Эта проклятая любовь всё жила и цеплялась за то, что было между ними. Заставляла переворачивать в уме всё, что случилось. Вынуждала думать об этом снова и снова. Настойчиво возвращая её в те ужасные дни после их разрыва.
В те мучительные дни…
Сейчас она понимала, что грубо разговаривала с Селестой, но по-другому не могла. Да и с Альфи, она разговаривала в том же тоне, даже ещё хуже, только Альфи было на это глубоко наплевать. Альфи появился на второй день после того как она отключила сотовый телефон. Домашний телефон она отключила тоже.
Он настойчиво трезвонил в дверь, пока она не открыла. А когда открыла, то из него полился поток обвинительных речей, включающий такие определения как «бессовестная», «эгоистка» и даже пара нецензурных выражений, что сразу привело её в чувства.
— Нельзя так убиваться! — чуть не орал он. Хотелось закрыть уши. Эту тональность его голоса Эва не могла выдерживать.
— А как можно?
— Никак нельзя!
— Да что ты говоришь! Шёл бы ты отсюда… Мне твои нравоучения не нужны.
— Ага, так прям и собрался.
— Что ты хочешь услышать? Как твою несравненную Эву послали куда подальше? — язвительно поинтересовалась она.
— Именно это, — кивнул он, и Эва готова была его прибить дверцей холодильника, который раскрыла в этот момент.
— Ну, так слушай! — рявкнула она. Так зло и громко, что Альфи моргнул. Потом она поведала ему о том кратком телефонном разговоре. С каждым словом зло проходило, и снова накатывало отчаяние, сопровождающееся бурными слезами. Альфи пытался её успокоить, но она всё плакала и плакала. И откуда их столько, этих слёз. Все слова ободрения были бесполезны. Альфи расчувствовался и тоже пустил слезинку.
— Эва… ну бывает… ну надо как-то жить дальше, — ласково он поглаживал её по голове, приговаривая слова ободрения, а она примостилась у него на груди.
— О чём ты говоришь? — хрипло спросила она, не открывая глаз и не глядя на него.
— О том, что надо взять себя в руки…
— Альфи, где ты начитался этих бредней? Всё это туфта полная! — возмущённо воскликнула она и привстала. Села выпрямившись.
— Что туфта?
— Да то… Про тех сильных женщин, что после такого задрали нос к верху и пошли… Жить… Работать… Они сильные… Всё могут… — хлюпала она носом утирая слёзы. — Это всё хрень собачья! Так можно… Но только после двадцати бутыльков успокоительного, когда тебе на всё по барабану… даже на себя… А когда действие лекарства закончится, снова будешь биться в истерике…
— Эва…
— Что Эва? Что? Перестань! Так мне только хуже! Я не могу… Понимаешь? Я так не могу! — зарыдала она снова. — Я не могу встать, отряхнуться и пойти, как некоторые. Меня никогда не обижали! Так меня никогда не обижали! Поэтому я не могу! Я не знаю и не умею… не могу справиться.
И она не могла. Не знала, что с собой делать. Не привыкла быть раздавленной вот так. Не имела понятия, что такое быть обиженной и уязвлённой. В жизни не знала, что такое быть отвергнутой. Что с собой делать и куда себя деть? Куда деться от себя самой? От своих чувств, которые переворачивали её с ног на голову.
— И это всё? — спросил он, когда она немного успокоилась.
— Да, а что ещё? — она шмыгнула носом.
— Ну как что? Он тебе сказал вот это по телефону, и ты собрала вещички и умотала?
— Да…
— Ну, и дура…
— Чего?
— Дура, говорю. Надо было никуда не уходить, а остаться и устроить ему хорошую нервотрёпку. Устроить такую разборку, чтобы мало не показалось. Ну… чтобы выяснить правильно ли ты вообще его поняла. На это ты точно имеешь право. А потом бы ушла со спокойной душой.
— Я и так ему устраивала их всю последнюю неделю, — буркнула Эва.
— По поводу?
— И без повода тоже. Теперь не важно…
— Ещё как важно. Расскажи.
— Альфи ты садист. Я вообще не хочу об этом говорить, но ты упорно добиваешь меня.
— Говори уже.
— Он хотел меня отправить отдыхать.
— И что?
— Как что? Я сказала, что не поеду без него.
— А он?
— Что он? Сказал, что приедет позже, но я не согласилась.
— Почему?
— Как почему? Альфи, ты идиот? Он собирался отправить меня в чужую страну… к какому-то шейху… в эти… как их… Эмираты, — снова шмыгнула она. — На кой хрен мне ехать туда одной? Чтобы меня там в проститутки продали?
— Ну, ты загнула! — изумлённо проговорил Альфи.
— Нормально загнула… Придумал тоже…
— И потом?
— Всё! Надоело…
— Эва, знаешь… У мужиков тоже бывают всякие бзики… Так что ты подожди немного, может он придёт к тебе. Всё прояснится. Вы поговорите… Ну… в жизни всякое бывает. Ну, вот например, дадим ему срок две недели. После двух недель считай всё кончено. А так… Успокойся пока…
Альфи умел уговаривать. Эва успокоилась. Не совсем, но прекратила свою истерику и решила попробовать дать Яну такой срок, и себе тоже. А Альфи как в воду глядел, потому что Ян пришёл. Только чуть позже, чем через две недели, когда она всё решила. Когда она решила тоже отобрать у него кое-что…
Она решила отобрать его ребёнка. Лишить, не зная, нужен ли он ему вообще. Впрочем, не представляя, как сама вынесет это «напоминание» о нём. А что если он… или она будет копия своего отца? Эва не сомневалась, что так и будет. Просто так он её не отпустит.
Вот так она и сидела в раздумьях об отношении к своему пока новому состоянию, второй день, глядя на бумажку с диагнозом. Вернее не день, а ночь. Спать не могла. Пошла в душ, освежилась и закуталась в тёплый халат. Собрала мокрые волосы и заколола шпилькой. Включила телевизор, хотя не могла его смотреть. Но оставаться наедине со своими мыслями было ещё страшнее. Она щелкала каналы, в поисках чего-нибудь нейтрального, не вызывающего очередного плаксивого приступа. Те две недели, что они дали ему с Альфи уже прошли. Даже больше. Подходила к концу уже третья неделя.
Всё…
Всё кончено…
Глухо вместе с сердечным стуком отдавались в ней эти слова, отбивая ритм, заставляя привыкать.
Она так и не успела найти ничего приличного. В дверь позвонили. Она с удивлением повернула голову в сторону входной двери. Звонок задребезжал ещё раз. Время было очень позднее, стало не по себе. Кто бы мог прийти к ней в такое время. Время глухой ночи. Её захватило любопытство, хотя открывать дверь она не собиралась. На цыпочках, будто её могли услышать, она подкралась и глянула в глазок. Едва различив силуэт за дверью, отшатнулась. Почти отскочила, словно её ошпарили, на секунду подумав, что это обман зрения, и она сошла с ума. Но нет, снова приблизившись, она убедилась в своей правоте. С горечью и болью она уверилась, что Ян собственной персоной стоит за её дверью.