для сумок, затем для обуви, платьев, аксессуаров и повседневной одежды. Это безумие. Никому не нужно столько одежды, но с учетом того, как мальчишки норовят сорвать ее с меня, возможно, она мне все-таки понадобится.
Я наряжаюсь в серебристое бандажное платье, которое как раз облегает мое тело, демонстрируя изящные изгибы и приподнимая сиськи. Обув ноги в туфли на каблуках с красной подошвой и подобрав подходящую сумочку, я выхожу из своего личного крыла и пытаюсь понять, как, черт возьми, мне найти мальчиков.
Снизу доносится тихая музыка, и я хватаюсь за кованые перила — все еще находясь под таким чертовски сильным впечатлением от них — прежде чем осторожно спуститься по лестнице и последовать за тихими голосами в ночь.
Когда я выхожу через большие двери во внутренний дворик, оглядывая наш потрясающий дом, я вижу своих парней в костюмах, маленького Себастьяна на бедре у Романа и священника, стоящего между ними.
У меня перехватывает дыхание, когда все мои мальчики смотрят на меня с гордыми улыбками на лицах, а Дилл и Доу вдалеке приближаются сквозь деревья.
— Что это, черт возьми, такое? — Я шепчу, уже слишком хорошо зная ответ, но шок, проходящий по моему организму, вытесняет слова изо рта.
Маркус направляется ко мне, его глаза сверкают, а его братья и Себастьян наблюдают, как уже посвященные в тайну. Я приближаюсь, чтобы взять Маркуса за руку, но он останавливается вне пределов досягаемости, и опускается на колено, смотря на меня снизу вверх, а в его глазах сияет сердце.
— Шейн Александра Моретти, я знаю, что не могу проводить свои дни, любя тебя как муж, и, возможно, никогда не удостоюсь чести называть тебя своей женой, но ты именно такая для меня. Я люблю тебя каждой частичкой своего существа, ты — продолжение меня, моя душа, моя вторая половина и свет, который вытащил меня из тьмы. Ты спасла меня, Шейн Моретти. Ты спасла меня от самого себя и от ада, в котором я жил. Ты научила меня, что значит любить, впускать свет в свою жизнь и что в этом мире есть добро. Я не знаю, где бы я был без тебя, и поэтому я прошу тебя, Шейн, любовь всей моей жизни, позволить мне дать тебе торжественную клятву, предстать перед моими братьями и предложить себя тебе всеми возможными для человека способами. Я твой от всего сердца, и настало чертовски подходящее время, чтобы я прокричал об этом всему гребаному миру.
Я опускаюсь перед ним на колени, и слезы наворачиваются на мои глаза.
— Абсолютно да, — говорю я ему, обхватывая его лицо ладонями и прижимаясь губами к его губам.
— Я так чертовски сильно люблю тебя, Маркус ДеАнджелис, — говорю я ему, и мои губы прижимаются к его губам. — Для меня будет величайшей честью предстать перед тобой и всем миром и поклясться тебе в своей любви.
Он снова целует меня, прежде чем отстраниться, сунуть руку в карман и достать кольцо с бриллиантом.
— Я заказал это для тебя, — говорит он. — Я не знаю, как должна проходить вся эта церемония клятв и что ты точно не можешь носить три кольца с бриллиантами на одном пальце, но я все равно хочу подарить тебе его.
Взяв мою руку в свою, он надевает кольцо на место, и мое сердце взрывается от радости.
— Оно потрясающее, — говорю я ему. — И ты ошибаешься. Я надену все бриллианты, которые ты захочешь мне подарить, если это будет означать, что ты останешься со мной навсегда.
Маркус улыбается, а я слышу тихий смех Себастьяна позади нас, и он берет мою руку и подносит к своим губам. Он целует тыльную сторону моей ладони, его глаза теплые и полные жизни.
— Ты помнишь ту бриллиантовую люстру, которую ты сбила с потолка?
— Как же иначе? У меня на полке с трофеями лежит один из камней из нее.
Маркус улыбается приятному воспоминанию, прежде чем указать на кольцо.
— Я украл бриллианты для тебя, все до единого, — говорит он. — Я не хотел, чтобы они попали в руки кого-то другого, поэтому я приказал собрать их и спрятать с намерением превратить каждый из них в самое бесценное ювелирное изделие. Я нанял ювелира в штат исключительно для создания украшений для тебя. Серьги, ожерелья, кольца — все, что ты пожелаешь, — будет твое.
Я в шоке смотрю на него.
— Ты сделал все это для меня?
— Конечно, я так и сделал, — говорит он мне. — Эти бриллианты по праву твои. Они — часть твоей истории, и было бы неправильно, если бы они достались кому-то другому. Однажды, когда придет время, они могут стать частью твоего наследия, тем, о чем ты расскажешь своим детям и тем, что будет передаваться из поколения в поколение.
Я обнимаю его и прижимаю к себе, мое сердце бешено колотится в груди. Я никогда не носила кучу украшений, но это не значит, что я не люблю любоваться ими при каждом удобном случае.
— Большое тебе спасибо, — шепчу я. — До встречи с вами троими никто никогда ничего не делал для меня, никогда не старался изо всех сил полюбить меня, никогда не заботился обо мне, но ты… ты стоишь здесь на коленях, не скрывая своего сердца, и просишь меня любить тебя всю оставшуюся жизнь. Ни одной девушке не могло так повезти, Маркус. Я так чертовски сильно люблю тебя.
Он улыбается и притягивает меня к себе.
— Тогда какого черта мы ждем? Давай покончим с этой церемонией, чтобы я мог официально назвать тебя своей.
Маркус ведет меня по проходу, и я встречаюсь взглядом с Романом, моим мужем. Мы говорили об этой церемонии миллион раз, и, как бы сильно мы ни стремились к ней, у нас всегда не хватало времени сделать это. Всегда было что-то еще, что требовало нашего внимания, но теперь, когда это происходит, и мальчики готовы и ждут, я не могу быть более взволнованной.
Себастьян тут же вырывается из рук Романа и ныряет ко мне, а я ловлю его прежде, чем он успевает упасть.
— Привет, мой сладкий малыш, — воркую я, и мое сердце разрывается от всепоглощающей любви, когда я смотрю на его крошечный костюмчик, на котором спереди размазан обед. — Ты такой красивым.
— Мама, — лепечет он, когда Роман обнимает меня за талию и целует в лоб.
— Ты удивлена? — шепчет он мне на ухо.
— Удивлена — это мягко сказано, — говорю я ему, встречая его теплый взгляд. — Ты готов к тому, чтобы официально