бросился на императорского оруженосца, посланного его арестовать, и пронзил его мечом. После этого Исаак галопом помчался в храм Святой Софии, где с гордостью рассказал всем присутствовавшим о том, что он сделал. Люди откликнулись: всех глав семей призвали к оружию, открыли тюрьмы, и узники присоединились к своим освободителям, а в Святой Софии Исаака Ангела тем временем объявили василевсом.
Когда до Андроника дошли вести о восстании, поначалу он был уверен, что сможет восстановить контроль; однако, добравшись до Большого дворца, он обнаружил, что его стража не желает ему повиноваться, и все понял. Сбросив багряную мантию и сапоги, он торопливо погрузил на галеру свою юную жену и любимую наложницу и бежал с ними через Босфор. Всех троих вскоре настигли. Дам пощадили, а Андроника привели связанным к Исааку для наказания. Ему отрубили правую кисть и бросили его в тюрьму; там он провел несколько дней без еды и воды, после чего его ослепили на один глаз и на тощем верблюде провезли перед разъяренными бывшими подданными. Никита Хониат сообщает:
Одни били его по голове палками, другие пачкали ему ноздри пометом, третьи, намочив губку скотскими и человеческими извержениями, выжимали их ему на лицо. Некоторые поносили срамными словами его мать и отца, иные кололи его рожнами в бока, а люди еще более наглые бросали в него камни и называли его бешеной собакой. А одна распутная и развратная женщина, схватив из кухни горшок с горячею водой, вылила ему на лицо. Словом, не было никого, кто бы не злодействовал над Андроником… Перенесши такое множество страданий, вытерпев тысячи и других мучений… Андроник все еще имел довольно силы мужественно и с полным сознанием переносить и новые страдания. Обращаясь к нападавшей на него толпе, он ничего другого не говорил, как только: «Господи помилуй» и «Для чего вы еще ломаете сокрушенную трость?». Между тем бессмысленнейшая чернь и после того, как его повесили за ноги, не оставила страдальца в покое и не пощадила его тела, но, разорвав рубашку, терзала его детородные члены. Один злодей вонзил ему длинный меч в горло до самых внутренностей. А некоторые из латинян со всего размаха всадили ему и в задние части ятаган и, став около него, наносили ему удары мечами, пробуя, чей меч острее, и хвастая искусством удара. Наконец после такого множества мучений и страданий он с трудом испустил дух, причем болезненно протянул правую руку и провел ею по устам, так что многие подумали, что он сосет каплющую из нее еще горячую кровь, так как рука недавно была отрублена[82].
Когда Исаак Ангел принял корону, ему в наследство досталось отчаянное положение. Сицилийцы были меньше чем в 200 милях от Константинополя, их флот уже вошел в Мраморное море. Он назначил самого способного своего военачальника Алексея Врану главнокомандующим и отправил с ним самые серьезные силы, которые могла обеспечить империя. Эффект был мгновенный: греки вновь преисполнились воодушевлением. К тому же они увидели, что их враг стал слишком самоуверенным: сицилийские солдаты больше не ждали сопротивления, и дисциплина в войсках ослабла. Врана налетел на них и преследовал до самого Амфиполя, где они наконец согласились обсудить мирный договор. Их поражение не затронуло основную часть армии, и Фессалоники по-прежнему оставались в их власти. Однако приближалась зима, а осенние дожди во Фракии бывают очень сильными и холодными. Для армии, которая рассчитывала встретить Рождество в Константинополе, битва при Мосинополе оказалась более деморализующей, чем того заслуживала ее истинная стратегическая важность.
Однако греки заподозрили дурной замысел и решили ударить первыми. Они напали 7 ноября; сицилийцы обратились в бегство. Некоторых зарубили на бегу, многие утонули во вздувшейся реке Стримон, прочих взяли в плен. Те, кому удалось спастись, вернулись в Фессалоники, где немногим из них удалось сесть на корабли и вернуться на Сицилию; но, поскольку основная часть сицилийского флота все еще стояла у берегов Константинополя, большинству спасшихся не повезло. Жители Фессалоник восстали против них и сполна отомстили им.
Византия была спасена; однако ее жителям стоило бы воспринять сицилийское вторжение как предупреждение. Глаза других европейцев алчно глядели на их империю; всего через двадцать лет Константинополь вновь столкнулся с нападением, и тогда оно оказалось успешным.
Из всех правивших Византией династий Ангелов можно считать худшей. К счастью, их царствование было кратким: три императора этой династии – Исаак II, Алексей III и Алексей IV – правили в общей сложности всего девятнадцать лет. Каждое из этих царствований оказалось губительным, а все вместе они ответственны за величайшую беду Константинополя перед его окончательным падением.
Прискорбно, что Исаак счел необходимым ослепить обоих оставшихся в живых сыновей своего предшественника, но для большинства его подданных начало его царствования было «словно мягкая весна после суровой зимы или мирная тишина после яростной бури». Их ждало скорое разочарование: Исаак «торговал государственными должностями, словно овощами на рынке», а тем временем система фем, служившая основой управления и обороны, практически развалилась, и феодальная аристократия становилась все более буйной и неуправляемой.
Не то чтобы император вовсе не проявлял никакой активности – он выказывал значительную энергию при подавлении восстаний и защите границ, однако не смог предотвратить образование Второго Болгарского царства, а балканская кампания 1190 года привела к катастрофе: его войско попало в засаду, и сам он едва избежал смерти. К этому времени всем стало ясно, что дни византийской власти в Восточной Европе сочтены и больше не вернутся.
В октябре 1187 года пришла страшная весть: сарацины захватили Иерусалим. Это никого особенно не удивило: с мусульманской стороны взошла звезда Саладина (Салах ад-Дина) – гениального правителя, который поклялся вернуть Священный город своим единоверцам; с христианской стороны существовали лишь три находившихся в упадке франкских государства – Иерусалим, Триполи и Антиохия, которыми правили посредственности и которые раздирала внутренняя борьба за власть. В Иерусалиме случилась еще и трагедия с королем Балдуином IV: он был болен проказой, еще когда сел на трон в 1174 году, в возрасте тринадцати лет; через одиннадцать лет он умер. Именно тогда, когда королевству требовался решительный правитель, оно перешло под власть восьмилетнего ребенка; а когда год спустя умер и он, трон перешел к его отчиму, Ги де Лузиньяну, чья несостоятельность вполне заслуживала всеобщего презрения. Таким образом, когда в мае 1187 года Саладин пересек Иорданию и вошел в земли королевства крестоносцев, Иерусалим находился в крайне затруднительном положении. 3 июля Ги повел самое большое за всю историю его королевства войско к Тверии, где Саладин осадил замок. После долгого перехода в самое жаркое время года его армии пришлось разбить лагерь на засушливом плато; на следующий день мусульмане окружили полуобезумевшее