На человека, который продал в рабство бесчисленное множество женщин и детей, и человека, который затем изнасиловал меня.
Он пытался завладеть мной, как сделал это в прошлом, пытался уничтожить меня и заразить мое сердце страхом, но он выбрал не ту сучку, с которой можно иметь дело.
Он безвольно висит, и по всему его телу торчат гвозди, там, где раньше были колени, зияют пулевые отверстия, его украшают колотые раны и отсутствует глаз. И, честно говоря, он никогда не выглядел так хорошо. По крайней мере, в моих глазах.
У Джованни нет сил поднять голову, но что-то подсказывает мне, что, когда дело дойдет до этого, он найдет в себе все силы, чтобы удовлетворить эту бушующую в моей груди потребность в страданиях.
Подхватив свой инструмент, я пересекаю обитую войлоком камеру и ухмыляюсь ублюдку.
— Ну, привет. Приятно встретить тебя здесь, — говорю я. — Я надеюсь, что твое пребывание было приятным.
Глубокое рычание вырывается из его груди, и я смеюсь, осматривая пространство вокруг себя.
— Ты должен простить меня, у меня так много вещей, и мне совершенно некуда их положить, — говорю я, прежде чем накидываю ручку больших ножниц на гвоздь, торчащий из его ребер. Я опускаю их вес на него и сладко улыбаюсь, и он рычит от боли. — Аааа, да. Это идеально.
Я подхожу к нему вплотную, а затем берусь за переднюю часть его брюк и срываю их. Брюки спадают до лодыжек, и я смеюсь, глядя на пятна мочи спереди на его старых боксерах.
— Аааа, дерьмо. Хорошо, что я в перчатках, — говорю я ему, прежде чем подмигнуть, просто чтобы довести унижение до предела. — Но все в порядке, я уверена, это случается с каждым.
Схватившись за края его боксеров, я стягиваю их вниз и обнажаю его вялый член, совершенно не впечатленная тем, что я вижу. Хотя, я уже видело это. Я не была впечатлена тогда и чертовски уверена, что не впечатлена сейчас.
— Ух ты, у тебя действительно мало общего с твоими сыновьями, да? — Спрашиваю я, потому что почему бы, блядь, не оскорбить размер его члена? — Все в порядке, но, между нами говоря, не похоже, что тебе он еще пригодится.
Я собираюсь схватить его, когда мне приходит в голову, что на самом деле у меня не так уж много опыта в этой области. Я резко оборачиваюсь, встречая тяжелый взгляд Маркуса, и, черт возьми, то, как он смотрит на меня, может заставить меня отложить это маленькое приключение. Но я не посмею. Мы уже более чем хорошо усвоили урок о том, что нужно доводить дело до конца. Если я не сделаю этого прямо сейчас, есть вероятность, что, когда мы вернемся, один из его верных последователей уже придумает, как вывезти его глупую задницу отсюда, а этого я просто не допущу.
Маркус приподнимает бровь, гадая, что мне могло понадобиться.
— Если я просто… отрублю его, он же не истечет кровью слишком быстро?
Маркус кивает и поднимает руку, описывая пальцами узкий круг.
— Зажми эту штуку, как кольцо для члена, и у тебя не должно возникнуть никаких проблем, к тому же ты не будешь так сильно залита кровью.
Я широко улыбаюсь ему и хлопаю ресницами, чувствуя всю любовь в мире.
— Спасибо.
Маркус подмигивает, и я поворачиваюсь обратно к Джованни.
— Не могу сказать, что я действительно рылась в прикроватных ящиках Джии, но что-то мне подсказывает, что она была скучной блядью, так что нам, скорее всего, не повезет с кольцом для члена, — говорю я ему. — Но не бери в голову, я изобретательна и в лучшие времена.
Протягивая руку, я снимаю резинку с волос, и по позвоночнику пробегает дрожь от ощущения, как толстая резина движется по моим волосам. Я поднимаю его член и завязываю резинку вокруг него, после чего решаю, что нужна вторая петля. Это, конечно, не очень красиво, но сойдет.
Джованни стонет, и я смеюсь.
— В чем дело, любимый? Я думала, тебе нравится грубость? — Спрашиваю я. — Но, между нами говоря, если бы ты не прикоснулся ко мне, я бы нашла другой способ покончить с тобой. Ты мог бы умереть со своим мужским достоинством там, где ему и положено быть, но я тебе не принадлежа, а мужчинам, которые трогают то, что им не принадлежит, нужно преподать урок, даже если они уже не смогут исправить свои ошибки.
Я щелкаю по кончику его члена, проверяя приток крови, и ухмыляюсь, когда он вздрагивает, заставляя каждый из гвоздей сдвинуться внутри его тела. Я жду мгновение, пока резинка сделает свое дело, и улыбаюсь мудаку, играя в свою собственную извращенную игру.
— Хикори-дикори-док, — ухмыляюсь я. — Джованни теряет свой член.
Маркус приглушенно смеется позади меня, и я оглядываюсь через плечо, снова встречая его взгляд, мои брови вскидываются от самодовольства, и, черт возьми, если это делает меня такой же ненормальной, как и он, то так тому и быть.
Роман скрещивает руки на груди и прислоняется спиной к стене, готовый наблюдать, как погибает его отец, со скучающим выражением на точеном лице, в то время как руки Леви нервно упираются в бока, так как предвкушение медленно убивает его.
Поворачиваясь обратно к Джованни, я снимаю ножницы с гвоздя, торчащего у него между ребер, и просовываю пальцы в ручки.
— Просто чтобы ты знал, — шепчу я, встречаясь с его одноглазым испуганным взглядом. — Я собираюсь действовать аккуратно и медленно.
Сжимая его член, я открываю ножницы и прижимаю холодный металл к основанию его члена. В конце концов, я хочу получить от него как можно больше, если для него будет отведено особое место на моей полке с трофеями, которую Роман, без сомнения, соорудит для меня.
Джованни судорожно втягивает воздух, его глаза широко открыты и наполнены непролитыми слезами и страхом, и в этот момент я отправляю это шоу в турне. Я сжимаю ножницы, наблюдая, как острые лезвия впиваются в его плоть. Джованни кричит, и это звучит для моих ушей как сладчайшая музыка.
Льется кровь, и я морщусь. Возможно, мне следовало подождать немного дольше, чтобы резинка успела сделать свое дело, но, черт возьми, у меня есть перчатки. Раскрыв ножницы, я сжимаю их снова и снова, и, хотя лезвия острые, мне все равно нужно несколько попыток, чтобы пройти сквозь плоть и мышцы.
В лучшем случае это грубая работа, но это лучшее удовольствие, которое я когда-либо получала, и когда его член наконец оказывается в моей руке, а яйца все еще прикреплены к