Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

подробные инструкции от французского двора, которые должны были разрешить гнойный спор между Водрёйем и Монкальмом — вражду, которая почти уничтожила способность Канады защищать себя. Культурный разрыв между канадцем и французом, а также личная неприязнь, которая настраивала провинциального аристократа против профессионального солдата, обострили отношения между двумя людьми до такой степени, что ни один из них не мог увидеть смысла в планах другого. На самом деле оба варианта имели стратегические достоинства, но по сути они были взаимоисключающими, и письма, доставленные в Бугенвиль, определили, что победит концепция Монкальма[481].

Водрёй рассматривал проблему обороны в свете проверенных канадских стратегий союза с индейцами и войны в дикой местности. Его концепция обороны была, по сути, партизанской, поскольку основывалась на его уверенности в том, что хотя британцы и могут завоевать территорию, они никогда не смогут удержать ее, пока французские и индейские народы Канады остаются едиными и способными к сопротивлению во внутренних районах. Поэтому истинная безопасность Новой Франции заключалась в поддержании открытой связи с племенами pays d'en haut, так как при правильном руководстве эти воины могли навести такой хаос на границах противника, что англичане в конце концов были бы вынуждены запросить мира. Сам Квебек можно было оставить врагу, не нарушая оборону колонии; если запад был ключом к выживанию Канады, то Монреаль был важнейшим пунктом, который нужно было защищать, а это означало, что приоритет отдавался укомплектованию как фортов на южных подступах, так и таких, как Ниагара, которые защищали ее связь с pays d'en haut. Таким образом, хотя план Водрёйя предусматривал оборону Квебека, его главной задачей было не улучшение городских укреплений, а эвакуация гражданского населения региона вверх по реке в Труа-Ривьер, на полпути к Монреалю. Таким образом, стратегия генерал-губернатора предполагала поэтапный отход, а не верховные усилия по остановке захватчиков за стенами столицы[482].

Монкальм видел ситуацию практически с точностью до наоборот. Будучи обычным европейским профессиональным офицером, он считал самоубийством распылять силы, имеющиеся для обороны, удерживая западные посты. По его мнению, единственным ключом к Канаде был город Квебек; единственный способ удержать его — сосредоточить там как можно больше сил и до последнего противостоять грядущему вторжению. Монкальм не сбрасывал со счетов ценность индейских союзников, но относился к ним с недоверием, считая их неуправляемыми, ненадежными и варварскими. Призраки Освего и форта Уильям Генри убедили его, что предпочтительный подход Водрёйя был не лучше, чем капитуляция перед дикостью. Он также не хотел полагаться на канадцев. Хитрость Биго и несовершенная дисциплина ополченцев, а также приходские «предрассудки» Водрёйя и его предпочтение иррегулярной войны заставили Монкальма презреть военные способности людей, которых он был послан защищать. Поэтому он намеревался сократить периметр обороны до основного региона, сосредоточенного в долине Святого Лаврентия от Квебека до Монреаля. В отличие от плана Водрёйя, который требовал рассредоточения сил, его план предусматривал максимальное увеличение числа дисциплинированных людей — регулярных войск и морских отрядов — для отражения британской атаки. Если захватчиков удастся отбить, Канаду можно будет сохранить до заключения всеобщего мира в Европе и дипломатическим путем восстановить довоенные границы. Но если, с другой стороны, колония падет перед лицом превосходящего по силе врага, Монкальм, по крайней мере, проведет достойную оборону. Ведь миниатюрный маркиз считал предметом веры то, что так мало канадцев, казалось, могли понять: на войне есть вещи поважнее, чем победа.

Пока Бугенвиль не прибыл с разъясняющими директивами из Версаля, Водрёй руководил обороной Канады. Он решил укрепить Ниагару и поддержать усилия Линьери по отвоеванию Форкс Огайо; в то же время он не уделял особого внимания ремонту укреплений Квебека. Однако после 10 мая, когда стало известно, что король наделил Монкальма главными военными полномочиями в Новой Франции, стратегическое видение Монкальма возобладало. Отсюда и приказ Бурламаку поэтапно отходить с передовых постов на озере Шамплейн; отсюда и внезапный акцент, сделанный за несколько дней до прибытия Вулфа, на строительстве окопов и размещении артиллерии вокруг Квебека. Стянув всех имеющихся солдат в окрестности столицы, мобилизовав ополчение региона и приняв в качестве добровольцев как седобородых, так и юношей, чей возраст в обычных условиях не позволил бы им служить, Монкальм сумел встретить захватчиков Вулфа с двенадцатью-пятнадцатью тысячами человек. Все регулярные войска Канады, за исключением трех батальонов Бурламака, были там: полки Беарна, Гиенны, Лангедока, Ла-Сарра, Рояль-Руссильона. Среди них были роты ополчения Квебека, а также роты из поселений, расположенных в долине вплоть до Труа-Ривьера; Также были роты, состоящие из моряков с кораблей, прибывших в мае, беженцев-акадийцев, трехсот или около того индейцев (около половины из них были новообращенными индейцами из местных миссий, а остальные — кри с отдаленного севера, которые до этого не принимали никакого участия в боевых действиях) и даже тридцати пяти ученых из иезуитской семинарии Квебека — подразделение настолько невероятное, что некоторые остроумцы назвали его «Рояль-Синтаксе». После нескольких лет боев и редких замен регулярные войска были слишком малочисленны, чтобы вести все боевые действия, поэтому Монкальм включил в их ряды самых сильных ополченцев. Остальных ополченцев он направил на выполнение сложнейшей задачи по укреплению сельской местности вокруг города, превратив и без того труднопроходимую местность в сеть препятствий, способных бросить вызов самому изобретательному нападающему[483].

Квебек стоял на северном берегу Святого Лаврентия в месте впадения реки в широкий бассейн, русло которого расширялось от трех четвертей мили до почти двух миль в поперечнике. На вершине мыса, на высоте 200–350 футов над водой, уютно расположился Верхний город, откуда открывался вид на бассейн, дома и доки Нижнего города, а также пригороды Сен-Рош и Пале. Сразу под ним река Сент-Шарль впадала в Сент-Лоренс, определяя северную границу городского мыса с крутым уступом. От места слияния вниз по реке на протяжении следующих трех миль северный берег лежал вдоль бассейна; затем, у деревни Бопорт, суша начала подниматься. С этого места еще три мили вдоль берега тянулись обрывы и все более крутые склоны, пока не достигли кульминации в том месте, где река Монморанси срывается с трехсотфутового утеса в падении, настолько впечатляющем, что современный наблюдатель мог описать его только как «потрясающий природный курьез». Таким образом, под городом реки Сен-Шарль и Монморанси представляли собой существенные препятствия для передвижения нападающих по суше, а береговая линия давала мало перспектив для нападения со стороны самого Святого Лаврентия. Выше Квебека крутые лесистые склоны, голые скалы и обрывы на протяжении многих миль тянулись вдоль северного берега реки. За ними лежали сельскохозяйственные угодья, которые к западу от города выравнивались в узкое плато между