Индонезии, захватившей бывшую португальскую колонию в 1975 году, как только ее покинули представители метрополии. Но пока Индонезия обеспечивала повышение уровня жизни на всем архипелаге, сепаратисты молчали. Экономический кризис раздул едва тлеющий конфликт, и жители восточной оконечности острова в августе 1999 года провели референдум, проголосовав за отделение от Индонезии. Новое правительство Восточного Тимора первым делом объявило национальной валютой доллар. Оставшиеся рупии были собраны и посланы в Джакарту. Не исключено, что международная общественность столь горячо поддержала сепаратистские настроения в Восточном Тиморе только потому, что этот регион богат природным газом. Индонезийское правительство продолжает противостоять сепаратистам в провинциях Ачех и Ириан Джая.
В июне 1998 года случилось чудо. Рупия перестала падать и двинулась вверх. Центробанк Индонезии понизил ключевую процентную ставку и по примеру Таиланда и Южной Кореи стал корректировать денежную массу. Рупия прошла «дно» в 16 550 единиц за доллар в июне 1998 года; за июнь денежная база Индонезии расширилась на 74 % по сравнению с предыдущим годом, индекс потребительских цен прибавил 57 %. В июле 1999 года рупия достигла максимума в 6685 единиц за доллар, в то время как денежная база за прошедший год увеличилась всего на 10 %. В сентябре 1999 года инфляция замедлилась до 1,25 %. В 2002 году Центробанк Индонезии официально признал регулирование денежной массы главным инструментом денежной политики.
Россия отказалась от привязки рубля к доллару в августе 1998 года по той же причине, что и азиатские страны: рубль был не в состоянии угнаться за растущим долларом, так как утратил доверие и не пользовался спросом. Дополнительным фактором стало удешевление нефти в связи с азиатским кризисом и дефляционным влиянием со стороны укрепившегося доллара. Россия и Бразилия позже других стран пережили валютный кризис в частности потому, что их Центробанки выбрали скользящую привязку к доллару, которая несколько ослабила вызванную ростом доллара напряженность (хотя обычно подобные механизмы служат оправданию медленной девальвации национальной валюты).
В отличие от азиатских стран, Россия и Бразилия получили кредиты МВФ задолго до того, как обрушились их национальные валюты. Преимущество это было весьма спорным, поскольку продиктованные МВФ условия вызвали снижение рубля и реала. В опубликованном 16 июля 1998 года меморандуме Россия взяла на себя обязательство повысить налоги, чтобы «выйти на плановый уровень профицита бюджета минимум в 84 миллиарда российских рублей, или около 3 % ВВП». Азиатские правительства к началу 1998 года отказались от создания профицитов в пользу политики, сочетающей ограничения на расширение денежной базы, снижение налогов и бюджетный дефицит, что помогло им восстановить экономику и укрепить валюту.
Профицит предстояло создать посредством сокращения госрасходов и повышения налогов: все товары облагались 20-процентным НДС, отменялись налоговые скидки, был введен дополнительный пятипроцентный налог на продажи, а также добавочные трехпроцентные таможенные пошлины, увеличены налоги на землю и азартные игры, повышен акциз на бензин, запрещена отсрочка уплаты налогов и т. д. Никто не спросил, зачем стране, в которой налоговые поступления составляли менее 13 % ВВП, нужен 20-процентный НДС или пятипроцентный налог на продажи — вдобавок к высоким ставкам налогов на доходы, имущество и корпоративную прибыль. Никто не спросил, не приведет ли это к хроническому уклонению от уплаты налогов и криминализации экономики. Никто не спросил, не загубит ли экономику дальнейшее повышение налогов. Надо отдать должное российским парламентариям: Государственная дума отклонила закон о налогах. Однако указом президента земельный налог был увеличен вчетверо. Начиная с 1 августа 1998 года в силу вступил закон о повышении налога на заработную плату. Эти меры усилили давление на российский рубль, который к тому времени сильно ослаб. Центробанк России попытался поддержать национальную валюту повышением ключевой процентной ставки, что сказалось на деловом климате и привлекательности российского долга.
В этой связи нельзя не вспомнить инвестора Джорджа Сороса. Гибкая привязка российского рубля к доллару в 1995 году создала подобие денежной стабильности, обеспечившей некоторый рост российской экономики. В 1997 году Сорос купил пакет акций государственной телефонной компании «Связьинвест». В случае погружения России в денежный хаос ему грозили большие убытки. В середине августа 1998 года, когда Россия находилась на грани краха национальной валюты, Сорос выступил в западных и российских СМИ с предложением провести единоразовую девальвацию рубля, понизив его с 15 до 25 единиц за доллар, чтобы затем закрепить его курс с помощью механизма валютного обеспечения. Помимо этого Сорос предложил провести налоговую реформу.
Сорос опирался на богатый опыт инвестирования за рубежом. Он дал прекрасный совет. Девальвация позволила бы скорректировать курс рубля к окрепшему доллару, механизм валютного обеспечения помог бы избежать дальнейших рисков, снижение налогов поддержало бы российскую валюту и экономику в целом. Предложенный Соросом план так и не был принят — в частности, из-за уверенности властей в том, что для механизма обеспечения требуются большие резервы иностранной валюты, которую в этом случае придется занимать. На самом деле в валютных резервах нет необходимости. Центробанку следует лишь скорректировать денежную базу в соответствии с привязкой.
Как всегда, нашлись люди, убедившие правительство в том, что механизм валютного обеспечения не сработает и что для России он не годится. Они упрямо игнорировали тот факт, что бывшая советская республика Эстония в разгар гиперинфляции в 1993 году привязала свою крону к немецкой марке и добилась потрясающих успехов (в настоящее время крона привязана к евро). Автор статьи в ведущем финансовом издании утверждал, что механизм валютного обеспечения не подходит России потому, что правительство не сможет финансировать дефицит бюджета за счет работы печатного станка — как будто это показатель эффективности подобных механизмов.
Информация о том, что Сорос советует провести девальвацию, окончательно все погубила (западная пресса умолчала о его предложении ввести механизм валютного обеспечения). Рубль, в начале августа торговавшийся по 6,3 единицы за доллар, начал падать несколькими днями позже и стабилизировался близ отметки 29 единиц за доллар, что означало 400-процентную инфляцию. Сорос потерял на «Связьинвесте» около миллиарда долларов. Эти инвестиции он считает самыми неудачными за всю свою карьеру финансиста.
Катастрофические последствия вмешательства МВФ подготовили почву для выдвижения Владимира Путина, который возглавил российское правительство в августе 1999 года. Путин привел в пример немецкого министра финансов Людвига Эрхарда и взялся за десятилетие удвоить ВВП, что было крайне оптимистичным прогнозом для страны, экономика которой в течение 20 лет распадалась все более быстрыми темпами. Наверное, Путина вдохновили успехи Эстонии после введения механизма валютной привязки и плоской шкалы налогообложения