Читать интересную книгу Искры - Михаил Соколов

Утром она ушла на работу, а вернулась домой только перед рассветом, пробыв в степи вечер и половину ночи. То же повторилось и на другой день, и на третий, пока Ермолаич не начал ворчать.

— Вот что, дочка, — как-то сказал он ей, — это ни на что не похоже, так изводить себя. Пущай Леон женится, а ты делай вид, что это тебя не касается. Тогда и горе полегчает немного. Ты же шахтерка, а не пряничная барышня. Словом, не имеешь ты права так… Эх, жизнь наша! — неожиданно заключил он и удрученно покачал головой.

Ольга стала приходить домой во-время, но была молчалива, медлительна в движениях, безразлична ко всему вокруг. Однажды в городской библиотеке она встретила Ткаченко. Он спросил, куда вдруг исчез Леон, и она ответила: «Не знаю». Она никогда так не отвечала, потому что знала всегда, где Леон и что с ним. Теперь Ольга не хотела и слышать о нем.

Ткаченко подумал: «Что-то не того, не клеится у них. Никогда она не была такой хмурой и неразговорчивой», но не стал допытываться, почему стала такой.

Домой они шли вместе. Ткаченко, державший подмышкой томик рассказов Чехова, говорил:

— Понимаешь, «Душечку» никак не подкараулю. И «Драму на охоте» еще не читал; тоже, говорят, завлекательная вещь. Ты не читала?

Ольга не слушала его и не ответила. И опять Ткаченко не стал допытываться, о чем она думает. На другой день он пришел к Ольге почитать вместе и провел с нею весь вечер. Еще дня через два он пришел опять, сообщил, что приехал Леон с женой, и спросил:

— Как же это у вас так получилось? Мне казалось, что ты невеста Леона.

Ольга сделала над собой усилие, чтобы не разрыдаться, и с напускным равнодушием ответила:

— Мало ли что людям кажется…

— Все же вы удивительная пара, — продолжал Ткаченко, — приехали вместе, на работу поступали вместе, вместе на кружке всегда бывали, а выходит, вы просто…

— Читай, Сергей, — прервала его Ольга.

— Гм… Пожалуйста, слушай… — согласился Ткаченко и раскрыл книгу.

Несколько дней Ольга не видела Леона. Никогда еще ей так не хотелось взглянуть на него, но и никогда она так не избегала встречи с ним, как теперь. Встретились они случайно. После работы Ольге захотелось пойти в степь. И странно: не хотела она идти поселком, а какая-то сила потянула ее пойти именно мимо домика Горбовых, И тут, возле старого глинища, она увидела Леона. Вдвоем с Иваном Гордеичем, нагрузив тачку глиной, Леон вывозил ее из ямы. Иван Гордеич, помогая ему, тянул за веревку, привязанную к передку тачки.

Ольге нельзя было разминуться с ними, и она замедлила шаги. Иван Гордеич первый увидел ее.

— А-а, Оля! — приветливо крикнул он, — Иди скорее, подсобишь чуточку, а то два мужика с одной тачкой не могут справиться.

— Вы бы еще пудов десять наложили в нее, — сказала Ольга, подходя к ним.

— А тут не менее десяти и лежит, глины этой, разрази ее гром.

Леон поднатужился, Иван Гордеич сильнее потянул за веревку, и тачка вышла на дорогу, огромная, доверху наполненная глиной. Леон рукавом рубахи вытер потное лицо, устало проговорил:

— Фу-у, чтоб ей ни дна ни покрышки, — и, не подымая глаз, спросил: — Куда это ты?

— Так, погулять вышла… цветов хотела нарвать на речке, — ответила Ольга.

Леон понял: цветы они рвали на речке, когда гуляли вместе. Он исподлобья взглянул на Ольгу и ничего не сказал. Видел он, как маковым цветом горело у нее лицо, как ревниво сверкали голубые глаза, прежде такие спокойные. «Да, дела… Сердитая — страсть!» — подумал он и нерешительно пригласил:

— Пойдем, гостьей будешь у нас.

— Ну, раз зовут на новоселье, не откажусь, — с усмешкой сказала Ольга.

— До новоселья, дочка, далеко, — заметил Иван Гордеич. — Мы пока тот флигель приведем в божеский вид, полжизни тут в глинище положим. А все через Дементьевну. Хороший, говорит, будет флигелек, рази его гром…

Леон познакомил Ольгу с Аленой и сказал при этом: «Моя самая близкая знакомая, шахтерка, Ольга знаменитая». К чему он назвал ее знаменитой, Ольга не понимала, а слова «моя самая близкая» показались ей неуместными и даже обидными. Но она старалась казаться веселой, спросила у Дементьевны о флигеле и рассказала, что говорит о нем Иван Гордеич. А сама между тем с любопытством разглядывала Алену.

— Много понимает Иван Гордеич в наших женских делах, — говорила Дементьевна, шлепая босыми ногами по кругу глины, разложенной на земле. — Мы вот как приберем все в нем, во флигеле-то, Иван Гордеич еще пожалкует, что сдал его. Правда, Аленушка?

— Правда, Дементьевна. Мужчины — они всегда тяжелые, когда надо что по дому сделать, — ответила Алена.

Вскоре Ольга ушла. Не на речку, как думала, а к Ткаченко. Шла и подбадривала себя: «А что я на самом деле раскисла? Что я, пришита к Леону?..»

В первый же день, как Леон после свадьбы появился на заводе, во время обеда он пришел к Ольге в цех, отозвал ее в сторону и сказал:

— Вот что, Оля… Какие бы там мысли у тебя ни были, помни одно: на нас с тобой смотрят как на порядочных людей, и мы должны попрежнему идти с тобой вместе. Во всем и всегда. Поняла?

Ольга стояла перед ним, опустив голову. Она готова была сказать: «Ведь я люблю тебя, Лева, не могу жить без тебя». Но вдруг она Подняла голову и ответила бодро и даже насмешливо:

— Что ж, поживем — увидим, как говорится. Это все, что ты хотел сказать мне?

— Пока все.

— И на том спасибо…

Она круто повернулась и пошла к камнедробилке, гордо подняв голову, а Леон нахмурил брови и крупно зашагал по шпалам узкоколейки. «Зря я приходил. Бабы они были, девки, бабами и останутся, как говорит батя. Ни рожна они не понимают, что в душе делается у нашего брата», — думал он, негодуя на Ольгу.

Вечером, придя с работы домой, Леон не стал обедать, не позвал Ивана Гордеича на помощь, а сам поехал за глиной. Потом тяпкой сдирал со стен флигеля старую обмазку, так что пыль шла по улице, носил ведрами воду из колодца, мешал лопатой глину, которую месили Дементьевна и соседка, нанятая Аленой, и все думал об Ольге. «Ну женился, так что из того? Разрешение надо было у нее брать?» — сердито разговаривал он сам с собой и еще злее бил тяпкой в глиняную обмазку, пыля, отплевываясь и рукавом растирая грязь на лице.

Дементьевна наблюдала за ним и не могла им нахвалиться Алене.

— Золотые руки, истинный господь. И собой красивый да статный, и на гармошке никто лучше его тут не играет, и на людях его уважают… Счастливая ты, моя детка! Да вы оба, истинный господь, как на подбор, одно загляденье, — говорила она, топча глину босыми ногами.

Алена сама не работала и лишь подкладывала под ноги Дементьевны навоз да поливала месиво холодной водой, и Дементьевна заключила: «Видать, по домашности ничего не делала, за маменькиной спиной сидела». Вечером она заметила Ивану Гордеичу:

— А она не из простых, Алена. Хоть бы тебе сказала: «А давайте я вам подсоблю, Дементьевна». Я, конечное дело, не разрешила бы ей, истинный господь, а все ж таки мне приятно было бы услыхать такие слова… И мне так жалко стало Олю, так жалко! Любит же она Леву.

— Ну, не на обеих же ему жениться, — возразил Иван Гордеич. — А насчет того, из простых людей Алена или нет, это дело второстепенное. Любила бы она его, а рабочая жизнь научит ее всему.

Вскоре прибыли вещи из Кундрючевки. Алена расставила, что можно было, в единственной комнате уже отремонтированного флигеля, а остальное пристроила к Горбовым.

Леон лег на кровать и утонул в перине.

— Вот это я понимаю! Теперь буду спать по-барски.

Алена смотрела на него — веселого, озорного, и сама радовалась. Она обняла его и тихо сказала:

— Мне все кажется, что это сон какой-то, вот-вот он кончится, и опять батя с арапником в руке заслонит тебя от меня.

Леон крепко обнял ее и поцеловал.

— Все это в прошлом, Аленушка. Кончились наши мучения.

— Кончились… Спасибо Яшке скажи, без него батя никогда не согласился бы на нашу свадьбу.

— Да, Яшка честно выполнил все, что обещал, и даже приданое тебе справил. Зря только вы с ним запросили столько, — быков, овец, хлеб. На что это нам с тобой?

— Нам корову да кабана сюда бы доставить, а остальное батя, отец твой, в дело пустит. Хату бы еще вот только поставить свою, хорошую.

— О, у моего бати теперь дело большое и планы большие. А хату… Твоих денег на нее не хватит, а я получаю только рубль в день. Пока и в землянке поживем.

Алене было хоть в балагане жить, лишь бы вместе с Леоном. Она взяла его руку, погладила ее и приложила к своей щеке.

— Левка, долгожданный мой! Сколько ты сил стоишь мне!

Леон поднялся и сел рядом с ней. Да, нелегко он достался Алене. Но все это осталось в прошлом. Что ждет их? В новую жизнь, вступают они. Вот Алена мечтает, и в глазах ее умиление, и, конечно же, она думает, что плохое осталось позади, а впереди все светится розовым светом. Но привыкнет ли она к рабочей жизни? И что она скажет, когда узнает о второй его жизни? Поймет ли она его? Он не говорил ей об этом новом деле. Каждый вечер, придя с работы и пообедав, он садился за книгу и просиживал над ней до полуночи. Как-то Алена спросила, о чем он читает, и Леон ответил: