Читать интересную книгу Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3 - Макар Троичанин

- Ты?!! Пришё-ол!! – и принялась жадно и бесстыдно целовать куда попало, обжигая жаркими африканскими губами.

Владимир всячески пытался отвернуться, отстраниться, легонько отжаться, но безуспешно. Наконец, насильница, убедившись, что дорогой пленник надёжно застрял в её руках и никуда не денется, откинула голову назад и рассмеялась, увидев индейскую физиономию в боевой раскраске от губной помады. Окончательно успокоившись и уверовав, что он рядом, она разжала удерживающие объятия, вытащила из рукава мини-платочек с кружевной каёмкой, по-простецки поплевала на него и принялась по-матерински любовно и старательно приводить в мирное состояние лицо парня, приговаривая-приспрашивая:

- Господи, как это ты надумал? А я всё утро ненароком на дверь гляжу, будто кто подталкивает. Оказывается, это ты собрался сюда, а я и не догадывалась. Вот радость-то! И Жанка вчера надоела – пришлось отшлёпать: когда и когда папка придёт?

Марина, как всегда, была земная, надёжная и естественная. Сейчас её не интересовали ни буфет, ни директор, ни посетители и официантки, с любопытством и завистью глазевшие на красивую пару, ни, тем более, НКВД и комиссар, сейчас она вся, до мизинца принадлежала Володичке, и пусть мир рухнет!

- Придётся прийти, - помимо воли вдруг вырвалось у размякшего от ласки Владимира, ощутившего бескорыстное прибежище для истерзанной души.

- Правда? Не обманываешь? – и она в избытке чувств крепко прижалась и снова принялась целовать возвращающегося любовника и отца, но уже осторожно, мягко, едва касаясь, дразня и возбуждая, как могла только она, обдавая сладковатым запахом вина и каких-то приятных духов. – Володичка! Пойдём прямо сейчас, я не дотерплю! – Тёмные глаза словно прикрылись туманной плёнкой, не видя, глядели с мольбой, а полные губы вмиг пересохли и раскрылись, обнажив влажные блестящие зубы.

И опять ему пришлось высвобождаться из тесных объятий, снимать отяжелевшие ватные руки и отодвигать липнущее жаркое тело.

- Потащишь голодным? – отшутился, краснея, словно разговор их слышали. – Посмотри, какой я измождённый.

Она, медленно приходя в себя, отступила на шаг, разглядывая, и всплеснула руками, сложив их ладошками.

- Какой красивый! Праздничный! – ей приятно было видеть его в костюме и ботинках, которые, избегавшись, купила – она гордилась и им, и ими. – И не на работе. Тебя сделали начальником?

Мысли у неё были по-прежнему короткими, прямолинейными и кусочными. Владимир облегчённо и освобождённо рассмеялся, узнавая забытую меркантильную подругу.

- Хотели, - не утерпел похвастаться, - но я отказался.

- Всё такой же дурень, - оценила она кратко и просто, тоже узнавая непонятную привередливость и чрезмерную совестливость в ущерб себе и ей бывшего любовника. – Но я всё равно тебя люблю. И Жанка – тоже. Пойдём, я сама накормлю и напою тебя.

И потащила за руку к буфету, где и усадила за свободный столик, сняв табличку «Не обслуживается». Прежде чем выбрать место за столом, Владимир оглядел зал, опасаясь зрительского любопытства, и сразу наткнулся на внимательный холодный взгляд… Вайнштейна. Тот сидел один у окна с ножом и вилкой в руках, справляясь с чем-то на тарелке, и Владимир невольно представил там свою голову и вздрогнул, рассыпав по спине холодные мурашки. Некстати оказавшийся в ресторане следователь, словно карауливший жертву, первым спокойно и безразлично отвёл взгляд на тарелку и больше не обращал внимания на заметную пару у буфета, где Марина, торопясь, выставляла тарелки с каким-то фирменным салатом и две кружки пива, сервируя стол на двоих.

- Я тебе составлю компанию, чтобы не скучал. Посидим по старой привычке, я поболтаю, а ты послушаешь. Пей, пока холодное, ручаюсь, что не разбавлено.

Владимир сел спиной к палачу, чувствуя себя под прицелом. Рядом шумно плюхнулась довольная Марина, неслышно журча о домашних неурядицах, о негоднице-дочери, о вечной войне тёти Маши с дядей Лёшей, о безысходности вдовьей судьбы и ни слова о директоре и Бунчуке, как о второстепенных преходящих личностях, не имеющих жизненно-важного значения.

- Ты чего? Не слушаешь? Не интересно? – заметила, наконец, посеревшее неживое лицо голодного партнёра, не притронувшегося ни к еде, ни к пиву и смотревшего куда-то мимо.

Он очнулся. Где ты, всё умеющий объяснить и упростить, экспедитор-оптимист?

- Видишь типа за третьим столиком у окна?

- Ну? – взглянула Марина туда.

- Следователь СМЕРШа Вайнштейн, гад из гадов, мерзавец из мерзавцев.

- Знаю. Уже подваливался, но я отшила: не люблю нахальных, самоуверенных и чересчур волосатых как обезьяны. К тебе-то чего клеится?

В который уже раз Владимир рассказал об аресте соседа Сашки. Чем чаще рассказывал, тем короче, выпячивая самое главное: они с соседом друзья, и по этой причине, согласно предвзятому мнению Вайнштейна - одна шайка-лейка врагов народа, затеявшая заговор против единства многонационального Советского государства.

- Думал, в прошлую ночь загребут нас с хозяином, но хитроумный следователь что-то медлит, что-то задумал. Наверное, уверен, что никуда не денемся, - поделился Владимир своими опасениями с внимательной слушательницей, застывшей щекой на поднятых и сложенных вместе ладошках, - потому и дал денёк свободы, чтобы на допросах посговорчивее были. Сегодня ночью наверняка нагрянут, - предположил он, - дальше тянуть некуда. – Владимир криво усмехнулся, добавив к двум ладошкам свою ладонь-лапищу. – Так что не приду я к вам, нельзя. И так он засёк нас вместе – не дай бог, и тебя в заговорщики втянет. А Жанна? Извини, что так получилось.

Тот, о ком говорили, медленно и старательно жрал, не оглядываясь, как будто двое у буфетной стойки и вправду были для него не только неинтересны, но и незнакомы.

Марина потёрлась прохладной гладкой щекой о ладонь Владимира.

- Не выдумывай! Я кончаю в одиннадцать, постараюсь как-нибудь вырваться раньше, ты уже будь, иначе приду за тобой к вам в дом. – Она тихо рассмеялась, придумав выход: - Тётю Машу с дядей Лёшей у калитки на стрёме посадим – ни одна собака не забежит. Я сама первому, кто заявится непрошеным, горло перегрызу, - и угрожающе пощёлкала крепкими зубами, и Владимир не усомнился, что так и сделает. – Ешь давай, копи силы, - по-свойски потрепала по волосам. – Чего при параде-то?

Владимир принялся, не ощущая вкуса, за двойной лангет с картошкой фри, жареным луком, зелёным горошком и половинкой помидора, запивая прохладным пивом. Похвастался, что заделался знатным комсомольцем на старости лет – Марина сверкнула на него чёрными цыганскими глазами, проверяя, не намекает ли на разницу в возрасте – заседает в президиуме на виду у всех: не подремать, не удрать, не потрепаться с соседом.

- Опять о тебе в газетах напишут, совсем зазнаешься, - с грустью и гордостью решила возвращённая подруга. – Мы ещё с тобой и орден не обмыли, герой. Жанка твой портрет вырезала и всем хвастает: мой папка. Дурочка! Сволочи: то орден дают, то хватают ни за что, ни про что.

Герой быстро, не смакуя, справился с обоими лангетами и с удовольствием принялся за крепкий чёрный кофе, к которому приложились вазочка-розеточка с паюсной икрой, такая же – со сливочным маслом, белый хлеб, настоящий рафинад и полстакана густых сливок. После такого обеда можно и в кутузку.

А тот, у окна, тоже что-то, не торопясь, прихлёбывал из чашки и глядел в окно, обдумывая, наверное, судьбу парочки или одного из неё. Как-то странно и тревожно было мирно сидеть в ресторане рядом с будущим тюремщиком. Оба знали о неизбежности ареста и ничего не предпринимали, выжидая время. Сытая кошка пока довольствовалась забавой с мышью, исподволь подготавливая жертву и контролируя каждое её движение в пространстве и времени. Владимир не сомневался, что с сегодняшнего дня находится под негласным наблюдением, и это надо учитывать при побеге. Хотелось встать и убежать куда глаза глядят прямо сейчас, не медля.

Он взглянул на часы.

- Пора. А то не успею: место моё в президиуме займут.

Марина улыбнулась, подбадривая и радуясь, что любимый парень не потерял головы, способен шутить и выжидать.

- Ну, как? Придёшь? Жанна просит.

- Прийти-то несложно. А потом от вас придётся драпать огородами? Сдаваться им я не намерен.

- И не надо, - поддержала Марина, постепенно осознавая, что любимый дружок влип серьёзно, что встреча, если состоится, будет, скорее всего, последней, и именно поэтому настаивала на ней: - Мы с Жанной поперёк ляжем, за ноги их хватать будем, в штаны вцепимся – успеешь сигануть. – Она судорожно вздохнула-всхлипнула, отвернула в сторону глаза, полные слёз отчаянья. – Ну, почему мне так не везёт? Встречу стоящего мужика – и сразу в разные стороны, одна мразь вьётся вокруг, за задницу цепляется, мажет сальными руками. – Сама схватила его за обе руки, крепко сжала и запричитала с надрывом, еле сдерживая рвущийся голос: - Никому я тебя не отдам, никаким следователям, замуж за тебя выйду, поеду за тобой на край света, гнать будешь – не отстану, мой ты – и ничей больше, обойдётся рыжая.