Хельмо нечего мне дать, я защищаю его потому, что дал обещание, и на мне оно лежит в большей степени, чем на вас: на договоре моя подпись. Он племянник царя и должен уцелеть. Столица должна быть освобождена. А если интересно и другое… помимо слова «выгода» есть на свете слово «привязанность».
– Привязанности никогда не позволяли вам так закрывать на чьи-либо ошибки глаза, – откликнулся Дорэн и прибавил: – Раньше.
– Да? – Янгред снова посмотрел на Хайранга. Захотелось припомнить фрукты, которым тот обрадовался, спасибо, что раздавать не начал. Лисенок явно это понял.
– Мы просим, – быстро вмешался Дэмциг, чуя бурю. Голос теперь звучал почти заискивающе, – не так много. Но согласитесь, мы вправе сомневаться…
– Не во мне ли, друг мой? – Янгред позволил себе снисходительно наклониться к его лицу. Вдруг захотелось напомнить, кто здесь карлик и должен быть поосторожнее. Это сработало: Дэмциг не отступил, но нервно заерзал. Не мог он не заметить и того, что Янгред положил ладонь на рукоять меча.
– Что вы, ваше огнейшество! Ни в коей мере не в вас, но наш Хельмо что-то…
Дешевое устрашение, дешевая же капитуляция. Ожидаемо.
– Сомневаясь в моих союзниках, – ровно перебил Янгред, – вы сомневаетесь во мне. Я уже сказал: мы поговорим о деньгах. И приложим все силы к тому, чтобы вчерашнее не повторилось. Но я приказываю подчиняться Хельмо. Вспомнить эту Ринару. И…
– А ты готов, – вдруг тихо оборвал Хайранг. Быстро же пришел в себя, – не прикрываться нами? Готов пойти и лично приказать это людям? Тем, кто оставил семьи. Тем, кто лежит раненый или ляжет сегодня, если Хельмо снова поставит свое горе выше, чем…
– А ТЫ НЕ ПРОБОВАЛ ХОТЬ РАЗ ПОСТАВИТЬ ЧЬЕ-ТО ГОРЕ ВЫШЕ СВОЕГО? – Прогремело над лесом, прежде чем Янгред бы сдержался. И за этим криком были все иные несказанные слова.
«Тех, чьи дома разоряют». «Того, на ком огромный груз». «Того, кого не любит отец».
Он не осознал, как вскинул меч, – и Хайрангу пришлось задрать подбородок. Не сразу понял он и то, что повторяет свою же давнюю мерзость. Под Инадой, защищая Хайранга, он поднял на Хельмо оружие. Здесь, под Басилией, он поднял оружие на Хайранга, защищая Хельмо. И одновременно подумал: какого беса он все оправдывается, подлизывается? Какого беса Хайранг, знавший, как Эндре Отважный поступил с сыном, носится со своей обидой как с пиратским сундуком? Какого беса он, забравший у Янгреда жену, вообще ведет себя так, будто ему должны? Сколько можно им обоим жить прошлым?
– Попробуй, – прошептал Янгред. – Пора. Взрослый уже.
Лисенок не дернулся, дал клинку оцарапать горло. Он и не отвел глаз; взгляд был спокойный, упрямый – опять как в детстве, когда он проигрывал в драке. Там Янгред сразу протягивал руку, помогал встать, и они сражались по новой. Здесь рука тоже была уже протянута – но не за что хвататься, кроме острого металла.
Остальные выросли у Хайранга за плечами мгновенно, как по волшебству. Поразительно, все четверо теперь стояли против Янгреда; никто – рядом. На лицах Дэмцига и Лафанцера читались ужас и беспомощное непонимание, на лице Дорэна – угроза. Но их Янгред едва видел. До Лисенка сузился весь мир.
– Скажи прямо. Хочешь заставить меня предать союзников и поступиться честью? – сдавленно прорычал ему Янгред. – Тогда сражайся.
– Что?.. – выдохнул Хайранг. Упрямство с лица мигом стерлось.
– Сразись со мной, – повторил Янгред отчетливее. Рука с мечом дрогнула. – Один мой приятель, пират, говорит, что именно так на кораблях сменяют капитанов. Новый должен убить старого. Вот и все. Убей меня. Давай, пора нам попрощаться…
И он засмеялся, сам не зная, над чем, и слыша: смех звучит дико. Хайранг тоже это услышал и – именно теперь – побледнел.
– Янгред, нет, подожди… – забормотал он. – Я… нет! Я же не это имел…
Все еще на «ты», надо же. Плевать. Янгред оборвал его:
– Есть идея получше. – Он отвел оружие от Хайранга и поочередно нацелил на каждого из других. – Вы все. Против меня. Сейчас. Вместе или по очереди, неважно. Тот, кто выживет, может забирать всю армию и принимать любые решения. И…
– Ты болен, – теперь перебил Хайранг. Его голос упал. – Ты понимаешь, что говоришь? Мы здесь не… не чтобы повторять за Дрэ́миром. Не ставь нас в один ряд.
Янгред опустил оружие и всмотрелся в его глаза. На губах сама расплылась улыбка.
– А я ставил? – сплюнул он. – Ты делаешь это сам или я ошибаюсь?
Хайранг промолчал, а остальные и вовсе попятились. Но отбросить отвратительное воспоминание в третий раз Янгред не смог. Он и так слишком долго с этим боролся.
Дрэмир был еще одним офицером, которого Янгред выделял. Бывший послушник, чуть старше Хельмо и Дорэна. В нем тоже клокотали амбиции, но за бесцветным голосом, размеренными жестами и неизменно – даже на пьяных пиршествах – прямой осанкой это было едва заметно. Дрэмир хорошо взвешивал решения, умело дрался и воплощал слова «внешность обманчива»: высокий, лысый, с пронзительным взглядом, он казался неприятным, пока вдруг не улыбался во весь рот. Дрэмир одним из первых вызвался на поход, возмущенный выходкой Сивиллуса. И… первым же поддался прелестному письму.
Лусиль начала присылать такие с юркими железнокрылыми мальчишками, похожими на недокормленных птенцов, после Тарваны. Самозванка – точнее, конечно, Влади Стратег, его руку и слог Янгред узнал легко, – действительно умела прельщать. Раз за разом королевич уверял наемников, что, во-первых, шансов справиться с таким превосходящим противником у них нет, во-вторых, ради таких дикарей, как острарцы, не стоит обострять и без того глубокий конфликт Осфолата и Свергенхайма и, наконец, в-третьих, его, Янгреда, просто обманывают. Нет у Хинсдро денег, а если пока есть, то скоро кончатся. То ли дело Сивиллус. Если наемники перейдут к нему, заплатит он щедро. Может, и землю какую даст, хотя с таким добром он расставаться не любит, нужно уговаривать, но Влади поспособствует, из глубокого сочувствия и уважения, и далее, далее. Похожие письма получали многие офицеры: королевич понимал, что в тонкой дипломатии серия ударов по разным мишеням имеет больше шансов на успех, чем целенаправленное долбление по одной. И вот, слабина нашлась.
Протянув письмо, Дрэмир действительно сказал, что есть над чем подумать. Его настораживало непонимание, где, собственно, ждут деньги и когда их можно будет хоть увидеть. Он усомнился в том, что быстрая предоплата была знаком щедрости, а не пылью в глаза. Посетовал он и на то, что кампания затягивается: не пора ли идти к богатой столице, какие котлы? В общем, Дрэмир сказал многое, что Янгред слышал теперь. И возможно, он бы задумался… но вместо