— Я говорил не об альбигойцах, мадомазела Леони, а о религиозных войнах более позднего времени, в шестнадцатом веке — между католическим домом Гизов и, можно для краткости назвать его гугенотским, родом Бурбонов. — Он поднял и снова уронил руки. — Как всегда бывало и, может быть, всегда будет, борьба за веру быстро превратилась в драку за власть и земли.
— А карты придумали в то время? — спросила Леони.
— Обычная колода из пятидесяти шести карт, которая служит, просто чтобы скоротать долгие зимние вечера, во многом следует традициям итальянской игры «таррочи». За сто лет до того времени, о котором я говорил, у итальянской знати и при дворе вошла в моду такая забава. С рождением республики дворцовые карты чуточку изменились. Проявились Король, Королева, Дева, Рыцарь.
— Дева Мечей — проговорила Леони, вспоминая картину на стене часовни. — Когда именно?
— Точно не известно. Примерно в то же время, в канун революции, во Франции безобидная игра в Таро превратилась в нечто иное. В систему гадания, в средство связать видимое с невидимым и неведомым.
— Тогда колода карт уже была в Домейн-де-ла-Кад?
— Те пятьдесят шесть карт принадлежали, если вам угодно, скорее дому, чем кому-либо из живших в нем людей. Древний дух места воздействовал на колоду, легенды и слухи вселяли в карты новый смысл и значение. Карты, видите ли, ждали того, кто завершил бы последовательность.
— Моего дядю.
Это было утверждение, а не вопрос.
Бальярд кивнул.
— Ласкомб прочел книгу, изданную картомантом в Париже — древние слова Антуана Кур де Жебелена, современника Элифаса Леви и Ромена Мерлина, — и поддался соблазну. К унаследованной им колоде карт он добавил двадцать две карты Старших арканов — те, что говорят о фундаментальных событиях жизни и о том, что лежит за ними — и укрепил тех, кого хотел призвать, на стенах часовни.
— Мой покойный дядя нарисовал двадцать две карты Старших арканов?
— Да. — Он выдержал паузу. — Так вы вполне поверили, мадомазела Леони, что посредством карт Таро — в соответствующем месте и при соответствующих обстоятельствах — возможно призвать демонов и духов?
— Это совершенно невероятно, мсье Бальярд, но, по-моему, я верю. — Она на минуту задумалась. — Только вот чего я не понимаю: каким образом карты овладевают духами?
— О нет, — быстро возразил Бальярд, — не повторяйте ошибку вашего дяди. Да, карты могут призвать духа, но не овладеть им. В изображениях на картах содержатся все возможности — все характеры, все желания человека, добрые и дурные, все наши долгие и запутанные истории, — но если их высвободить, они обретают собственную жизнь.
— Не понимаю, — нахмурилась Леони.
— Картины на стенах — отражения последних карт, призванных в часовне. Но если бы кто-то задумал изменить прикосновением кисти черты той или другой картины, они обрели бы и другие свойства. Карты могут рассказывать разные истории, — закончил он.
— И это со всеми картами так? — спросила она. — Или только в Домейн-де-ла-Кад, в часовне?
— В этом месте, мадомазела, неповторимо сочетаются образ, звук и дух места, — ответил он. — Но и место действует на карты, так что, возможно, Сила, например, непосредственно связана с вами. Через ваш рисунок.
Леони взглянула на него.
— Но ведь я не видела самих карт. Я и рисовала-то не карты, а только передавала на обычной бумаге то, что видела на стенах.
Он медленно улыбнулся.
— Вещи не всегда неизменны, мадомазела. К тому же вы ведь не только себя изобразили на картах? На ваши картины попали и ваш брат и тетя?
Она покраснела.
— Я просто рисовала их на память о проведенном здесь времени.
— Быть может, — он склонил голову к плечу, — в этих картинах ваши истории останутся жить тогда, когда ваши уста уже не смогут рассказать их.
— Вы меня пугаете, мсье, — резко сказала Леони.
— Я не желал этого.
Леони помешкала, прежде чем задать вопрос, вертевшийся у нее на языке с тех пор, как она впервые услышала про карты Таро.
— А колода еще существует?
Под его мудрым взглядом девушка замерла.
— Колода цела, — проговорил он.
— В доме? — быстро спросила Леони.
— Аббат Соньер умолял вашего дядю уничтожить колоду, сжечь карты, чтобы никто больше не поддался искушению прибегнуть к ним. И часовню тоже. — Бальярд покачал головой. — Но Жюль Ласкомб был ученый. Он был так же не способен уничтожить древнее изделие, как сам аббат — отречься от своего Бога.
— Значит, карты спрятаны в имении? Я уверена, что в часовне их нет.
— Они хорошо скрыты, — сказал он. — В реке, в которой нет воды, в могиле, где некогда был похоронен король.
— Но в таком случае, тогда…
Одрик Бальярд приложил палец к губам.
— Я рассказал вам все это для того, чтобы насытить вашу природную любознательность, мадомазела Леони, а не для того, чтобы подогреть ваше любопытство. Я понимаю, как вас привлекает эта история, как хочется вам прояснить прошлое своей семьи и узнать, что определило жизнь ваших родных. Но снова предостерегаю вас: не будет добра от попыток отыскать карты, особенно в такое время, когда все висит на волоске.
— В такое время? О чем вы, мсье Бальярд. О том, что скоро ноябрь?
Но по его лицу стало ясно, что больше он ничего не скажет. Леони притопнула ногой. У нее было еще столько вопросов! Она набрала воздуха в грудь, но он заговорил, опередив ее.
— Довольно, — сказал он.
Сквозь открытое окно долетел бой колокола с крошечной церкви Сен-Сельсы и Сен-Назара. Полдень. Слабый одиночный удар отметил, что утро прошло.
Только услышав колокол, Леони вспомнила о времени. Она совсем забыла о своем деле.
— Простите, мсье Бальярд, я отняла у вас слишком много времени, — заговорила она, вскочив на ноги и натягивая на пальцы перчатки. — И совсем забыла при этом о своих делах.
«Почтовая контора… Если поспешить, я, может быть, еще успею…» Схватив шляпку, Леони бегом бросилась к двери. Одрик Бальярд тоже встал — элегантная, неподвластная времени фигура.
— Если позволите, мсье, я еще загляну? До свидания.
— Конечно, мадомазела. Я всегда вам рад.
Леони махнула на прощание рукой, выскочила из комнаты, промчалась по коридору и вылетела на улицу, оставив Одрика Бальярда одного в глубокой задумчивости. Мальчик выскользнул из тени и закрыл за ней дверь.
Бальярд снова опустился в кресло.
— Si es atal es atal, — пробормотал он на старом языке. — Что будет, то будет. Но с этой девочкой… хотел бы я, чтоб было по-другому.
Глава 73