наизусть является святым деянием, если человек сделал это случайно, даже не пытаясь?
Каждый претендент должен был выучить наизусть двенадцать основных глав просто для того, чтобы стать сфванцкором. Гораздо более обширный раздел, известный как Внутренний Путь, мог бы потребовать десятилетий, если бы кто-то собрался его выучить. Все девяносто семь глав Книги были заучены наизусть только некоторыми героями Веры, высшими священниками и мистиками, рассеянными по всей истории. И Недой, конечно.
В седьмой главе Книги излагались обязанности сфванцкора. Их было много и они были сложными. Неда особенно любила шестой стих главы:
Помни, что мудрость человеческая — это чистый хрусталь, но помни и то, что есмь клинок алмазный, режущий хрусталь, клинок, созданный не человеком, но спрятанный в земле в начале Творения. Не защищай знания человека от ножа алмазного, но знай, что с каждым срезом они становятся все прекраснее и правдивее.
Ни одна заповедь не могла быть более ясной. Используй свой разум. Используй свои глаза. Не поддерживай старые идеи, как хижину во время шторма. Прими то, что ты видишь, даже если оно разрушает то, что тебе назвали истиной. Не подменяй само Творение историей Творения.
Из всех заповедей в Книге это была наименее любимая ее учителями, та, на которую они никогда не ссылались. Они бы желали, подозревала Неда, чтобы все верующие забыли об этой заповеди. Конечно, большинство из них могли только желать. Но Отец, ее любимый учитель, обладал силой осуществить это желание, ибо он один вводил избранных им претендентов в транс.
Почти каждую ночь он управлял сознанием своих учеников. Транс был единственным подходящим состоянием для принятия святых тайн. И, пока его сфванцкоры находились в трансе, Отец мог приказать им забыть любой неудобный факт или понятие, и они забывали. Это была ужасная, искушающая сила, и он владел ею в одиночку в течение полувека.
Но с Недой у него ничего не получилось. Ее Дар возвращал все. Обычно это происходило в тот момент, когда он выводил ее из транса: она просыпалась в полном, алом стыде воспоминаний. В другие разы забвение длилось несколько дней, а то и дольше. Однажды она проходила мимо сгоревшего остова особняка в городе Бабкри и внезапно вспомнила, как стояла там на страже несколько ночей назад, на большом пиру в честь одного из пяти королей Мзитрина. В середине трапезы было произнесено или подразумевалось какое-то ужасное оскорбление; король поспешно отбыл, и позже той же ночью старший сфванцкор вернулся в святилище с пятнами крови на рукавах.
В другой раз она отправилась медитировать в Зал Реликвий перед маленькой глиняной чашкой. Много веков назад ангелы наполнили эту чашу молоком в пустыне, тем самым спасая жизнь пророку Матхану, одному из первых поборников Веры. Она пристально посмотрела на скромную чашку и внезапно поняла, что это имитация, подделка. Истинная чаша была украдена Шаггатом Нессом во время того же набега, когда он захватил Красного Волка и другие чудеса: она ясно помнила лекцию. Но несколько недель назад Отец решил, что Вера все еще нуждается в чаше. Он приказал им забыть ту лекцию и вместо этого помнить, что чаша пролежала в Зале Реликвий сотни лет.
Так много всего, что она не должна была помнить. Так много несомненных фактов, защищенных от алмазного ножа.
Неда подняла глаза от простыни. Янтарный свет заливал окно, заставляя зеленые листья сверкать. Боги покинули ее. Невидимое становилось неосязаемым. Если она вообще и почувствовала его присутствие, то это было в тот момент самозабвения, когда она распростерлась на снегу рядом с двумя тяжело дышащими незнакомцами.
Она встала и отнесла стопку страниц в комнату мастера. Дверь его комнаты была открыта, и в центре комнаты она увидела его неподвижным, раздетым по пояс и балансирующим на одной руке. У Неды перехватило дыхание. Его тело было прямым и напряженным, глаза мягко закрыты, кожа сияла. Путь сфванцкора —совершенство. Она оставила страницы за дверью, положив на них камень, и прокралась обратно в свою комнату.
Ее сердце бешено колотилось. Она подумала о своих украденных воспоминаниях, потому что какое-то другое пыталось вернуться. Вид этих двух прекрасных селков, а теперь и Виспека, приблизил его. Ей снова захотелось убежать; она хотела незаметно выскользнуть из дома. Во внешней комнате раздавались голоса: ее брат спрашивал, не видел ли кто-нибудь Нипса и не прячется ли Неда в своей комнате.
Неда выскользнула из окна, пересекла маленький садик и легко перелезла через стену. Здесь была тенистая аллея. Она посмотрела налево и направо и увидела, что она одна, затем прислонилась спиной к стене и закрыла глаза.
Да станет душа твоя государыней плоти, ибо у низших людей...
Она соскользнула вниз по стене, и к ней вернулось то, что ей было приказано забыть. Это случилось два года назад, в одной из затемненных комнат, где Отец часто оставлял своих детей в трансе до восхода солнца. Неда пребывала в глубоком трансе без сновидений, утратив всякую волю. Кто-то вошел в комнату и дотронулся до нее. Это был не сам Отец: она знала стук его старых ладоней. Два пальца приласкали ее волосы, зацепили губы, коротко коснулись горла. Затем мужчина отстранился, вздыхая, борясь с собой. Наконец, сдавшись, он стал целовать ее руку снова и снова, слегка всхлипывая и бормоча: Неда, Неда, мой феникс, моя мечта. Голос был слабым даже сейчас. Ей было очень твердо приказано забыть.
Кто бы мог осмелиться? Один из других претендентов? Малаброн, в чьем здравомыслии она всегда сомневалась? Или бедный Джалантри? Неда подумала, что он, вероятно, любил ее, хотя никогда не признавался в этом даже самому себе. Как он мог? Сфванцкорам было заповедано любить вечное. Плотская любовь была тяжким грехом; любовь к своей вера-сестре — немыслима. Неудивительно, что Виспек предупредил Джалантри держаться на расстоянии от Неды при первых же малейших признаках его искушения.
Неда прикрыла глаза, роясь в памяти в поисках подсказок. Этот мужчина сказал, что любит ее. Он много раз повторил это сквозь слезы.
Она снова подумала о Виспеке. Неда знала его в Бабкри: он был их тренером по оружию; он стоял у нее за спиной и направлял ее руки во время плавных взмахов мечом. Невозможно думать, грешно даже представлять, что это мог быть он.
Она обхватила себя руками и почувствовала себя развратницей. Она не знала, кто пришел к ней в ту ночь, и боялась, что никогда не узнает. Но она знала одно: потребовалось так много времени, чтобы вспомнить, не из-за силы приказа Отца, а