полк продолжал действовать, двигаясь дальше. В двадцать один час на расстоянии четырех с половиной километров от Красного Села он занял населенный пункт Кирпуны, где мы сейчас находимся.
Освобождение Красного Села. Январь 1944 г.
Местных жителей ни в Большом Лагере, ни в Красном Селе не встретилось ни одного. Первые трофеи в Красном Селе: четыре исправные „берты“ 406– и 410-миллиметровые; четыре крупнокалиберных (88-миллиметровых) зенитных орудия, продсклад, вещевые склады. Подорваны немцами два тяжелых орудия. Захвачены полком паровоз, мотоцикл, рация. Автомобилей не оказалось. Но о трофеях еще рано говорить, их пока никто не искал, не подсчитывал.
День двадцатого января.
В половине четвертого утра я кончил писать и вместе с двумя моими спутниками – капитаном Васильевым и старшим лейтенантом Кондрашевым – покинул блиндаж 194-го полка.
Возвращаемся в Красное Село. Огромный пожар за церковью. В городе от пожара светло, как днем.
Мне надо спешить в Ленинград, сделать и отправить корреспонденцию в ТАСС. Васильев хочет ждать встречи двух фронтов.
Расстаюсь с Васильевым и Кондрашевым, шагаю один.
Время близится к рассвету. Шоссе. В сторону Ленинграда машин нет. В сторону фронта – движение все тем же неиссякаемым потоком. Бреду до Большого Лагеря и дальше – до Николаевки. Все время огромный пожар за красносельской церковью, – как гигантский факел, он освещает, кажется, весь мир. Немцы бьют по Красному Селу, недалеко от меня несколько снарядов ложатся на шоссе. Убит красноармеец. Еще три резких разрыва – черными пятнами на снегу. Участок шоссе пуст.
Перекресток у Николаевки. Тылы полков. Везде костры, везде фары, стойбища машин. Жду на перекрестке с полчаса, устал смертельно. Иду дальше. Пропускаю несколько не желающих меня брать или не останавливающихся машин. Наконец грузовик, едущий в Рехколово за снарядами. Забираюсь в кузов, еду, блаженствуя на ветру. Грозная техника все течет навстречу. Какая гигантская силища!»[175]
Конечно, рассказывая о тех событиях, невозможно обойти и воспоминания Бориса Владимировича Бычевского, начальника инженерных войск Ленинградского округа. Он пишет о положении на фронте после начала наступления:
«Да, хорошо, во многих местах отлично, но не везде. У командарма 42-й оживление от успеха дивизии Щеглова вскоре сменилось тревогой за фланговые дивизии в полосе прорыва. На правом фланге в 109-м стрелковом корпусе генерал-майора И. П. Алферова почти нет продвижения. 109-я дивизия генерала Н. А. Трушина еще ведет тяжелый бой за город Урицк; левее ее 125-я генерала И. И. Фадеева захватила только первую траншею. Это связывает соседнюю с ней 64-ю гвардейскую дивизию И. Д. Романцова.
Нервы генерал-полковника И. И. Масленникова натянуты, он разговаривает по телефону с Алферовым в резких выражениях, не скупясь на эпитеты. Пожалуй, зря. Иван Прокофьевич Алферов боевой, заслуженный генерал. Главное же достаточно очевидно: огневая система немцев на участке 109-го корпуса не подавлена во время артподготовки, а это уже не вина Алферова.
Однако Говоров и Жданов оказались правы, ожидая, что в дивизиях, долго сидевших в позиционной обороне, может отрицательно сказаться резкий переход к бою при прорыве. На левом фланге армии Масленникова – в 110-м стрелковом корпусе генерал-майора Хазова – части 86-й дивизии тоже залегли перед большим поселком – Александровкой. Опасная заминка! Там каждый дом вроде дота, а к тому же Александровка примыкает к огромному лесопарку на северо-западной окраине Пушкина. Что там, в закрытом от наблюдения массиве и в самом Пушкине? Не туда ли пойдут части 61-й пехотной дивизии немцев, переброшенной недавно из района Мги в Гатчину?
В итоге из общей протяженности полосы наступления армии в пятнадцать километров вражеская оборона прорвана на участке в восемь километров. Клин вбит на глубину три километра.
16 января гвардейские дивизии А. Ф. Щеглова, И. Д. Романцова и С. М. Путилова углубили клин до восьми километров, расколов вторую полосу немцев как раз посередине между Красным Селом и Пушкином.
Сражение разрастается. В штабе фронта царит большое оживление. Рабочие карты генерала А. В. Гвоздкова пестрят красными и синими пометками. Дмитрий Николаевич Гусев часто покидает свой кабинет, идет с картой то к Говорову, то к Жданову. Вчера он вылетал на Ораниенбаумский плацдарм. Сегодня оттуда получены добрые вести: разгромлен ключевой узел немцев в Дятлицах. До Ропши войскам Федюнинского осталось десять километров.
Гусеву позвонил начальник штаба 42-й армии генерал Г. К. Буховец. Слышится его хриплый, будто на всю жизнь простуженный голос:
– Сто двадцать пятая дивизия покончила с Финским Койровом.
– Наконец-то, – ворчит Гусев. – А что делается на левом фланге?
– Вводим восемьдесят пятую дивизию Введенского, – сипит Буховец, – сегодня разделаемся с Александровкой и будем штурмовать Пушкин.
– Как с вводом танковых бригад? Не прозевайте, могут ведь и уйти немцы из Стрельны и Урицка на Красное Село. Тогда там тяжелее будет…
На рассвете 17 января Кирчевский доложил мне по телефону:
– Командарм сегодня днем вводит в прорыв на участке Симоняка подвижную группу для удара по Красному Селу: две танковые бригады с двумя самоходными артполками, зенитчиками и саперами.
– С какого рубежа? Есть для них колонные пути? – спрашиваю сразу.
– В том-то и загвоздка… – Кирчевский что-то мнется. – Рубеж развертывания и ввода определен в районе Виттолово. До него очень много мокрых мест, снег глубокий.
– Мокро там или не мокро, а скажите – сделаны все-таки колонные пути, Николай Федорович? – Я начинаю нервничать, зная по опыту, что с танкистами у нас чаще всего неприятности на этом этапе боя.
– Всю ночь батальоны из бригады Шубина работали, сейчас еду сам проверять.
Разрабатывая план обеспечения операции, штаб инженерных войск фронта распределил ресурсы на четыре своеобразных эшелона саперов. Первый – в действии с момента атаки в составе штурмовых групп с пехотой. Там и отряды минеров-разведчиков. Начал действовать и второй эшелон – отряды для быстрой прокладки путей вне дорог и постройки мостов. В третьем эшелоне специальные отряды разминеров. Им – населенные пункты и вся территория, освобождаемая от врага. Четвертый – отряды, готовые немедленно создать заграждения при крупных контратаках противника, немедленно закрепить любой рубеж по заданию командования. Вот днем и произошел инцидент со вторым эшелоном саперов, Говоров выехал к командарму 42-й, а некоторое время спустя Дмитрий Николаевич Гусев вызвал меня к себе. Сердитый, красный, возбужденный.
– Поезжай-ка, друг любезный, туда сам. Сорвали твои саперы ввод танков.
– Как сорвали?
– А так. Сам увидишь. Масленников и наш Баранов рвут и мечут. Первая и двести двадцатая танковые бригады еще не дошли до рубежа развертывания, как их уже накрыла артиллерия немцев.
– Причем тут саперы, Дмитрий Николаевич?
– Колонных путей не проложили. Танки по шоссе пошли. Говоров приказал вернуть их снова к Пулкову, отложить ввод. Потери бессмысленные.
Поправки к первым сведениям о причинах неудачи ввода подвижной группы