размахивающего саблей и чего-то кричащего японским солдатикам офицера, выстрелил. И тут же испуганно спрятался в окопе, скрываясь от ответного залпа японцев. А сразу после него прозвучал ответный, не столь грозный и растянутый по времени залп ополченцев. За ним последовал залп стрелков.
Японцы же, несмотря на потери, заорав что-то воинственное, рванули бегом в атаку. Тут уж и Кощиенко стало не только до наблюдений, но до переживаний тоже. Он только успевал передергивать затвор и стрелять. А по опорожнению магазина — доставать новую обойму, перезаряжать винтовку и снова стрелять. Стреляли вразнобой, с максимальной скорострельностью все — и ополченцы, и стрелки. Но японцы, теряя и теряя солдат, все же добрались до окопов. Казалось теперь отряду ополченцев, вооруженных берданками без штыков, не выстоять. Но одновременно с японцами к окопам добежали сибиряки. Японцев, несмотря на потери, все равно было больше. Но солдаты и мужики дрались ожесточенно и настойчиво. Стреляли редко. Влияла ли теснота схватки, или же охватившее противников озверение. Солдаты действовали штыками, а крестьяне или использовали берданку как дубину, либо рубились топорами, прихваченными в окопы. В воздухе повис тяжелый запах убоины, крови и содержимого кишок.
Кощиенко, подстрелив подбежавшего к окопу японца, отбросил в сторону бурскую винтовку и схватил выроненную убитым японскую. Драться штыком он не умел. Поэтому первый же выпад закончился тем, что винтовка застряла в груди противника. Пока на него не выскочил следующий японец, Андя успел осмотреться и увидел оставленную кем-то рядом с окопом лопату. Хорошую, недавно проданную им кому-то из крестьян, до блеска отточенную о грунт. Бросившись с наклоном вперед, он успел подхватить это неожиданное оружие быстрее, чем подбежавший солдатик сделал выпад. Выпрямляясь, Кощиенко ударом черена отбил винтовку, а потом резко изо всех ударил лопатой вперед. Перерубив, совершено внезапно, японцу горло и попав под брызнувшую струей кровь. От неожиданности Анемподист дамже выронил лопату. И если бы японцы, не выдержав напора рукопашной, не побежали, этот бой стал бы для Кощиенко первым и последним. Каким он стал для почти десятка ополченцев и стольких же стрелков. Японцев, надо отметить, валялось на позиции и перед ней раза в три — четыре больше. Но всем было ясно, что еще один бой — и оборона русских просто исчезнет.
— Ну что, господа ополченцы, — поручик Гришин, не менее Кощиенко заляпанный кровью, в порванном в нескольких местах мундире, усталый, уже не выглядел тем блестящим и надменным «их благородием». — Успеют ваши семейства до вечера уйти?
— Должны, вашбродь, — устало ответил Громов, опиравшийся на японскую винтовку, как на костыль.
— Это хорошо, — согласился Гришин. — До ночи мы продержимся. А потом у меня приказ — отходить. Отравляй своих с обозом…
— Не, вашбродь. Всех не отправлю, — заупрямился Громов. — Раненых только. Остальных… охотниками к себе в роту возьмете?
— Хм… Служил? — дождавшись ответа старосты и посмотрев на стоящих за спиной старосты ополченцев, поручик вдруг улыбнулся. — Возьму. Только слушаться вам придется, как солдатам. Командовать… будешь ты. А пока — назначать парочку своих собирать японские винтовки. Потом среди самых умелых распределишь. А я мы…
— Разрешите, господин поручик? — обратился к Гришину подошедший сбоку Сергеев. — Солдаты построены, можем возвращаться к батальону.
— Кто вам сказал, что мы будем возвращаться, — удивился Гришин. — Отправьте с ранеными унтер-офицера Силина в батальон. Берите первый взвод, отправьте фельдфебеля Мельника с отделением в передовой дозор, а сами окапывайтесь с правого фланга. Я со вторым взводом — в центре, а ополченцы — слева. И быстрее, времени у нас до следующей атаки вряд ли более получаса.
— Е-е-есть, — вид у прапорщика был не слишком довольный, но выполнять приказ он отправился быстрым шагом.
Как ни удивительно, японцы атаковать не спешили, позволив отряду Гришина организовать вполне приличную оборону. Странное поведение противника поручика насторожило и он отправил два отделения для усиления боковых дозоров, а прапорщика Сергеева отправил в передовой дозор, для рекогносцировки. Прапорщик ушел… и пропал вместе со всем отделением. А потом японцы атаковали и с фронта и левый боковой дозор. Вторую атаку отбили с большим трудом. Окопы пришлось оставить и отойти к деревне. Но пока они окапывались в деревне, японцы обошли отряд со все сторон. Теперь стало ясно, что их было не меньше батальона. Но атаковать противник не спешил. Неторопливо окружив деревню и поставив на позицию пару легких пушечек, японцы выслали к обороняющимся парламентера…
Рейдеры[14]
Крейсера …; их задача — перекрещивать курсами обширные водные пространства, выслеживая добычу.
По сути дела, это — лихие партизаны морской войны, созданные для того, чтобы вносить панику и смятение в глубоких тылах противника.
В. Пикуль.
— На что он надеется? — разглядывая в бинокль усиленно дымящий, словно пара вулканов сразу, пароход, произнес вслух риторический вопрос вахтенный офицер лейтенант Гильтебрандт. Стоящие на мостике просто молча переглянулись, невольно обменявшись улыбками хищников, нагоняющих добычу. Кажется, этот британец надеялся, что увидев британский флаг, русские не станут гнаться за набравшим полную скорость судном. Вот только скорость его парохода росла медленно, несмотря на все старания кочегаров. А русские и не думали отворачивать, даже разглядев вьющийся за кормой «Юнион Джек».
— Павел Павлович, — обратился командир корабля к артиллеристу лейтенанту Молчалину, — прикажите-ка посигналить этому упрямцу из носового.
— Слушаюсь, — отозвался Молчанов.
Стодвадцатимиллиметровка гулко ухнула, через несколько мгновений сбоку от британского парохода вырос водяной столб. Но упрямый капитан, как видно, решил не обращать внимания даже на явное предупреждение.
— Смотрите, Иван Иваныч, — обратился к командиру Анжу. — Дым еще гуще и бурун перед носом вырос. Хочет уйти британец.
— Обнаглел англичанин, — согласился Чагин. — Павел Павлович, а дайте ему в корму, практическим.
Молчалин отдал приказ и, перезарядившись, стодвадцатимиллиметровое орудие опять выпалило. Теперь наводчик целил точно в корму. Учитывая, что крейсер постепенно нагонял британское судно и расстояние непрерывно сокращалось, прицелиться оказалось просто. Снаряд, простая чугунная болванка, с грохотом, услышанным, наверное, всем экипажем парохода, врезался точно в кормовую часть. Разнеся часть фальшборта на юте, а заодно развалившись и оставив в надстройках и палубе отметины от обломков и осколков. Столь прямой «намек» наконец-то достиг цели. Британский пароход застопорил машину, начал травить пар и сбрасывать скорость.
— Кто у нас сегодня на абордажной команде? — уточнил у Анжу Чагин.
— Мичман Соболевский, — ответил Петр.
— Сергей Иванович… Тогда я спокоен. Он у нас дотошный, — усмехнулся командир.
Наконец англичанин лег в дрейф на траверсе правого борта «Алмаза» и стоящие на мостике офицеры смогли прочесть название судна.
— Блэк найт — черный рыцарь, — прочел и перевел вслух