Читать интересную книгу Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк

— Где, черт возьми, тебя носило?

— Меня?

— Да.

Родольфо стоял в дверях кухни. По бокам от него расположились Анжелика и Пьерино, последний только что явился. Все трое как один повернулись, указывая на главную комнату, через которую словно пронесся небольшой ураган. Стулья были разбросаны по полу. Столы громоздились друг на друга в одном из углов, образуя баррикаду, поднимавшуюся едва ли не до потолка.

— Говорить он не желает, — продолжал Родольфо.

— Кто?

— Он. Бернардо. Сюда заходил ваш друг, Антонио. Потом ушел. И вот что случилось потом.

Столы слегка сдвинулись, на манер черепахи, взбирающейся по стене. Сальвестро, сопровождаемый Родольфо, подошел ближе.

— Бернардо! — воззвал он к груде столов.

Ответа не последовало.

— Бернардо! Вылезай! — гаркнул Сальвестро.

Последовали долгие минуты молчания, в течение которых Сальвестро заметил, что столы не были совершенно неподвижны — они слегка подрагивали, и это сопровождалось чуть слышными поскрипываниями и постукиваниями.

— Нет, — раздался наконец голос Бернардо откуда-то из глубин постройки.

— Никто тебе ничего не сделает, — продолжал Сальвестро.

— Знаю, — сказал голос. (Дрожь и поскрипывания усилились.)

— Вот и вылезай.

— Нет.

— Вылезай! Сию же минуту!

— Нет!

Сальвестро перепробовал все — крики, умасливание, угрозы, посулы, подкуп и снова крики. Ничто не действовало. Бернардо упрямо пребывал в заточении, замурованный столами и своими угрюмыми «нет». Один за другим прибывали клиенты, удивлялись, спрашивали, в чем дело, и давали советы. Явился Лукулло и предпринял попытку пустить в щели и трещины самодельного панциря Бернардо соблазнительные пары горячего рыбного супа. Родольфо уже готов был облить кипятком это хитроумное сооружение, чтобы изгнать оттуда его творца, когда Сальвестро осознал, что с самого начала подходил к проблеме совершенно неправильно.

— Ладно, Бернардо, — заговорил он. — Ты оттуда выходить не желаешь. Я твое мнение уважаю. Не хочешь выходить — значит, не выйдешь, вот и все. Бессмысленно с моей стороны убеждать тебя. — Он сделал паузу. — Так что я ухожу.

Груда столов сохраняла деревянное молчание, ее обитатель — человеческое. Сальвестро направился к выходу, провожаемый взглядами Родольфо, Анжелики, Лукулло, Пьерино и девяти-десяти других посетителей «Сломанного колеса».

— Прощай, Бернардо! — крикнул он.

Не успел Сальвестро дойти до первой ступеньки, как груда начала подпрыгивать и ерзать, верхние столы закачались. Вся куча затряслась, вздыбилась, раскололась, а потом из ее середины с невероятным грохотом выбрался Бернардо.

«Камни», — это было единственное, чего Сальвестро позже добился от своего друга в качестве объяснения. Кроме того, звучал упрек: «Ты оставил меня одного». Когда Сальвестро уплатил Родольфо за ущерб, то обнаружил, что у него осталось менее двадцати сольдо.

— Почему ты не попросил у Антонио побольше денег? — спросил он у здоровяка, когда они возвращались в «Палку».

— Побольше? Да я вообще никаких денег не получал, — возразил Бернардо. — Мы о деньгах и не говорили.

— А о чем же тогда?

Сальвестро слушал, как Бернардо, спотыкаясь, пробирается через хаотические обломки того, что несколько часов назад было словами Антонио, о чем бы тот ни говорил. Большая часть этой путаницы была связана с его, Сальвестро, отсутствием. Остальное, впрочем, тоже, хотя неоднократные упоминания о том, что Антонио только что вернулся из Остии, стали постепенно превращаться в упоминания о том, что Антонио скоро надо будет отправиться в Остию. Вместе с ними, как выяснилось. Через четырнадцать дней. Или через десять, Бернардо не уверен. Может быть, и послезавтра. Когда Сальвестро стал расспрашивать настойчивее, Бернардо полез за отворот камзола и извлек аккуратно сложенный листок бумаги. По верхнему его краю шел ряд черточек. Ниже была извилистая линия, пересекавшаяся в двух местах грубыми набросками замка, а после одного из них стояла буква «X». Сальвестро сосчитал черточки. Их было четырнадцать.

— Он дал мне это, чтобы я запомнил, — сказал Бернардо. — Но я забыл.

Сальвестро кивнул.

— Он говорил тебе, что эти черточки надо зачеркивать, по одной в день?

— Да! — изумленно воскликнул Бернардо.

— Это дни. Вот эта извилистая линия — река. Над ней — мосты, видишь? Мы встретимся с ним возле «X».

Бернардо разинул от восхищения рот. Сальвестро призадумался.

— Значит, мы уезжаем, — сказал он, раздвигая брови и переставая морщить лоб. — Наконец-то. Хорошая новость, а, Бернардо? Через две недели нас здесь не будет.

— Это хорошо, — сказал Бернардо. — А теперь расскажи мне, почему ты вот так куда-то сбежал.

Поначалу он не узнал мальчика, который прислонился к сырой стене в проулке, выходившем на виа делле Боттеге-Оскуре. Тощая, голая от колена нога со ступней, обвязанной мешковиной, как бы случайно преградила ему дорогу. Скрестив на груди руки и зажав в углу рта соломинку, мальчишка оценивающе разглядывал его из-под поля шляпы.

— Сколько заплатишь?

— За что? О чем это ты?

Теперь он его узнал, хотя тот держался совершенно по-другому: он нисколько не походил на съежившееся, семенящее, как в рот воды набравшее существо, которое подавало ему вино в пекарне Гроота. В проулках и дворах, подальше от главных улиц, слонялись целые банды ожесточенных уличной жизнью забияк, орущих, дерущихся между собой, сбивающих шляпы с прохожих и мучающих кошек. Парнишка Гроота был одним из них.

— За то, что я знаю, — сказал мальчишка. — О тебе и о Потогоне, у которого ты был.

Мимолетное потрясение, вызванное узнаванием, ослабло под натиском куда более значительных тревог, сосредоточенных вокруг Бернардо, и Сальвестро двинулся вперед, будто намереваясь протолкнуться мимо парня. Тот лишь крепче уперся ногой в землю.

— О тебе. О Потогоне. И о кое-ком еще. — (Сальвестро остановился.) — Ну же, сколько заплатишь? — Он разглядывал его нашейную цепочку. — Дай мне эту штуковину. Все равно смотрится по-дурацки. Ну же. А я скажу, что они замышляют.

— Кто?

— Давай! — Парнишка протянул руку.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — сказал Сальвестро.

Мальчуган не ответил — он просто не опускал руку. После небольшой паузы Сальвестро принялся расстегивать цепочку.

— Красивая, — сказал мальчишка.

Цепочка поблескивала, раскачиваясь в его руке. Затем исчезла у него за пазухой.

— Ну так? — требовательно сказал Сальвестро.

— Руфо, — ответил мальчишка. — Ваш старый приятель. Является несколько недель назад, расспрашивает о тебе. Потогон начинает потеть, но он же ничего не знает, стало быть, и сказать ничего толком не может, верно?

— Руфо, — произнес Сальвестро, падая духом. О Руфо он не думал. — Чего он хотел?

— Тебя. — Мальчишка пожал плечами. — Где ты остановился. Чем здесь занимаешься. Всякое такое.

— Гроот ничего не знает, — пробормотал Сальвестро себе под нос.

— Это уж точно, — согласился мальчик. — Не отличит своего фартука от собачьего дерьма. А ты, между прочим, побелел. Отойди, и пусть тебя вырвет, мне-то что? Нет, он ничего не знает. Да ему и не надо, ведь этот Руфо весь так и сиял, спрятавшись, покуда вы болтали…

— Мне надо идти, — слабым голосом сказал Сальвестро.

— Лучше здесь подожди, — ехидно сказал мальчишка. — Через минуту-другую он, наверное, здесь появится. Поговорили бы о минувших днях, бойцы-молодцы…

Он заливался смехом, когда Сальвестро оттолкнул его и поспешил прочь по проулку.

— …все равно, когда я догнал этого малого, то уже прошел мимо той церкви в конце Рипетты. Он с этим мешком двигался довольно быстро. Оказалось, какой-то деревенский простофиля, никогда его в жизни не видел.

— Вон как, — сказал Бернардо.

Сальвестро глянул на него краем глаза и отметил, что тучи сомнений на лице здоровяка все еще не рассеялись до конца. Он чуть глубже натянул свой берет.

— А что, ты думал, случилось? Что я просто так тебя там бросил?

Сальвестро покачал головой в театральном разочаровании.

— Я думал, это полковник, — сказал Бернардо.

— Переодетый пекарем? — фыркнул Сальвестро.

— Нет. Просто, когда ты не вернулся, я подумал, ну… Ладно, а что бы ты подумал?

Они ступили на тропу, шедшую вдоль западного берега, и приближались к больнице Санто-Спирито, прогнувшиеся крыши которой во множестве нависали над ночлежками.

— Давай где-нибудь выпьем, — предложил Сальвестро.

— Где? — спросил Бернардо. — Таверн здесь нет.

Они молча зашагали дальше.

— По-моему, нам надо сменить пристанище, — сказал он, когда они проходили мимо громады больницы. — Меня тошнит от этого Лаппи и его криков. Можно бы устроиться где-нибудь получше, на другом берегу реки.