о родных детях, но далеко не каждый из них был ей благодарен. Впрочем, это касалось и учителей, и потомков. Уникальная коллекция Тенишевой, переданная Смоленску, сохранилась отнюдь не полностью: многое было утеряно, похищено, разграблено. Талашкинская церковь – знаменитый храм Святого Духа, возведённый по совместному проекту Тенишевой, Малютина и Барщевского, – долгие годы пребывала в запустении; а ведь автором фресок и мозаики «Спас Нерукотворный» был сам Николай Рерих! Имение Тенишевых и вовсе не сохранилось… Хорошо, что устоял «Теремок» – сказочный расписной дом, построенный по заказу княгини: теперь в нём хранятся те предметы русской старины, которыми она так дорожила, в числе прочих – знаменитые врубелевские балалайки.
Эпоха, выпавшая Тенишевой, требовала не собирания, а разбрасывания «камней»… Княгиня увлекалась археологией, сама нередко ездила на раскопки курганов, но не заметила и не придала значения «новейшей» истории, той смуте, что зрела в империи. В школе то и дело возникали местные «бесы», уводя за собой лучших учеников. Учителя подводили, обманывали, лгали… Даже у такого увлечённого педагога, как Мария Клавдиевна, опускались руки. Кстати, учителем она была от природы, от бога – и высказывала в своих мемуарах идеи, которые применимы и к современной школе: «…я твёрдо верю, что всякому человеку можно найти применение и собственный путь. Наука не даётся – надо попытаться попробовать силы на другом. Надо подметить, изучить склонности и, поощрив их, направить на что-нибудь подходящее». Именно так поступала с учениками сама Тенишева – и вот из лентяя Артюшки получался столичный куафёр «мосье Арсен», зарабатывающий в Петербурге несколько сот рублей в месяц. «В русском мужичке всего найдёшь, только покопайся», – верила Тенишева. И добавляла: «Да, я люблю свой народ и верю, что в нём вся будущность России, нужно только честно направить его силы и способности».
Воспоминания княгини Тенишевой прерываются в 1917 году. Вскоре ей придётся навсегда оставить Петербург и любимое Талашкино. Собрание ценностей давно передано Смоленскому музею, мастерские и школа закрыты. Муж скончался четырнадцатью годами ранее в Париже – княгиня перевезла его тело в Россию и погребла в крипте храма Святого Духа (увы, после революции крипта будет осквернена и разграблена тем самым народом, в который так верила Тенишева).
Марфа-Посадница
Петербургские сплетники приклеили Тенишевой кличку «Мать декадентства» – за её преданность Врубелю, за нетерпимое отношение к передвижникам, за верность собственным вкусам и принципам. Но русского ампира княгиня не признавала решительно, как и не понимала того, зачем искать вдохновение за границей, если у нас так много своего искусства, и оно прекраснее любого «Бенвенуто Челлини». А вот Николай Рерих в своём некрологе Тенишевой назвал княгину «настоящей Марфой-Посадницей».
Мария Клавдиевна Тенишева скончалась 14 апреля 1928 года в парижском предместье Ла Сель-Сен-Клу в возрасте 69 лет. Была похоронена на местном кладбище, причём надгробную плиту для её могилы оформил в русском стиле художник Иван Билибин. Здесь же, под той же плитой, будут погребены спустя годы верная горничная Лиза, любимая подруга Киту – Екатерина Святополк-Четвертинская – и руководитель балалаечного оркестра Василий Александрович Лидин, не оставивший Тенишеву и в эмиграции. «Ушла Мария Клавдиевна Тенишева, – писал в 1928 году Рерих, узнавший о смерти своей подруги и соратницы, – созидательница и собирательница! Как спокойно и благополучно могла устроиться в жизни Мария Клавдиевна. По установленным образцам она могла надежно укрепить капитал в разных странах и могла оказаться в ряду тех, которые вне человеческих потрясений мирно кончают свою жизнь “на дожитии”. Но стремление к знанию и красоте, неудержное творчество и созидание не оставили Марию Клавдиевну в тихой заводи. Всю свою жизнь она не знала мертвенного покоя. Она хотела знать и творить и идти вперёд».
Рерих писал о том, сколько Тенишева сделала для России: подарила музей Смоленску, дала Русскому музею отдел акварели, создала «художественное гнездо» в Талашкине, с благодарностью упоминал те «исключительные заботы, которыми Мария Клавдиевна старалась окружить художников», те выставки, которые проходили благодаря ей в России и за границей. Художник с восхищением рассказывает о том, что и после эмиграции в 1919 году княгиня продолжала свою неутомимую деятельность, сосредоточившись – наконец-то! – на давней мечте освоить эмальерное дело. Она по-прежнему любила музыку, но больше никогда не пела для слушателей… В своём маленьком имении под Парижем, которое Рерих прозвал «Малым Талашкином», Мария Клавдиевна работала над созданием эмалей, постигнув старинный метод их производства, фактически дав этому промыслу новую жизнь. Её сказочных эмалевых птиц и пейзажи приобретали музеи и частные коллекционеры. Она, всю свою жизнь поддерживавшая художников – Сомова, Бакста, Бенуа, Малютина, Коровина, Нестерова, Врубеля, Серова, Левитана, Билибина, Поленова и других, – лишь в поздние годы сама стала мастером, теперь уже имевшим право встать с ними рядом. Но у судьбы были другие планы. В истории искусств она осталась как модель, позировавшая Репину и Серову для нелюбимых ею портретов… На долгие годы в России о Тенишевой и вовсе забыли – даже улицу, названную именем княгини в Смоленске в 1911 году, переименовали в честь Надежды Крупской.
И всё же теперь, спустя годы, имя Марии Клавдиевны Тенишевой медленно, но верно возвращается на родину, которую она так любила и по которой так тосковала. В 1991 году смоленской улице вернули прежнее имя, а в ожившем после долгой спячки Талашкине гостей встречает её бронзовая статуя: решительная дама с зонтом (понравился бы княгине этот зонт – большой вопрос!). С виду – барыня, но характером – трудолюбивая, стойкая и сильная крестьянка, всегда верившая в свой народ.
С Надеждой
Надежда Задела / Врубель
Морская царевна, Снегурочка, Волхова, Марфа, Татьяна Ларина, Феврония – редко в какой русской оперной партии сопрано не звучал кристально чистый голос Надежды Ивановны Заделы, легендарной певицы, музы Николая Римского-Корсакова и любимой жены Михаила Врубеля. Как и большинству героинь этой книги, судьба предназначила ей трудную роль. Артистки расстаются с исполняемым образом вмиг, стоит лишь сменить сценический костюм на привычное платье, – но жизнь, увы, играет по другим правилам.
Семья талантов
Прав тот, кто сказал, что каждый на своём веку прольёт равное количество слёз, просто одним придётся это сделать в детстве, другим – в юности, а третьим – в зрелые годы. Для Надежды Забелы самыми счастливыми были детство и юность. Родилась она 20 марта (1 апреля) 1868 года в городе Ковно (ныне – литовский Каунас) в родовитой дворянской семье, происходившей от Кочубеев. Отец Надежды служил начальником казённой палаты. Кстати, фамилию Забела писали в разное время