клетке, время от времени пытаясь перегрызть прутья. Стоило с этим что-то сделать, но Лахджа все не могла придумать, что именно.
В Паргороне такую игрушку, конечно, оценят. Он чиненый, подержанный, но это ручная работа демолорда, с характером и историей… для какого-нибудь демоненка это будет чудесный подарок.
Но не для Астрид, и уж тем более Вероники. Лахджа не так их воспитывает.
А что еще можно с ним сделать?.. пожалуй, стоит провести мозговой штурм. Как раз вот Сидзука в гости телепортнулась, а она же японка, должна разбираться во всяких… покемонах.
— …Ой, мой дракончик!.. — обрадовалась Мамико, когда Лахджа поставила на обеденный стол клетку.
— Нет, он теперь мой, — поправила Астрид, принюхиваясь к запахам из кухни. — Хотя… хочешь его обратно?
— Нет, — отказалась Мамико, со страхом глядя на грызущую прутья игрушку.
— Забери меня, девочка, — оскалился дракончик. — Нам же было так весело вместе! Помнишь, как я сидел у тебя в ногах и смотрел, как ты спишь?!
Мамико испуганно сжалась.
Ихалайнен поставил на стол кастрюлю с супом. Сегодня Ликвидис, Жидкий День — а на него, по традиции, готовят только жидкие блюда. Супы, похлебки или хотя бы молочные каши. Все взялись за ложки, и минут пять царила тишина, нарушаемая только скрежетом ржавых зубов по металлу.
— Мое мнение ты знаешь, — произнес Майно.
— Я не буду его сжигать, — повторила Лахджа.
— Может, продать кому-нибудь? — предложила Сидзука. — Хороший бы вышел маскот. Сидел бы перед входом, завлекал клиентов.
— Да, в массажный салон! — предложил дракончик. — Или бордель!
— Ой, как плоско, — скривилась Лахджа, грызя кусок мела. — Старайся лучше.
Дракончик разъярился и снова укусил прутья. Они, конечно, по-прежнему не поддались, так что он укусил себя за хвост.
— А вот теперь ты похож на своего хозяина, — одобрила Лахджа. — Но не порть себя. Я… слушай, а может, его Янгфанхофену подарить?
— Отличная идея! — восхитился Майно. — Он точно оценит! Но… ты не сможешь попасть в Паргорон.
— Я работаю над этим… — уклончиво ответила Лахджа. — Кое-что придумала… но уже после родов.
Она цапнула последний мелок. Надо будет еще купить, они почему-то ужасно вкусные.
— Мам, а тебе не вредно? — спросила Астрид.
— Не знаю, но ничего не могу с собой поделать. Ежевичка, у тебя есть еще мелки?
Вероника тяжко вздохнула и протянула маме последний. Лахджа жадно его сгрызла, заела супом, облизнулась и попросила:
— Еще.
— Больсе нет, — сумрачно ответила Вероника.
— Ежевичка, маме нужен кальций. Давай. Сейчас можно.
— Призываю мелки, — вздохнула Вероника.
Прямо перед Лахджой шлепнулась целая пачка мела первоклассного качества. Она довольно улыбнулась, а Сидзука с интересом подалась вперед. Она уже знала о способностях Вероники, но прежде не задумывалась, что призывать можно не только демонов и других существ. Призывать отлично можно и неодушевленное.
Об этом вообще часто не задумываются. А ведь многие призыватели в основном только этим и занимаются. Это проще и безопаснее, чем призывать демонов, надо только учитывать… юридические нюансы.
— Вероника-тян, скажи-ка, а ты можешь призвать что-нибудь такое… ну не знаю… золотое?.. — сладенько спросила Сидзука.
— Может, но не будет, — отрезала Лахджа. — Вообще-то, это преступление — призывать золото.
— Если для личных целей — можно, — поправил Майно. — А вот если попытаться продавать — то до первого чтеца аур или златопроверника. А дальше Кустодиан и Карцерика, у нас с этим строго.
— Да, но есть же скупщики волшебного золота! — сказала Сидзука. — Они берут его за пятнадцать процентов стоимости, а потом облагораживают, передавая у себя там из рук в руки. После того, как призванное золото сменит несколько владельцев и полежит где-нибудь подольше, следы призыва из ауры исчезают. А даже если кто-то и разглядит, что когда-то такое было — это же было давно, а нынешний владелец получил его законно.
— Не хочу спрашивать, откуда ты это знаешь в таких подробностях… — с подозрением сказала Лахджа. — Но ты что, знакома с такими скупщиками?
— Ну…
— Чему ты учишь детей? — упрекнула подругу Лахджа. — Они и так демоны и полудемоны, а ты еще дурно на них влияешь.
— Ну как знаешь. А могла бы обзавестись собственной гравюрой укиё-э.
— Я и так могу, если захочу.
И все же Лахджа заколебалась. Ей всегда хотелось повесить в холле подлинник Холмберга или положить в библиотеке на видное место Библию Гутенберга. Может, попробовать?.. разок?..
Нет… нет. Не стоит даже вступать на эту дорожку. Мелки — это ладно, но если попросить Веронику призвать что-нибудь вроде «Моны Лизы», в плотине появится брешь. Возникнет прецедент. И будет очень сложно объяснить ей потом, почему призывать сокровища по велению мамы можно, а по собственному желанию — нет.
И ее дочь закончит в Карцерике. Презренным, закованным в короний магиозом.
Очень сильным и обиженным на весь мир.
— Воровать плохо, Вероника, — вместо этого объяснила дочери Лахджа. — Вот ты призываешь пирожок, а это может быть единственный пирожок, который смог себе за два дня позволить нищий. И он исчезает у него из рук, и никто ему не верит. А денег больше нет.
Вероника остолбенела. Ее личико начало кривиться, на глазах выступили слезы.
— Пусть на работу идет! — подала голос Астрид.
— Он старый и больной! — возразила Лахджа.
— Тогда пусть умирает!
— Земляничка, ты почему такая жестокая?!
— Жестокая к кому?! К твоему выдуманному нищему?! И я не земляничка, не называй меня так!
— Почему ты не можешь проявить хотя бы немного сочувствия?!
— Когда ты так этого хочешь, да?! Манипулировать моими чувствами?!
— Я твоя мать! Конечно, я этого хочу!
Майно не выдержал и прыснул супом. Астрид тоже. Лахджа удлинила руки и принялась колотить их по спинам.
— Вы чокнутые, — сказала Сидзука снисходительно. — Но смешные. Вероника, ты маму слушай и пирожков не призывай. Призывай золото. Оно есть только у богачей. Если ты призовешь золотой кирпич, то он уж точно не будет последним.
— Может, это единственный золотой кирпич молодой семьи, вложившейся в драгметаллы, — возразила Лахджа. — В стране кризис, национальная валюта обесценилась, а своей недвижимости у них нет. И единственное их достояние — вот в этом кирпиче.
— Стоило вложиться в недвижимость, — пожала плечами Сидзука. — Но я поняла тебя. Вероника, призови золотой самородок. Они ничьи.
— Может, этот самородок только что выкопал бедный старатель, который сегодня наконец-то сможет позволить себе горячий ужин, — возразила Лахджа.
— Сашими хотя бы призови, — недовольно попросила Сидзука. — Я два года не ела правильных сашими. В Мистерии как-то не так их творят… вот столики Хальтрекарока умели, а тут никак не получается объяснить, как надо.
— Но в Валестре же есть чинские забегаловки. Мы были в какой-то… дорогой, не помнишь, как она там называлась?.. «У