саша поведал ему всё, что произошло зимней ночью в Зюзинском лесу.

— Где же теперь эти книги? — спросил Санитар после того, как его ученик закончил свой рассказ.

— У меня дома! Их при обыске было изъяли, но потом вернули, вместе с ботинками, потому что, наверное, не поняли, что они — западные: я, ведь, нарочно вырезал ножницами название издательства "YMCA PRESS" и решил оставить у себя. Как ты думаешь, плохо это или хорошо? Ведь мы, вроде, как бы, поменялись… Он взял мои лыжи, а я — его книги…

— Да! — согласился Санитар. — Хотя, ведь, книги-то те вовсе не его… А что же стало с твоим тайником? — Он смерил Сашу взглядом, видимо, с трудом веря его рассказу.

— Не знаю. Надо бы проверить. Наверное, всё ещё там. Я с тех пор больше не был в Битцевском парке.

— Постой-постой! — усомнился Санитар. — Ты, кажется сказал, что дело было в Зюзинском лесу.

— Это и есть Зюзинский лес. Так раньше весь лес назывался. А потом ту часть его, что ближе к Москве, превратили в лесопарк. Ну, там, где конечная остановка "41-го" автобуса, который идёт от самого моего дома. Летом там даже можно гулять по асфальтированной дорожке. Но дальше, где дорожка кончается, начинается большое поле, которое кончается "Лысой Горой". С неё зимой хорошо на санках и лыжах кататься — прямо в огромный овраг, где протекает ручей, или речка Чертановка. И вот, как раз там, за оврагом, куда цивилизация пока ещё не пролезла, начинается или продолжается Зюзинский лес. Как-то так получилось, что хотя всё переименовали в Битцевский парк, многие продолжают звать это место по старинке Зюзинским лесом. Если пройти через него по просеке, то можно выйти на Варшавское шоссе, к Чертаново. Там-то и живёт Никаноров. Он, наверное, оттуда доехал по Балаклавскому проспекту до Севастопольского и вошёл в лесопарк почти что следом за мной.

— Севастопольский проспект? — заметил Санитар, — Там, ведь, и Вова живёт!

— Да! До него там недалеко.

— Я никогда ничего не слышал об этом месте…

— В этом лесу, с другой стороны, ближе к Калужскому шоссе, находится Санаторий "Узкое", — не успокаивался Саша, довольный блеснуть своими познаниями. — Я где-то читал, что именно в этом санатории скончался какой-то известный русский философ или учёный. Только, вот, забыл его имя…

— Это — Владимир Соловьёв, — восполнил пробел Сашкиных знаний его учитель. — Он не только философ. Он, можно сказать, первый русский экуменический религиозный мыслитель.

— Да — да! — Обрадовался Саша. — Кажется я читал об этом в "Вестнике РХСД", что ты мне когда-то давал.

— Хорошо, что ты рассказал мне эту историю, — Санитар как будто был удовлетворён Сашиным подробным объяснением. — Только, точно ли ты уверен, что одна из книг, именно та самая… Мог ли то быть кто-нибудь другой, кроме Никанорова?

— Да! Точно! Она была в той же обвёртке, из газеты "Труд". Я сам её сделал, когда взял у него книгу. И возвращая, не стал снимать, решив, что так лучше для конспирации.

— Всё-таки, больно уж много совпадений! — снова засомневался Санитар. — И откуда Володя Никаноров мог тоже знать об этом "острове", окружённом оврагами?

— Если он неподалёку живёт и любит кататься на лыжах, то мог знать…

— Но почему он так плохо спрятал книги? Ведь почти что бросил под ёлкой?

— Я так думаю, у него лыжа сломалась, когда он с Лысой Горы съезжал, — размышлял вслух Саша. — Тогда я не подумал, а сейчас вижу, что сначала он мимо меня проехал и даже напугал немного, а потом я проскочил мимо него с той горы… Тогда, наверное, уж и он испугался! — Саша рассмеялся. — Ну а дальше он решил добраться кое-как на одной лыже. Другую же выбрасывать не стал. Может, думал, пригодится, чтобы потом крепление снять. Так он добрёл до "острова", но дальше, через овраг не пошёл. Больно уж там было много глубокого снега… А может быть мои следы обнаружил… Но скорее всего, просто сильно устал. И когда, вдруг, случайно натолкнулся на мои лыжи, то решил вернуться. Книги оставил, потому что, видно, совсем умотался и замёрз… После падения, если снег попадёт под одежду, легко промокнуть… А тут ночь… Один… А если, к тому же, он услышал шум, который я, наверное, произвёл, возвращаясь, то ему просто могло стать страшно. Взял мои лыжи и рванул назад! — Саша снова засмеялся.