хорошем настроении. Естественно, я не поверила его словам, однако все же было исключительно приятно, что красивый молодой человек отправился следом за мною через всю страну, чтобы пригласить на ужин… Серж вдруг почему-то показался мне более привлекательным, чем прежде. Его невозмутимость, вкрадчивая легкость, с какой он мог контролировать ситуацию, его умение правдоподобно представить явную ложь — да, любая одинокая, несчастная женщина легко способна принять подобное за что-то особенное, обмануться, решив, что все это — качества сильного, взрослого мужчины.
Несмотря на все мои размышления о том, каков Серж на самом деле, несмотря на удовольствие, какое мне приносило его экстравагантное ухаживание, я не испытывала к нему никакого влечения. В тот вечер в Нью-Йорке, когда он вдруг принялся со всем жаром убеждать меня, что мои чувства могли бы усилиться настолько, чтобы стать страстными, я совершенно определенно отвергла эту идею. Помимо отвращения к неприглядным аспектам минутной интрижки между поездом и пароходом, я просто не испытывала никакого сексуального любопытства в отношении Сержа, и этим, разумеется, оказалась среди меньшинства женщин нашей планеты. Ведь если мужчины рода Мдивани и стимулировали что-то в женских особях рода человеческого, так это повышенное, даже чрезмерное желание интимного общения.
Я попросила Сержа не провожать меня при посадке на лайнер, так как о моей поездке в Европу киностудия Paramount информировала прессу, поэтому на борту меня должна была ожидать обычная толпа репортеров и фотографов. Присутствие Сержа только усилило бы слухи и сплетни, но именно этого я хотела избежать.
Наутро я задремала, сидя на верхней палубе в шезлонге с каким-то романом, и вдруг меня вырвал из полусна знакомый бодрый голос, раздавшийся из соседнего шезлонга:
— Доброе утро, Пола. Надеюсь, ты хорошо спала.
Это был снова он — Серж, уютно устроившись в своем шезлонге, грелся на солнышке, и только уголки рта топорщились в улыбке чеширского кота… Посмотрев в его сторону, я увидела, что карточка с его именем и фамилией вставлена в специальную щель, чтобы на время плавания зарезервировать шезлонг за ним. Я спросила саркастически:
— Что за неожиданные совпадения вдруг привели тебя на борт этого корабля?
Он покачал головой, будто сам считал случившееся совершенно невероятным, и значительно ответил:
— Ты просто не поверишь…
— Ну, кто бы сомневался? — кивнула я. — Все равно — расскажи.
— Полная загадка… Только мы попрощались, как я получаю телеграмму от отца с просьбой немедленно прибыть в Париж. Твой пароход отходил первым, и я помчался на пирс. Ну, повезло, конечно: я чудом смог купить билет на этот рейс.
— И все документы удалось мгновенно оформить, вот это да! — я не смогла не рассмеяться. — Ох, Серж, вот уж в самом деле чудо так чудо!
Впрочем, как оказалось, меня весьма порадовало, что он стал моим спутником на этом рейсе. Серж был очарователен, проявлял ко мне всевозможные знаки внимания и пользовался большой популярностью у остальных пассажиров. Дело было еще в том, что из-за своего положения всемирно известной кинозвезды я не раз попадала в неприятные ситуации, когда кто-нибудь желал познакомиться и даже подружиться со мною ради возможности использовать мое положение в обществе. Поэтому мне ничуть не хотелось завязывать приятельские отношения с незнакомыми людьми. Присутствие Сержа автоматически решало для меня подобные проблемы, ведь он легко отваживал всех, кто желал познакомиться. Казалось, его главной целью было дать мне возможность по-настоящему радоваться жизни. В самом деле, ну разве можно представить себе более замечательного кавалера?!
В последний вечер на борту лайнера мы стояли у релинга на шлюпочной палубе, вглядываясь во тьму и пытаясь разглядеть, когда появится неясный силуэт английского берега. Для меня этот миг всегда был волшебным, поскольку означал окончание сладостного существования будто между небом и землей, все дни во время переезда с одного континента на другой, из одного мира в другой, в совершенно иной образ жизни.
Серж оставил легкий, шутливый тон, каким отличались все наши беседы во время путешествия через океан. Он серьезно произнес:
— Пола, я твердо намерен на тебе жениться.
Я покачала головой и слегка потрепала его по щеке:
— Увы, Серж… Ты — очаровательный мужчина, но это абсолютно исключено.
— Понимаю. Ты еще не готова услышать меня. Но ты для меня — единственная женщина на свете.
— Я к тебе очень хорошо отношусь. Но я не люблю тебя… в определенном смысле, сам понимаешь…
— Если б ты только попробовала… Нельзя же вечно любить призрак…
Я ответила ему резким тоном:
— Эта память о прошлом никак не связана с тем, что я не испытываю к тебе любви. А теперь прошу извинить меня: мне надо кое-что упаковать.
И я быстрыми шагами удалилась.
Наутро, перед самой высадкой на берег, он пришел ко мне и просил простить его, обещал, что больше никогда не заговорит на эту тему. Казалось, Серж настолько искренне сожалел о случившемся накануне, что я, смягчившись, сказала: «Давай забудем об этом, не нужно, чтобы это омрачило нашу дружбу». Я понимала, что он не прекратит свои ухаживания, однако посчитала, что к тому моменту, когда он вновь отважится заговорить о женитьбе, я наверняка буду недосягаема для него, живя у себя в замке.
Серж использовал мое имя, а также влияние своего отца (тот в Париже имел статус грузинского консула), чтобы поскорее провести меня через таможню, а затем в ожидавший его автомобиль еще до того, как репортеры, собравшиеся, чтобы приветствовать прибывших на пароходе знаменитостей и важных особ, успели задать свои вопросы. Он объяснил это так:
— Я заранее послал телеграмму с просьбой прислать автомобиль. Гораздо приятнее ехать в Париж на авто, чем в этом ужасном поезде, который везет всех пассажиров.
Я вновь была тронута его заботливостью, однако тут же вспомнила:
— А моя мама? — воскликнула я. — Она ведь встречает меня на вокзале!
— Все в порядке. Я уже послал ей сообщение, чтобы она ехала прямиком в твой отель Plaza Athénée[253].
Подумать только: как замечательно он все продумал и учел, что мне нужно для спокойствия. «Надо же, какой славный, — вертелось у меня в голове. — Если бы я его любила, моя жизнь была бы такой легкой…»
По приезде в отель оказалось, что и здесь все было организовано, чтобы ко мне не пробились газетчики, толпившиеся на тротуаре перед входом в гостиницу: элитная гвардия, состоявшая из всех членов семейства Мдивани, окружив меня со всех сторон, быстро провела через вестибюль в мои апартаменты.
Лишь когда за нами закрылись двери номера, я смогла понять, кто же из семейства Мдивани окружал меня. Это