— Оставим свет еще ненадолго, да?
— Oui, Tante, s'il vous plait.[29]
— В таком случае спокойной ночи. Увидимся утром.
С той поры эта процедура повторялась регулярно и, просыпаясь по утрам, Уильям видел, что лампа на его прикроватной тумбочке горит по-прежнему. Поначалу он думал, что тете Мэри просто лень приходить к нему среди ночи, чтобы выключить ее, но он ошибался. Как-то зимней ночью, несколько лет спустя, он проснулся и обнаружил ее стоящей в свете лампы у его кровати. Она была в длинном платье до пят и походила на богиню из его книг по мифологии. Положив руку на выключатель, она мягко спросила:
— Ну что, гасим свет?
И тогда Уильям понял, что она с самого начала знала, что он боится темноты.
— Да, тетя, — ответил он, с удивлением осознав, что страх исчез, причем уже давно. Он просто растворился и пропал вместе с прочими драконами его детства.
Уильям покосился на жену, заснувшую с открытым ртом. Полотенце по-прежнему закрывало оконное стекло. Она задремала почти сразу, как только убедилась, что он не расположен обсуждать столь нежданно свалившееся на них богатство.
— Рэйчел справится, Уильям, можешь мне поверить, — сказала Элис, читая его мысли с такой же легкостью, как и свои женские романы. — Тем более что изгонять ее из Хоубаткера никто не собирается. Она может выйти замуж за Матта Уорика и заполучить Сомерсет обратно через него, когда Перси умрет. Подумаешь, нашли проблему!
— Проблема, Элис, заключается в том, что Сомерсет не отойдет к Матту Уорику. Именно поэтому тетя Мэри и оставила его Перси. Она знала, что он побеспокоится о том, чтобы Рэйчел никогда не прибрала Сомерсет к рукам.
— Почему, ради всего святого?
— Вот вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов. Мне кажется, что Перси все правильно понял. Мэри действительно пыталась уберечь Рэйчел от проклятия, о котором она говорила еще в 1956 году.
— И ты не знаешь, в чем оно выражается?
— Нет, но Перси знает.
Сейчас он был рад уже тому, что когда Элис заснет, разбудить ее не смогут даже звуки труб Страшного суда. Она ни за что не позволила бы ему свернуть на проселочную дорогу, бежавшую через сосновый лес, которую он помнил с детства. А Джимми на заднем сиденье отключился, слушая плейер, и закрыл глаза. Он с головой ушел в мир своей сумасшедшей музыки и попросту не заметил, что отец свернул с автострады. Эта увеселительная прогулка по лесу, без сомнения, удлинит путь домой, но ведь у него может больше и не оказаться случая побывать здесь, и сейчас Уильяма охватило отчаянное желание подольше задержаться в Пайни-вудс, предавшись воспоминаниям, добавить к которым после сегодняшнего дня ему будет нечего. Где-то неподалеку отсюда протекал ручей, в котором он с приятелями, бывало, ловил сомов бреднем. Господи, каких ужасных щитомордников они вытаскивали вместе с прочим уловом!
Дорога, над которой смыкались кроны корабельных сосен, была пуста, и у Уильяма возникло стойкое ощущение, будто он едет по зеленому тоннелю. Ничто не мешало ему думать о прошлом. Он вдруг вспомнил слова тетки, сказанные ему в беседке летом 1956 года: «Радуйся тому, что твои дети вырастут вдали от Сомерсета». Что она имела в виду? Уильям не сомневался, что это тайное знание и стояло за решением Мэри оторвать его дочь от корней Толиверов. Теория Элис о том, что Мэри переписала завещание, дабы сдержать данное ему слово, не выдерживала никакой критики. Тетя Мэри имела полное право передумать в любой момент, и они оба знали, что она ему ничего не должна. Уильям также не мог согласиться с тем, что она завещала Сомерсет Перси якобы во искупление своей вины. Эта новость стала для него шоком, но, поразмыслив, Уильям понял, что иначе и быть не могло. Они были созданы друг для друга, и он до сих пор помнил о том, как в свое время удивлялся, почему тетя Мэри, настоящая античная богиня, выбрала херувима вместо греческого бога. Хотя лучшего мужа, чем Олли, и желать было невозможно.
Но тогда почему, готовя Рэйчел к тому, что она займет ее место, тетя Мэри вдруг отняла у нее все?
— Сомерсет всегда стоил слишком дорого, — сказала она.
Внезапно в голове у него забрезжила неясная догадка. Кажется, он начинал понимать, что она имела в виду. В то лето Сомерсет стоил ей Перси и одному Богу известно, чего еще. В каком-то смысле плантация отняла у тетки и его самого. Боже, как же Уильям ненавидел это место - клещей и комаров, жару и пот, вязкую грязь после дождя и вездесущую пыль в сухую погоду, колючки, и постоянный страх наступить на змею, свернувшуюся колечком под кустом хлопка, и работу, работу, работу без конца. И однажды ему дали понять, что все это будет принадлежать ему.
Уильям тряхнул головой, словно в ухо ему залетела муха. Нет, он не мог смириться с судьбой, которая была ему уготована. И избежать ее тоже не мог. А теперь Сомерсет встал между его женой и дочерью, и он разлучит Рэйчел с Маттом Уориком. Они были еще одной парой, которая подходила друг другу, как две половинки одной монеты, но теперь она ни за что не выйдет за него. Тетя Мэри руководствовалась благими намерениями, но они привели Рэйчел в ад.
Извилистая узкая лесная дорога под зеленым навесом петляла у Уильяма перед глазами. Трагическая цепь событий завладела его мыслями. Чем только не жертвуют люди, чтобы добиться своего... Уильям настолько отрешился от окружающей действительности, что не услышал, как вдалеке тревожно заревел гудок локомотива. Стекла в машине были подняты, правое окно по-прежнему загораживало полотенце, а сзади лежали сумки. Шумел работавший в салоне кондиционер. Сзади, из наушников на голове Джимми, доносились слабые звуки музыки. И когда Уильям впервые расслышал паровозный свисток, он показался ему естественным звуком лесной жизни, навевавшей на него ностальгию по временам далекого детства. И только когда «додж» выкатился на железнодорожное полотно, Уильям понял, что на них на полном ходу мчится товарный состав.
Элис и Джимми так и не открыли глаз. За какой-то ослепительный миг до столкновения Уильям стряхнул с себя оцепенение и понял, в чем заключается проклятие Толиверов.
Глава 62
Вернувшись к себе в комнату и едва переведя дух, Рэйчел забралась с ногами на постель, открыла зеленую кожаную шкатулку и бережно вынула оттуда завещание прапрадеда. Оно было датировано 17 мая 1916 года. Рэйчел совершенно точно знала, что он умер в июне того же года, так что, скорее всего, документ был составлен незадолго до его смерти. Тут же лежало письмо. Она развернула листок и взглянула на подпись внизу: «Ваш любящий отец, Вернон Толивер». По ее коже пробежал холодок. Рэйчел показалось, что она вдруг нашла ключ от ящика Пандоры...