— Вы там все подурели в своём Бундестаге?! — продолжал рычать полковник. — А если у меня нет этого бланка?! Что мне его тебе, родить тут?!
— У вас нет полномочий «рожать» бланк «три точка один», — как ни в чём не бывало продолжал голос. — Такими привилегиями наделён только…
— Достаточно, — прервал его Буткевич и закурил. — Где мне достать эту бумажку?
— Бумажкой вы подтираетесь в сортире, господин полковник. А бланк «три точка один» является документом.
— Хорошо-хорошо, — нетерпеливо вздохнул полковник. — Где достать этот чёртов документ?
— Вам, после тщательной проверки, его должен выдать штабной писарь.
— О Господи! — простонал полковник. — У нас вчера в писаря попала бомба. Собирали его вместе с его макулатурой по всему полю.
— Подробности меня не интересуют. Пускай кто-нибудь другой из уполномоченных выдаст вам бланк «три точка один».
— Значит слушай сюда, бюрократ с развитым геморроем. Мы полтора месяца жрём землю, чтобы ты мог в уютненьком кабинете ковыряться в своих бумажках. Неужели так сложно выплатить солдатам жалование, а семьям погибших компенсацию без этого грёбанного бланка?
— Тогда у меня не будет уверенности, что вы не воспользуетесь выданными государством средствами ради личной выгоды.
— Да ты вообще там охренел?! — вновь загорелся полковник и выронил сигарету. — Я для того тут танцую лебединое озеро с краснопузыми, чтобы потом ложить себе в карман?! У вас вообще там мозги отшибло?! Думаешь, у меня есть время заниматься приписками?! Какой командир в здравом уме будет взваливать на себя ещё мёртвых подчинённых?! Какие к дьяволу тут могут быть третьи лица, чтобы я им продавал оружие, которого у нас самого с гулькин нос?!
— Список возможных третьих лиц написан мелким шрифтом в пятом пункте…
— Да пошёл ты! — прошипел полковник и со всей силы бросил трубку.
Ян, с нескрываемой улыбкой, наблюдал за страданиями своего друга.
— А ты чего лыбишься? — рявкнул на него Буткевич. — Думаешь мне очень нравится срывать с ними голос?
— Я считал, что ты за два года к этому привык, — пожал плечами капитан.
— Ян, — глубоко вздохнул полковник, — открой мне, пожалуйста, ваш страшный секрет. Как за неполные несколько лет вы умудрились так всё бюрократизировать? Это же, чтобы принять нашу капитуляцию, консул должен предоставить свидетельство о рождении, паспорт и код, справку о доходах, справку о месте роботы, свидетельство о нахождении в браке, подтверждение место жительства и отчёт сколько раз в день он ходит отлить. И тогда мы несколько месяцев будем думать об его предложении, а потом отправим в восемнадцатый кабинет за бланком «три точка один»!
— Нервирует?
— Да не то слово! Я с ужасом вспоминаю как получал политическое убежище и буквально жил в очередях.
— У меня, в принципе, есть выход.
— Да неужели? — удивился полковник.
— До того как я стал солдатом, на работе мне приходилось подделывать подписи, чтобы избежать проблем с налоговой. Мы можем подделать бланк и подпись писаря. Тогда монстр бюрократии от нас отстанет.
— А другого пути нет?
— Конечно, — улыбнулся Ян. — Взятки. Но это как на минном поле. Никогда не знаешь, от кого на тебя поступит жалоба. А за ней трибунал.
— Что же, — фыркнул Йорис. — Тащи бумагу и чернила. Будет им бланк. Лучше оригинала.
— Будет исполнено, господин полковник, — с энтузиазмом ответил капитан.
***
Весь горизонт укрывали шлейфы тёмного дыма. Тишину то и дело нарушали одиночные выстрелы. А вокруг, будто игнорируя людские невзгоды, расцветала природа. Война протягивала кровавую кисть дальше и вскоре бьющая энергией жизнь покинет эти места, уступая место беспощадному опустошению.
Бернард прекрасно осознавал это и старался уловить каждую незаметную деталь, попутно высматривая противника. Его роту разместили у перевала и приказали прикрывать отступление остальных частей. Фронт приближался всё ближе к столице, но командир старался абстрагироваться от печальных мыслей, веря, что у командования есть план и вскоре ситуация стабилизируется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Никого не видно? — спросил Бернарда внезапно появившейся Алексей, чем напугал командира.
— Леший… — выдохнул командир, — ты можешь так не подкрадываться?
— У меня такая профессия — заставать врасплох, — рассмеялся Лёша.
— А я думал профессия снайпера это работа на удалёнке, — ухмыльнулся Бернард в ответ.
— Ты ещё такие слова помнишь, Медведь.
— Дураку старшего лейтенанта не дадут.
— Между прочим младшему лейтенанту очень обидно это слышать, — наигранно вздохнул Алексей.
— Обижаться будешь перед своим вторым номером. Недавно ходила в рядовых, а теперь уже мастер сержант. Такими темпами она возьмёт над нами шефство.
— Но ведь заслуженно. Между нами говоря, Джульетта настреляла больше чем я. И останавливаться на достигнутом она не собирается.
— Ненавидит она их. Как и мы все.
— Праведный гнев, — грустно улыбнулся Лёша, — как завещал Шкипер.
— Ты чего пришёл? Почему не с остальными?
— Там начинают рассказывать историю о том, как одному ополченцу не досталось оружие и он его добыл в бою, забив хартийца до смерти бейсбольной битой. Но я уже о ней слышал.
— Слушай, Леший, — многозначительно взглянул на него командир. — Скоро обед, а так чего-то холодного хочется выпить, — Бернард вытер выступивший на лбу пот. — Сил нет. Сбегай к местным. Попроси чего-нибудь у них. Не откажут же они солдату Конфедерации. Тем более такому как ты.
— Умеешь польстить, — засмеялся Алексей. — Хорошо, я мигом. Только мне двойную порцию!
— Само собой, Леший!
Недалеко от позиций роты расположился хутор с несколькими деревянными домами. На огороде, не разгибаясь, в одиночку работала женщина. Голова обвязалась красным платком, руки стали большими и крепкими от многолетнего труда, а лицо огрубело от нещадно палящего солнца.
— Хозяйка! — крикнул Лёша, перегнувшись через забор и нацепив самую добродушную улыбку. — Смилуйся над солдатиками. Угости холодным молочком своих коровок. Вон они у тебя какие красавицы.
— Да мне для вас свиную мочу жалко! — отрезала женщина. — Не то что молока!
— Ты чего? — удивился Алексей. — Не узнала? Мы же свои.
— Узнала, как же ещё! Придушила бы, так времени на тебя нет, — женщина решительным махом воткнула вилы, размяла руки, а затем взглянула на Лёху. — Вы куда драпаете, вояки чёртовы? Я за вас буду воевать? А вы только и можете, что убегать? Пыль не успевает уложиться на дороге.
— Да иди ты в баню! — крикнул Лёша и пошёл прочь.
— Я та пойду. А ты офицерские погоны нацепил явно не за острый язык.
Сказанные слова больно задели Алексея и он остановился.
— Ты меня про погоны не спрашивай, — с хмурым взглядом ответил Алексей. — Ты не знаешь какую цену мы за них платим.
— Зато я знаю какую цену плачу. Добросовестно тружусь для Конфедерации, исправно плачу налоги и для чего? Чтобы вы меня бросили на милость тем сволочам?
— Чем же тогда занят твой муж? — ехидно спросил Алексей. — Что делает, чтобы остановить врага?
Пылкость женщины вмиг улетучилась, а по грубому лицу покатились слёзы.
— Хозяйка, — Лёша испугался своих слов, — ты чего?
— Мой муж… пропал без вести в Варшаве. Скорей всего убили.
— Я тоже был в Варшаве. Но… Я не в праве как-то себя оправдывать. Прости нас, пожалуйста. Мы действительно не в состоянии их остановить.
С горьким привкусом Алексей возвращался обратно, пока его не окликнули. Его догоняла уже знакомая ему женщина, несущая в массивных руках бидон с молоком.
— Потом вернёшь, — не смотря ему в глаза, сказала она и передала тару. Внутри громко плескалась холодная жидкость.
— Само собой, — растерявшись, ответил Лёша. — Спасибо.
Женщина ничего не ответила и молча пошла обратно. Лёха грустно смотрел ей вслед.
Рота с овациями встретила Алексея, а холодное молоко заметно подняло всем настроение. Саманта звонко смеялась с молочных усов Лёши, а Алексей с её. Солдаты наслаждались последними тихими часами перед вражеской атакой.