Читать интересную книгу Чёрные ангелы в белых одеждах - Вильям Козлов

Вадим Андреевич тоже об этом подумал, у него с Линой часто мысли совпадают, он уже привык к этому. Многие его знакомые или развелись, или жаловались на свою неудачную семейную жизнь, о себе он подобного не мог сказать: много лет назад явившаяся ему во сне космическая золотоглазая Аэлита сказала, что Липа — это его судьба. Так оно и было. Шли годы, а любовь к жене ничуть не ослабевала, он, как и в молодые годы, страстно желал ее, восхищался ею и ему в голову не приходило изменить ей. Знал, что и Лине с ним хорошо. Говорят, сильной любви всегда сопутствует и сильная ревность, у них этого не было. Вся их жизнь была на виду друг у друга. Ни упреков, ни подозрений. Ни он, ни она никогда не лгали один другому. Учили этому и детей. Когда многие знакомые сетовали на свою семейную жизнь, ему подчас становилось неудобно, вот у них неблагополучно, а у него все великолепно. Ни крупных, ни мелких скандалов, уважение друг к другу и любовь. Тот, кто делится с тобой своими неприятностями, ждет от тебя того же самого, тогда ему легче смириться со своими невзгодами: дескать, не один я страдаю! Обычный житейский эгоизм. Людям всегда приятнее услышать про твои неприятности, чем успехи…

— Она мне давно не снилась и не являлась наяву, — ответил Вадим Андреевич, — Но я знаю, что она помнит о нас.

— О нас?

— Аэлита же сказала, что ты моя судьба, — улыбнулся он.

— Вы как дети, дорогие мои родители, — заметила Маша, она, как и мать, воткнула палки и посмотрела на них ясными синими глазами. Золотистые волосы выбивались из-под белой лыжной шапочки, голубой свитер обтягивал маленькую, но уже торчащую грудь, — Придумали себе какую-то космическую Аэлиту и молитесь на нее.

«А ведь и в Маше есть что-то от небесной Аэлиты… — подумал Вадим Андреевич, — Может, связь с космосом у нас гораздо ближе, чем мы думаем?»

В газетах, по телевидению в последнее время много писали и показывали об НЛО, космических пришельцах, полтергейстах. Эти поселялись в квартирах горожан, вытворяли там разные вещи: передвигали мебель, заливали помещения водой, а в одной квартире вынесли из ванной чугунную ванну и поставили ее посередине комнаты, причем в дверь ванна не пролезала, значит, ее перенесли сквозь стену?.. Неопознанные летающие объекты зависали над городами, улицами, особенно часто их видели на природе, уже и нашлись свидетели, которые телепатически общались с пришельцами и даже летали с ними в космос. Переводились статьи из американских источников, где сообщалось о потерпевших аварию НЛО и даже о том, что американские военные держат у себя под наблюдением живых инопланетян. Но почему тогда не обнародовать это великое событие на весь мир?..

Если раньше корреспонденты не упускали возможности позубоскалить на эти темы, то теперь их сообщения были серьезными и якобы тщательно проверенными специалистами. — Машенька, мир столь необъятен и так мало еще познан, что все на белом свете возможно, — назидательно ответила Лина, глядя на заснеженные сосны.

— А я видел заячьи следы! — сообщил Дима. Его быстроглазая рожица раскраснелась, пухлые детские губы улыбались, на носу блестела капля.

— Каков следопыт! — фыркнула сестра. — Вытри нос, Соколиный Глаз! А может, это лисьи следы или собачьи? Откуда ты знаешь?

— Папа, скажи? — шмыгнув носом, потребовал сын и, задрав голову, взглянул серыми глазами на отца. Дети не сомневаются, что родители все знают.

— Заяц передвигается прыжками, — ответил Вадим Андреевич, — а тут след тянется цепочкой… Скорее всего, это лисица или собака.

— Чего зайцу делать на озере? — резонно заметила Маша, — Зайцы бегают в лесу, грызут кору.

— Мы идем, идем и никого не встретили, — продолжал Дима, проигнорировав слова сестры, — Где же звери, птицы?

— Вон летит ворона! — кивнула на кромку леса Маша, — Какая большая и красивая!

— Это ворон, — поправил отец.

— Муж вороны? — уточнил сын.

Пришлось объяснять, что вороны — это совсем другой отряд этого многочисленного семейства врановых. В конце он добавил, что вороны — лучшие санитары леса и считаются его хозяевами. Селятся в глуши и с человеком стараются не встречаться.

— Царь природы — человек, — гордо провозгласил Дима. От горшка два вершка, а уже усвоил глупую идею о человеческом господстве над природой… Нагосподствовали на земле, так что скоро вся планета превратится в помойку человеческой цивилизации! Даже в озоновом слое, защищающем пашу планету от убийственной солнечной радиации, благодаря деятельности человека, образовалась многокилометровая дыра. И виноват в этом невидимый летучий газ фреон, содержащийся в холодильных установках и в обыкновенных баллончиках, будь это краска или дезодорант. И ученые всего мира беспокоятся, что если так будет продолжаться и дальше, то через сорок-пятьдесят лет озоновый слой разрушится и все живое погибнет на Земле. Об этом Вадим Андреевич не стал говорить сыну. Пусть верит, что еще и на его век хватит вот таких чудесных оазисов природы, как этот… А вот он, Белосельский, сильно сомневается в этом, особенно после Чернобыльской трагедии, о которой говорят сейчас и пишут во всем мире.

— Человек не царь, а враг природы, — вставила Маша. Она любит природу, не пропускает ни одной передачи «В мире животных», просит отца доставать книги о природе и животных. Маша уже привадила в деревенский дом соседскую кошку, к ней приходят местные собаки, которых она подкармливает, и умоляет отца весной купить цыплят, кроликов, и она все каникулы будет за ними ухаживать.

Здесь на чистом белом поле озера гулял холодный ветер, раскачивались вершины ближайших к берегу сосен, с них тихо струилась сверкающая белая пыль. Где-то протяжно поскрипывал, по-видимому, расщепленный сук. Ворон, то малая крыльями, то планируя как ястреб, пролетел другой кромкой озера, мелодичное курлыканье сопровождало его неторопливый полет истинного хозяина леса. Вороны не каркают, как вороны, галки и грачи, а глуховато, но звучно курлыкают, отдаленно напоминая осенние перелеты журавлей. Ворон отличается от очень похожего на него грача тем, что клюв у него черный, а у грачей — серый.

— Я уши не чувствую, — вдруг заявил Дима, тараща на мать глаза.

Лина попятилась на лыжах к нему, сняла рукавицы и потерла мальчику ничуть не побелевшие уши. Мороза-то всего восемь-десять градусов!

— Двинем к дому? — предложил Вадим Андреевич.

— Я сегодня затоплю печку, — сказала Маша.

— А я натаскаю из поленницы дров, — солидно заявил Дима, высвобождаясь из материнских рук. — И буду смотреть на огонь. Толик Пинчук сказал, что если долго смотреть, то увидишь красных чертенят с рожками.

— Твой Толик сказал, что видел на телевизионной антенне полтергейста, — засмеялась Маша, — Трепач он!

— И я видел… что-то голубое, круглое, — возразил брат — Оно гуляло по крыше нашего дома.

— Пар из котельной снизу по трубе нападает на чердак, — сказала Маша. — Особенно в холода он валит из чердачного окошка.

— Her, полтергейст, — упрямо сказал Толик.

Сумерки в деревне более заметны, чем в городе. За окном начинают сереть сугробы, быстро темнеет небо, мороз становится крепче, слышно, как потрескивают на чердаке стропила, мыши уже так нахально не шуршат за печкой и на потолке. Вадим Андреевич каждое утро одну — две выбрасывает за яблоню в снег. Туда кошки за готовой добычей проложили тропинку. Делает он это, когда дети еще в постели. Маша будет охать и ахать, дескать, не надо убивать мышек, потому что в природе все целесообразно: мышами питаются более крупные грызуны, лисицы, кошки. Дима не жалеет попавшихся в мышеловку мышей, но брезгливо отворачивается, когда отец выкидывает их под яблоню.

Дрова в печке потрескивают, нет-нет из щели выскакивает раскаленный уголек, он падает на железный лист, прибитый к полу. Вадим Андреевич, поражая сына, берет уголек двумя пальцами и не спеша снова бросает в гудящую печь. Они только что поужинали горячей картошкой с мясными консервами, в комнате еще витал запах тушеной говядины. Осенью Лина закатала несколько трехлитровых банок с огурцами. Теперь они очень пригодились. Круглый хлеб и батоны они привезли с собой, но можно было купить и здесь в автолавке, которая раз в неделю заглядывала в Богородицкую. Случалось, шофер — он же и продавец, привозил на своем голубом фургоне кооперативную колбасу, твердые пряники, липкий местный мармелад, сироп и рыбные консервы. Лина с Машей уже убрали со стола, вымыли посуду, на плите сопел эмалированный чайник, на узкой лавке у печи выстроились разнокалиберные лыжные ботинки. В доме тепло, ожившие мухи сонно жужжали на окнах, Маша не позволила их уничтожить хлопушкой, заявила, что зимние мухи не кусаются, зато напоминают о весне, лете.

Напротив печки поставили низкую скамью, на ней все и устроились. Маша взяла книжку, но смотрела на огонь. Багровый отблеск — Вадим Андреевич распахнул чугунную дверцу — играл на лицах взрослых и детей. Дрова весело потрескивали, тяга была хорошей. Ночь обещала быть морозной, светлой. В густой синеве окон посверкивали звезды, но луны еще не было видно — наверное, скрывается за соснами и елями, подступившими со стороны дороги к деревне. По тропинке, что проходила мимо дома, проскрипели чьи-то неторопливые шаги, послышался негромкий лай. Кто-то из местных прошел к обледенелому колодцу с помятым оцинкованным ведром на цепи.