или полной замены аппарата управления. Или изменения условий его деятельности.
Для подобной операции нужна еще некоторая система «высшего уровня». Это может быть совет акционеров или даже государство. Так, например, в начале 50-х годов, после смерти Генри Форда старшего, системный кризис поразил концерн Форда – он стал нести весьма ощутимые убытки. Тогда правительство США взяло на себя управление этим концерном. Был назначен новый исполнительный директор, новые ведущие менеджеры, и когда они выправили положение, сделав концерн снова конкурентоспособным, правительство прекратило свою опеку.
Системные кризисы могут возникать и на уровне государства. Здесь может быть много разных причин. Чаще всего это происходит тогда, когда система В, то есть исполнительная власть – президент или правительство, не могут правильно определить цели системы А или не понимают их. В этом случае они неспособны выработать необходимую стратегию достижения объективно существующих целей и сформировать работоспособный аппарат управления. Заметим, что долговременные цели системы А обычно бывают достаточно понятными (особенно в условиях войн или других кризисных ситуациях). Но вот та цепочка промежуточных целей, которые необходимы для их достижения, требует таланта, мудрости, бескорыстия…
Так вот, я думаю, что в нашей стране имел место глубокий системный кризис, в том самом смысле, какой был раскрыт в этом параграфе. Этот кризис порожден целым рядом причин, многие из которых по-настоящему не осмыслены и до настоящего времени. При этом не существовало системы высшего уровня, которая была бы способна вмешаться в развитие событий, внести определенные коррективы в структуру системы В и заставить ее работать по-другому. Понимание всех этих обстоятельств сегодня жизненно важно для нашего государства.
В самом деле, ведь этот системный кризис продолжается еще и сегодня, несмотря на происшедшую смену правящих элит, несмотря на то, что мы стали жить в совсем другой стране!
Я попробую рассказать об этом и обосновать свою точку зрения. И показать, что из нее следуют определенные политологические выводы.
Но сначала нам придется на время вернуться в советскую эпоху.
Индикаторы неблагополучия. Преддверие системного кризиса Советского Союза
Начнем с того, что в 50-е годы системного кризиса в нашей стране не было.
Можно как угодно критиковать порядки в Советском Союзе, но системного кризиса у нас в послевоенные годы не было. Впрочем, так же как и того социализма, который был официально декларирован. Но разговоры о социализме были необходимы и играли роль идеологического камуфляжа. Экономическую, социальную и государственную систему Советского Союза, то есть систему А, скорее всего, можно было бы назвать «системой одного завода». А система В – это хорошо нам всем известная номеклатура – партийная, хозяйственная, административная и т. д.
И у системы А была вполне четкая цель – обеспечить паритет в ракетно-ядерном и прочем вооружении с Соединенными Штатами Америки! Он был действительно необходим для обеспечения нашего будущего. И именно эта цель, а не коммунистическая фразеология, которая служила удобным подспорьем, была четко усвоена системой В. И люди «вкалывали»! И попробовали бы они не «вкалывать»! Механизмы обеспечения целей системы А системой В были весьма четко отработаны.
Поэтому можно говорить о недостатках или просчетах номенклатуры, но говорить о системном кризисе – нельзя. Работу номенклатурного аппарата определяли прежде всего цели системы А. И надо признаться, что в целом система В неплохо справилась со своей основной задачей. Мы не только создали ядерное оружие и превосходные ракеты, но за невиданно короткие сроки сумели восстановить промышленность и по уровню ВВП выйти на второе место в мире. Более того, мы смогли развить одну из лучших образовательных систем в мире, приличную систему социального обеспечения и вполне приемлемый, а по нынешним стандартам и достаточно хороший жизненный уровень.
И все же система Советского Союза была обречена.
Она содержала пороки, которые должны были однажды проявиться в форме глубокого системного кризиса. Для этого, как мы увидим, было достаточно некоторого внешнего толчка.
* * *
Компромисс между интересами системы А и системы В, конечно, существовал. Он поддерживался, с одной стороны, жесткой, можно сказать устрашающей дисциплиной, а с другой – определенными благами, которые получали лица, принадлежащие к аппарату управления. Человек, оказавшийся в составе номенклатуры, автоматически получал не только приличное материальное содержание, но и специальное медицинское обслуживание, транспорт и т. д., причем, эти блага сохранялись пожизненно и после ухода на пенсию. Такая система правил определяла спектр интересов системы В, и прежде всего, обеспечение ее стабильности, и содействовала до поры до времени реализации целей системы А. И успех функционирования системы А в те годы был очевиден.
В течение нескольких десятилетий я был тесно связан с проблемами использования вычислительной техники в различных больших проектах, главным образом оборонного значения, и кухню всех незаурядных свершений, которые вели к кризису, я видел изнутри.
В конце 50-х годов мне довелось принять участие в поездке одной из первых групп советских специалистов, которые посетили ряд вычислительных центров Западной Европы. И я вернулся домой окрыленным: не только в области математики, но и в области самой вычислительной техники мы были никак не сзади наших европейских коллег. А кое в чем и опережали их.
В начале 60-х годов я провел почти весь весенний семестр в Париже, причем был тесно связан с центром НАТО в Фонтенбло, который занимался проблемами управления техническими системами. Я мало что нашел там нового, если говорить о своей узко профессиональной сфере, но зато увидел нечто большее: начало компьютерной революции. За несколько лет, что я не был за границей, ситуация с вычислительной техникой в Европе качественно изменилась.
На грани 50-х и 60-х годов в конструкциях вычислительных машин произошел переход от электронных ламп к транзисторам. Это позволило отказаться от ламповых монстров и перейти к гораздо более компактным транзисторным компьютерам. При этом сами компьютеры резко подешевели. Но это еще не самое главное.
Ламповые вычислительные машины были крайне ненадежными. В их работе происходили бесконечные сбои, и для обеспечения сложных расчетов необходимо было иметь весьма квалифицированный штат инженеров-электронщиков. Поэтому использование вычислительной техники долгое время было доступно только по-настоящему квалифицированным большим организациям. И, как правило, использование вычислительных машин носило закрытый характер, как у нас, так и на Западе. Теперь ситуация изменилась самым кардинальным образом. Компьютер как техническое средство начинал делаться столь же доступным, как и обычный арифмометр, но только с совершенно новыми техническими возможностями.
Несмотря на то, что до появления первых персональных компьютеров оставалось еще целых 15 лет, многие особенности компьютерной революции были уже видны. Стоит отметить лишь два обстоятельства. Первое – компьютер стал вторгаться в новые сферы деятельности: в коммерцию, бухгалтерские расчеты, в