срок не более двух недель) и производить обыски во всякое время и во всех без исключения помещениях. При чрезвычайной охране генерал-губернаторы получали дополнительно права передавать военному суду не только отдельные дела, но и целые категории дел одним общим распоряжением; налагать секвестр на недвижимые и арест на движимые имущества; подвергать в административном порядке аресту, заключению в тюрьме или крепости до трех месяцев и штрафам до 3 тыс. рублей за любые проступки, «об изъятии которых из ведения судов будет заранее объявлено»; приостанавливать периодические издания и закрывать учебные заведения (на срок не более месяца). «Временное» положение об охране оказалось одним из самых долговременных актов. С 1881 г. и до крушения империи значительные ее части с завидной регулярностью, а обе столицы и примыкающие к ним губернии постоянно находились на положении усиленной или чрезвычайной охраны.
Сам Игнатьев, прислушивавшийся к советам И. С. Аксакова и состоявший с ним в переписке (откуда он позаимствовал идею коронационного собора), через год стал казаться недостаточно твердым проводником нового курса и был отправлен в отставку. 30 мая 1882 г. его место занял Д. А. Толстой. Катков приветствовал это назначение в передовице «Московских ведомостей», завершавшейся окриком обществу: «Встаньте, господа, правительство идет, правительство возвращается».
Прежде всего возвратившееся правительство навело «порядок» в печати. Лорис-меликовская «оттепель» закончилась с изданием 27 августа 1882 г. новых «Временных правил» о печати. Для газет, получавших ранее предостережения и приостановленных, вводился новый вид предварительной цензуры – каждый номер должен был представляться в цензуру до 11 вечера, что лишало газеты возможности печатать последние новости и делало их издание бессмысленным. Вторым важным новшеством было создание особого судилища в составе министра внутренних дел, министра просвещения, министра юстиции и обер-прокурора Синода, которое могло в случае «обнаружения вредного направления» не только навсегда прекращать издание печатного органа, но и воспрещать его редактору впредь издавать что бы то ни было. Благодаря применению новых правил правительству удалось в 1883–1884 гг. закрыть все радикальные и наиболее острые из либеральных органов печати. Прекратили существование журналы «Отечественные записки» М. Е. Салтыкова-Щедрина и «Дело» Н. В. Шелгунова, закрылись газеты «Голос», «Земство», «Страна» и «Московский телеграф».
Затем новый курс был реализован в области народного просвещения. Во главе министерства на место либерала барона А. П. Николаи был поставлен глуповатый и смотрящий в рот Толстому и Каткову И. Д. Делянов. В 1884 г. был утвержден новый университетский устав, подготовленный при участии Каткова и практически ликвидировавший автономию университетов даже в тех скромных границах, которые очерчивались уставом 1863 г. Отменялась выборность ректоров, деканов и профессоров, при назначении которых министерство отныне руководствовалось не «учеными заслугами претендентов», а степенью их благонадежности. Студентам какие бы то ни было корпоративные организации запрещены были вовсе. В средней школе упорно проводилась «классическая» система. Однако надежды на то, что изучение древних языков будет формировать консервативный склад мыслей, не оправдались. Гимназист Володя Ульянов как раз в это время радовал родителей успеваемостью: «Из латыни – 5, из греческого – 5», – но пошел, как известно, другим путем.
Начальные школы предполагалось все передать в ведомство Синода, и только благодаря решительному противодействию земств, отказывавшихся передавать архиереям свои школы, которые земство продолжало бы финансировать, большинство школ остались в земском управлении. В ведомство «духовных дел» были переданы лишь элементарные «школы грамоты», устраивавшиеся самими крестьянами, учителя которых не должны были иметь специальной подготовки. Правительство усиленно поощряло создание на их основе церковноприходских школ, в задачу которых входило, по мысли Победоносцева, «спасти и поднять народ… дать ему школу, которая просвещала бы и воспитывала бы его в истинном духе, в простоте мысли».
Не вписывался в традиционалистскую картину мира и независимый суд. Уже в 1884 г. князь В. П. Мещерский в своем журнале «Гражданин» потребовал «немедленно прекратить на время суд присяжных», отменить статью судебных уставов о несменяемости членов судебного ведомства», «на время отменить вовсе гласность судопроизводства» и «приступить одновременно к пересмотру судебных уставов». В 1885 г. Победоносцев в докладной записке мотивировал необходимость пересмотра судебных уставов тем, что «в Российском государстве не может быть отдельных властей, независимых от центральной власти». Однако осторожный Александр iii не любил «разрубать узлы». Только в 1894 г. была создана особая комиссия под председательством министра юстиции Н. В. Муравьева для подготовки проекта последовательной и всеобъемлющей судебной реформы, но рост общественного недовольства и разногласия в правительственных кругах сорвали ее проведение.
Укрепив властную вертикаль, правительство приступило к восстановлению нарушенного реформами 1860-х гг. сословного строя и поколебленного положения дворянства. В мае 1883 г. на коронации в Москве, обращаясь к волостным старшинам, Александр iii предостерег крестьян, чтобы они не слушали никаких крамольных толков, и повелел: «…следуйте совету и руководству ваших предводителей дворянства». Восстановление положения дворянства, как материального, так и властного, сделалось главной заботой правительства. В 1885 г. был открыт Дворянский банк, задачей которого было поддержание льготными ссудами дворянского землевладения. В манифесте, изданном по этому случаю, выражалось недвусмысленное пожелание, чтобы «дворяне российские сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в распространении примером своим правил веры и верности и здравых начал народного образования».
Манифест вызвал поток благодарственных адресов, среди которых выделялся детальной проработкой дворянских требований адрес дворянства Симбирской губернии, составленный алатырским уездным предводителем А. Д. Пазухиным, который уже и прежде ярко проявил себя во главе консервативной части Кахановской комиссии. В 1885 г. Пазухин подробно обосновал свои взгляды в большой статье «Современное состояние России и сословный вопрос», напечатанной в «Русском вестнике» Каткова, где причиной всех российских бедствий объявлялся «бессословный строй», созданный реформами Александра ii, прежде всего земской и судебной. «Социальная нивелировка», начавшаяся, по мнению Пазухина, с земской реформы, лишила дворянство «всех служилых прав как по местному, так и по государственному управлению», а эта «утрата служебных привилегий имела последствием ослабление связи дворянства с правительством, распадение дворянства как корпорации и постепенное падение его авторитета среди населения». Главная опасность такого положения заключалась в том, что утрачивался уникальный, свойственный только России образ жизни и ментальность. «Русскость» в значительной степени коренится в сословности, и «утрачивая все сословно-бытовые особенности, русский человек утрачивает и все национальные черты». Поскольку «великое зло» реформ заключалось в разрушении сословной организации, задача состояла в «восстановлении нарушенного».
Идеи Пазухина произвели чрезвычайно благоприятное впечатление на Д. А. Толстого, который призвал сочинителя на должность правителя собственной канцелярии, поручив ему разработку законопроектов, позволяющих «восстановить нарушенное». Результатом этой работы был закон о земских начальниках и новое положение о земских учреждениях.
«Положением о земских участковых начальниках», изданным 12 июля 1889 г., в 40 губерниях России создавалось 2200 участков во главе с земскими начальниками, которые назначались министром внутренних дел по согласованию с губернатором из числа потомственных дворян-землевладельцев. Полномочия земского начальника, соединявшего в своем лице административную и судебную власть (к ним, в частности, переходили полномочия