Корпус фрегата затрясся, звонко лопнул разбитый бимс; рой картечных пуль свистел над головами, врезаясь в мачты, дырявя паруса и расщепляя рангоут. Кто-то рухнул сверху, цепляя по дороге ванты и тросы, и с грохотом разбился в лепешку у самых ног Рагира, обагрив кровью палубу. Мельком взглянув на тело, капитан поморщился.
— А ну-ка ответь им! — крикнул он.
— Не попадаем! — высунулся Эрро из люка.
— Твою…. - только и выдавил Морриганх. — Поворачивай! — заорал он рулевому. — Илбис с ним, идем на второй залп!
Корабли разошлись на контркурсах, ветер унес серую вату порохового дыма. Насколько можно было рассмотреть вражеский галеон, сделанный почти в упор залп причинил незначительный ущерб — пара рваных парусов и разбитые фальшборты. Сколько же ядер нужно всадить в этакую тушу?!
«Сын Смерти», поймав боковой ветер, плыл теперь почти вдвое быстрее тяжелого эгерийского корабля, уже нагоняя его, и теперь Рагир решил пройти вдоль левого борта, надеясь, что вражеские канониры не успели еще перезарядить орудия.
Надежды эти подтвердились, когда бушприт пирата поравнялся с кормой противника: град пуль и картечи пронизал воздух, в основном не долетев до цели и только вспенив воду у борта корабля корсаров, но артиллерия молчала.
Рагир рассмеялся. Его судно, неподражаемый «Ибн-Химмар», верткий, как хищная птица, в очередной раз возьмет верх над более крупным и лучше вооруженным врагом.
— Приготовиться… — бросил он обер-канониру.
И тут галеон изверг огонь и дым — эгерийские пушкари все-таки успели… «Сын Смерти» содрогнулся и отвалил вправо, накренившись на левый борт.
Дон Орио разгадал, что собрался делать враг.
Пираты намеревались подобраться как можно ближе к корме галеона и пушечными выстрелами с близкой дистанции вывести из строя его руль. После этого огромный корабль оказался бы игрушкой ветра и волн, и стало бы сподручно, заходя с носа и кормы, безжалостно расстреливать исполина, пока не кончится порох, или пока он не превратится в плавучую руину, обреченную сдаться на милость победителя, какой бы эта милость ни была. Только так можно было одолеть эту морскую крепость.
Пират, впрочем, сделал смелый ход. Увидав, что «Леопард» поднимает дополнительные паруса, приказал положить руль на ветер, развернув галеон бортом к противнику. Оказавшись на траверсе «Сына Смерти» и подойдя поближе, эгериец получил бы полный бортовой залп почти в упор. Но эгерийцы не стали принимать такой бой.
— Отлично! — проорал Ронкадор в рупор, видя, как рыскает на курсе, теряя ход, окутанный дымом пират. — Добавь им носовыми!
Ухнуло пять носовых басилисков, изрыгнув каждый по полсотни фунтов рубленного раскаленного железа. На сотне саженей от нее не было спасения. Обрезки прутьев вонзались в дерево, как в масло впивались в смоленые канаты; вспыхнули паруса. Завопили те, кому не повезло попасть под огненную картечь.
Нет — ничего еще не было решено, если бы…
Если бы не приключилось случайности, какие любит судьба, бросая свои кости.
Сразу четыре полыхающих багровым жаром железных обрезка нашли плоть капитана Рагира. Как ни были закалены корсары, но и они, на секунду потеряв присутствие духа, ринулись прочь от предводителя, услышав истошный вопль, от которого могли лопнуть перепонки, и почуяв запах паленого мяса. Когда Йунус примчался с бака, то первой мыслью было, что небеса все-таки решили покончить с возомнившим невесть что о себе колдуном. Тот недвижно лежал на досках, и старпому даже показалось, что он слышит шипение остывающих в теле Морриганха боеприпасов. Но вот капитан дернулся, сделал попытку встать…
Невероятно, но даже такие жуткие раны не отправили Рагира на тот свет.
— Лекаря к капитану! — выкрикнул Йунус. — Команде поставить все паруса! Курс ост-ост!!! Уходим!!
— Нельзя бросать «Гром»!!! — выкрикнул Корр о-Данн. — Ребята, не слушайте…
Достав пистолет из-за кушака, Йунус с трех шагов вогнал пулю в голову квартирмейстера.
Больше желающих возражать не было. Каждый, должно быть, понял: будь Сын Смерти в сознании и на ногах, он, может, и сумел бы выиграть этот бой. Но сейчас настала пора спасаться…
* * *
Проклиная все на полудюжине языков, пираты лихорадочно отцепляли «Разящий гром» от плененного фрегата.
Оставив на корабле три десятка абордажников — в основном легко раненных, дю Шавресс вместе с обоими боцманами метался по палубе галеона, бестолково подгоняя команду.
Как назло ветер ослабел, налетал неровными порывами, галеон слишком медленно уходил от «Акулы». Тушу в девять сотен тонн водоизмещения было непросто вывести на боевой курс. Благоприятствуй им ветер, и можно было без особого труда взять эгерийца в «двойной огонь». Но, похоже, судьба сегодня от них отвернулась.
Они поняли это, увидев, как после обмена залпами, вдруг отвернул в океан «Сын Смерти».
В этот миг все четыре сотни корсаров, оставшихся на «Отважном» и «Разящем громе», поняли, что чувствовали их обманутые товарищи под Туделой.
Заметили бегство фрегата и на «Леопарде», и дон Орио лишь гадал: то ли его капитан, внезапно струсив, решил бросить поле боя, сочтя, что сражение проиграно, то ли это хитрый маневр, и корсары собираются дать втянуться эгерийцам в абордажный бой, а потом подойти с тылу и атаковать связанный схваткой «Леопард». Но значения это не имело, Ронкадор собирался сыграть по своим правилам.
Они ждут атаки в лоб? Не будем их разочаровывать!
— Труби абордаж, — скомандовал дон Орио.
Нуньес внимательно на него посмотрел.
— Они не поведутся! — убежденно бросил он. — Это же Рагир!
— Поведутся, — рассмеялся Ронкадор и добавил, осклабившись. — Это же Рагир!
Хрипло заревел боевой карнай, куда из всех сил дули два трубача, оповещая и своих, и врагов, что скоро им предстоит решить спор, кому жить, а кому умирать. Как повелось издревле — клинок на клинок, по закону абордажа. А закон прост: чтобы остаться в живых, нужно драться, несмотря на страх, кровь и боль, которые не могут не прийти, но которым надо противопоставить отвагу, злость и ненависть к врагу. И кто раньше бросил оружие, прося пощады, тот и проиграл — так что просто нужно продержаться дольше, чем враг…
Тем временем на палубе выстраивались морские пехотинцы. Все как полагалось по военной науке, где параграфы написаны не чернилами, а кровью.
Впереди — лучшие фехтовальщики с саблями, палашами и маленькими фехтовальными щитами. На всех каски и кожаные с проволочным плетением нагрудники — скверный доспех, иссекаемый в первой же серьезной схватке и не спасающий от неглубоких ран, но сохраняющий жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});