Читать интересную книгу Обрученные судьбой (СИ) - Струк Марина

Она обернулась к спешивающемуся Владиславу, хотела спросить, остался ли жив в битве, что была меж ним и боярином Северским хотя бы кто-то из чади. Но не стала, сообразив, что вряд ли шляхтич знает в лицо сотника боярского.

— Подожди, подожди, — снова протянул к ней руку Владислав, но Ксения уже поднималась наверх по холму, скользя кожаными поршнями по траве. Он позвал ее, когда она уже поднялась на самую вершину, и было что-то в его голосе, что заставило Ксению обернуться на него. Она поразилась мертвенной бледности его лица, отчаянью, что заметила на его лице, и какой-то странной обреченности в облике, что будто придавила его к земле.

— Подожди, моя драга, позволь мне сказать, — попросил Владислав, и Ксения замерла, глядя в его темные глаза сверху. А потом медленно повернулась в сторону, откуда должен был открыться ей вид на село в низине под холмом, деревянную церковь возле небольшого кладбища и усадьбу, обнесенную деревянным тыном на небольшом возвышении поодаль, на изгибе Щури.

Ничего не было. Ни села, ни церкви, ни усадьбы. И людей тоже не было. Только выжженная черная от пожарища земля с остатками жилищ и печей, только остатки обгорелой стены на холме вдали среди этой изумрудной зелени лугов и леса вдали подле золота неубранных полей, рядом с небом, отражающим свою лазурь и белизну облаков в глади широкой реки.

Ноги Ксении подкосились, и она упала в траву на колени, больно ударившись о земную твердь. В голове судорожно метались мысли, сердце сломившее разум все еще искало оправдания, хотя голова то и дело повторяла короткий ответ Владислава на прямой вопрос, заданный ею когда-то. Это кто-то другой спалил село и усадьбу. Кто-то иной. Разве мало в округе ходит лихих людей? Разве мало встретилось им выжженной земли? Так близко тут приграничные земли, Смута идет по Руси, сея хаос и разрушение.

Позади нее раздались шаги, и в траву подле нее опустился на колени Владислав, положил ладони на ее плечи, заглядывая в лицо. Она отвела глаза от страшной картины, что открывалась перед ней с холма, взглянула в его черные очи, глядящие на нее с тревогой и… страхом.

— Скажи, что не ты, — прошептала Ксения, ужасаясь тому, что увидела в его лице, в его темных, прямо-таки черных ныне глазах.

Ну же, обмани меня, солги. Солги мне, что это не ты сравнял село с землей, уничтожая все живое, что когда-то было тут. Солги же мне… И я поверю тебе. Поверю, потому что хочу в это верить. Потому что больше всего на свете хочу тебя оправдать. Потому что мое сердце не желает верить в то, что ты можешь быть так жесток. Солги мне, умоляю…

Но Владислав только коротко кивнул ей, давая понять, что это его пахолики прошлись здесь огнем и мечом, выжигая эти земли, пропитывая их кровью. Кровью жен и детей, ибо если б здесь остался хоть кто-то живой, то уже приступили бы к жатве полей, что желтели в низине. Ведь только зерно, это золото полей, столь ценимое холопами, помогло бы продержаться зимой после всего это разрушения.

Все еще не в силах поверить, Ксения повернулась к пахоликам, что стояли у подножия холма с другой стороны. Никто из них не смог выдержать ее взгляда, каждый отвел глаза в сторону или опустил взор.

Тогда она поднялась, своим движением сбрасывая ладони Владислава с плеч, встала на ноги и медленно пошла с холма вниз, по направлению к тому, что некогда было ей домом столько лет, туда, где жили ее люди, которых она одаривала на праздники, вместе с которыми встречала их горести и радости.

— Я пойду одна! — резко сказала она Владиславу, спешившему следом, когда распознала за спиной поступь его шагов. — Я могу побыть одна на могиле Марфуты?

Сказала и опешила, даже пошатнулась от того осознания, что мелькнуло в голове вслед за ворохом эпизодов и лиц, вслед за различными эмоциями, что она когда-то испытывала здесь, в этих землях. Побледнела будто смерть увидела перед глазами. Да, сказать по правде, так и было ныне…

— Я не убивал ее, клянусь! — запальчиво произнес Владислав. — Я не нашел ее… — он резко замолчал, осознав, что едва не произнес.

«Я не нашел ее тела среди убитых баб, когда прошел приступ ярости, затуманивший мой рассудок».

Ксения обернулась на него, улыбнулась какой-то странной улыбкой, показавшейся ему ныне такой жуткой, пробравшей его до самого нутра.

— Я знаю то. Не ходи за мной. Одна побыть хочу, — и пошла вниз, аккуратно ступая по траве, чтобы не скатиться кубарем вниз с этой крутизны холма. Владислав смотрел ей в спину, наблюдал, как она медленно удаляется от него, борясь с тем страхом, что всколыхнулся в душе в этот миг. Ведь он будто наяву ощущал, как медленно тает меж ними та призрачная нить, что соединяла их сердца еще недавно.

Нет, он с силой рванул траву, что росла под ногами, нет, он не позволит тому!

— Я никогда больше не потеряю ее! Никогда! Горе тому, кто отнимет ее у меня снова! Клянусь своим гербом шляхетским в том! Честью своей клянусь!

1. Нечисть. Живет в лесных чащах или в доме. Если живет в лесу то нападает на случайно забредших людей, чтобы потом обглодать их косточки.

2. Борис Годунов. Достоверный факт — в 1598 году Борис Годунов, опасаясь порчи и сглаза, заставил «колдовских людей» принести клятву, что они никакого лиха не напустят на Русь и на государя в его лице.

3. Считалось что такое подобие пеленки — лучшее средство для дитя от дурного глаза и других напастей.

4. Начало марта.

Глава 27

Черная от пепла земля, сгоревшие остовы, будто скелеты, наклонившиеся к земной тверди под гнетом так внезапно обрушившегося на селение горя. Но более всего Ксению страшило, что она может наткнуться на останки, уже заметно попорченные огнем, потому она почти не оглядывалась по сторонам, идя по улице села между сгоревшими избами и покосившимися заметами и плетнями. В воздухе уже давно не было духа гари, но Ксения опасалась лишний раз вдохнуть, чтобы ненароком не учуять его. Как часто она видела по пути в эти земли подобную выжженную землю, но даже в страшном сне не могла себе представить, что пройдет по собственной земле, черной от пепла, политой кровью. И что это будет делом его рук…

Она дошла до околицы села, где стояла некогда церковь, а теперь лежали лишь обугленные бревна. Но Ксения не увидела этих останков небольшого храма. Перед ее глазами вдруг предстала церковь такой, какой она была ранее — с тонким единственным куполом, на котором возвышался крест, с образом Святым над входом. Отец Амвросий на ступенях провожает своих прихожан, что спешат после праздничной службы в это Вербное воскресенье в свои избы, держа в руках освященные веточки с маленькими мохнатыми шишечками. Впереди, согласно положению идет она сама — в богатом уборе, украшенном поднизями с лазуревым камнем, что прислал в подарок отец, с какой-то грустью в глазах. У нее в руках тоже ветки вербы. Она спешит вернуться в терем и оторвать от этой веточки девять шишечек, чтобы проглотить их, морщась и запивая водой, как средство от «пустого нутра».

Это разузнала для нее у повитухи Марфута, что наспех крестится ныне у входа в церковь и спешит за своей боярыней. В мороке Ксении, застывшей на утоптанной копытами многочисленных лошадей, она прошла так близко, что та едва сдержала себя, чтобы не коснуться призрака, пришедшего к ней из прошлой жизни. Так близко, что Ксения успела заметить непослушную прядь волос рыжего цвета, что как обычно выбилась у Марфуты из-под убруса.

Вербное воскресенье. Они тогда даже не подозревали, что через пару месяцев отправятся из вотчины тайно, и это путешествие навсегда перевернет их жизни…

Ксения пошла дальше по дороге, к усадьбе, вслед за призраком Марфуты. А вокруг уже появлялись другие: молодые холопки — кто с яркой лентой волосах, а кто и просто в берестяном венце, обтянутом расшитым льном; замужние бабы в убрусах, старухи, еле передвигающие ноги, сидящие на завалинках у входа в избы; дети, играющие прямо на дороге в камешки или салки, с визгом убегающие из-под копыт чадинцев, возвращающихся в усадьбу откуда-то. Мужиков не видно, они обычно не бывали в селе, когда солнце стояло на небе — работали в полях или на косьбе, а бывало, и барщину отрабатывали в усадьбе, коли потребно было.