Скажите Джиму… Нет, ничего ему не говорите. Просто уходите.
Он выглядел сейчас, как заблудившийся ребенок. Бросив последний взгляд на финансиста, Маккиннон слабо кивнул и вышел.
Хлопнула дверь. Салли упала в кресло, и в мгновение ока Беллман оказался рядом и преклонил колени. Это было как прорыв огромной дамбы. Он взял ее за руки: вся та сила, о которой он толковал, во всех ее метаморфозах и изменениях, дошла до пика и сгустилась в нем. Это он был силой пара и электричества, механической, финансовой энергией, обретшей плоть. Он целовал ее руки, и поцелуи каким-то непостижимым образом были заряжены тем же адским, сернистым треском, который она слышала от проводов вдоль железнодорожного полотна, когда шла через долину к дому.
Всё сделано. Всё почти кончилось.
– Я устала, – сказала она. – Меня клонит в сон. Но прежде чем лечь, я хотела бы увидеть паровую пушку. Можете отвести меня к ней и показать? Было бы жалко проделать такой путь и так и не увидеть ее.
– Ну, конечно, – он тотчас вскочил, чтобы позвонить. – Сейчас будет очень своевременно посмотреть на нее. Люблю завод ночью. У нас большой прогресс с электрическим освещением. Что вам известно об артиллерии, моя дорогая?
Она встала, подняла с пола тяжелую сумку. Это оказалось довольно легко… лишь бы голос был ровен, лишь бы все остальное не дрожало…
– Как ни странно, довольно много, – сказала она. – Но я всегда готова узнать больше.
Он счастливо рассмеялся, и повел ее к дверям.
Охранник вывел Маккиннона за ворота и запер их за ним. Полубегом, спотыкаясь, прижимая к груди мешки с золотом, он устремился сквозь обложной дождь к кэбу, где почти обезумевший от боли Джим баюкал в ладонях фляжку с бренди.
Сначала он просто не понял, о чем ему говорят. Маккиннону пришлось дважды пересказать все события и как следует потрясти мешками, чтобы Джим услышал, как звенит золото.
– Выйти за него? – еле ворочая языком, проговорил он. – Она так и сказала?
– Да… это вроде как была сделка… она продала ему себя за это золото. И взяла с меня обещание, что я отвезу его какой-то леди в Кройдон…
– Ее клиентке, – кивнул Джим. – Той, чьи деньги она потеряла… на аферах Беллмана, понимаешь? Ах ты, чертов дурак, ну зачем ты ее туда отпустил!
– Я? Я ничего не мог сделать… она сама все решила, Джим, ты же знаешь, какая она сильная…
– Да я не про тебя, парень. Ты все правильно сделал. У тебя вон хватило норову туда войти… Мы теперь квиты. Я про себя говорил. Ох ты, господи, еще эта нога – совсем не понимаю, чего несу. Маккиннон, у меня сердце не на месте. Боюсь, она собралась… Будь у меня только палка, я бы…
Он снова застонал и закачался взад и вперед от боли. Фляжка, уже почти пустая, проделала нетвердый путь к губам, и упала на пол кэба; терпеливая лошадь вздрогнула и тряхнула удилами. Дождь снаружи припустил еще сильнее. Маккиннон рукавом вытер пот у него со лба, но Джим этого не заметил.
– Помоги мне выбраться, – прохрипел он. – Она что-то задумала… Мне не нравится, чем это пахнет. Шевелись, парень, дай мне руку…
Одной рукой Беллман с нежностью придерживал на Салли непромокаемый плащ, а другой держал над ними зонтик. Посыпанная гравием дорожка вела к ярко освещенному зданию, где стояла паровая пушка. Он велел осветить весь комплекс; каждый фонарь желтовато мерцал ореолом из влажной дымки и капель.
Здание называлось «Ангар номер один». Еще со своего наблюдательного пункта Салли видела, что оно стоит отдельно от прочих. Им пришлось пересечь обширную пустую площадку мокрого гравия, чтобы стены укрыли их наконец от хлещущих потоков ливня. Охранник, предупрежденный о посетителях, открыл тяжелую скользящую дверь; волна тепла и света ударила им навстречу.
– Убери оттуда всех на полчаса, – распорядился Беллман, когда к ним подошел бригадир. – Пусть идут в столовую и перекусят. Это внеочередной перерыв, я сам присмотрю за бойлером. В помещениях должно быть совершенно пусто – у нас посетитель.
С десяток человек положили инструменты и удалились. Кто-то окинул ее любопытным взглядом; другие не смотрели ни на нее, ни на Беллмана. В их реакции на него было что-то немое, скованное – она никак не могла понять, что, пока не догадалась: страх.
Когда последний работник покинул ангар, и громадная дверь тяжело прикатилась на место, хозяин вывел гостью на платформу, откуда открывался вид на все здание.
– Мое королевство, Салли, – негромко сказал он.
Изнутри оно было похоже на паровозное депо. Три рельсовых полотна бежали параллельно друг другу, и на каждом стояло по тяжелому грузовому вагону, над которым шла работа. Тот, что дальше всех, представлял собой пока лишь монтажную раму, но Салли уже различала в ней чугунные несущие конструкции для топки, бойлера и, видимо, стрелкового механизма. Центральный вагон был почти завершен, но стоял без кожуха: масса невероятно сложных трубопроводов, слишком затейливая, чтобы глаз мог постичь ее устройство; сверху со стрелы подвижнóго крана свисал какой-то фрагмент парового котла.
Третья машина была полностью готова. Ближайшая и ярко освещенная со всех сторон, она стояла перед ними, и внутри горел огонь – Салли видела его отблеск через окошко, как в обычном турном вагоне на запасном пути. С виду это был совершенно стандартный грузовой вагон: закрытый, сделанный из дерева, с металлической крышей. В центре крыши возвышалась небольшая приземистая труба под колпаком. Единственную странность составляло множество маленьких дырочек в боковой стенке, о которых Генри Ватерман говорил Фредерику: ряд над рядом черных точек, выглядевших отсюда как заклепки или шляпки вбитых в доски гвоздей.
– Не хотите посмотреть поближе? – спросил Беллман. – Если вам нравится огнестрельное оружие, это вас просто очарует. Надо следить за давлением, а не то бригадир на нас крепко рассердится. Они сегодня как раз проверяют новую колосниковую решетку для топки.
Он подвел Салли к хвосту вагона, взобрался на платформу, открыл дверь, потом наклонился и поднял гостью к себе. Перед ней оказалась небольшая рубка – совсем такая же, как в обычных паровозах, но меньше размером… – да, и еще мерцающая алым топка располагалась сбоку, а не в центре. Контрольная панель тоже отличалась: вместо того, чтобы просто двигать поршни в цилиндрах, котел подавал пар к разным секциям машины, отмеченным как «Камера один», «Камера два» и далее, до двадцатой; «Правый борт» и «Левый борт».
Там, где в нормальном паровом двигателе полагалось быть бойлеру, узкий, освещенный электрической лампой проход вел вглубь машины.
– А где же бойлер? – спросила Салли.
– А! В бойлере весь секрет. Совершенно не похоже на привычный дизайн, не так ли? Шедевр инженерной мысли. Его пришлось сделать гораздо более плоским и компактнее обычного, чтобы освободить место