— Яромир, Неждан, с ним идите, — скомандовал Вацлав. — Что-то мне эти крики тоже не нравятся. Узнайте, чего это ромеи разорались.
Воины молча кивнули и пошли к выходу. Туда, где нарастал злой, словно гудение шершней, гул. Ничего хорошего он не предвещал.
— Откуда такие? — спросил Вацлав у торговца, показав на евнухов…
— Откуда-то из варварских земель, господин, — услужливо ответил купец. — Их из Херсонеса привезли. По роду они из склавинов, но откуда они точно я не интересовался, откровенно говоря. Какая разница, откуда привезли этих варваров? Приглянулся вам кто-нибудь?
— Мне смышленый мальчишка нужен, — сказал Вацлав. — Самому герцогу в подарок беру. Сам понимаешь, ошибиться никак нельзя. Я поговорю с ними? Я немного их язык знаю.
— Конечно, господин, — равнодушно кивнул головой торговец. Ему было плевать. Хочет покупатель изучить получше свое будущее имущество, пусть изучает. В конце концов, евнухи товар весьма недешевый. Торговец напомнил. — Тридцать солидов, господин. Те, кто старше десяти лет, стоят уже пятьдесят. Выбирайте.
— Из каких будете, парни? — спросил Вацлав у ребятишек, с испугом смотревших на него. Здоровенный муж с длинным кинжалом на поясе не сулил ничего хорошего.
— Мы из словенского племени, бужане, — ответил старший из мальчишек, лет четырнадцати на вид.
— Что за народ такой? — задумался Вацлав. — Им в Сотне преподавали географию, но информация о племенах, живших на востоке, была крайне скудной и отрывочной. Места там были дикие.
— Такой народ, — непонимающе посмотрел на него паренек. — Мы по большой реке жили. Бох она называется.
— Бох? — наморщил лоб Вацлав. — Что еще за Бох?
— Бох, он один такой, — непонимающе посмотрел на него мальчишка. — Река большая. Там мы и жили, на берегу прямо.
— Как попали сюда? — спросил Вацлав. Такого племени он не знал, название реки ему тоже было незнакомо, а значит дальнейший расспрос перспектив не имел. Парень явно рос на небольшом пятачке земли и окружающего его мира не знал.
— Люди лихие напали, — с тоской ответил паренек. — Там у нас сильный владыка завелся из пришлых. Дружина у него на полсотни мечей, все в шеломах и броне. Он у уличей сел, сказывают, а теперь и до нас вот добрался.
— Как зовут того владыку? — насторожился Вацлав. — Имя знаешь?
— Всеволодом кличут, — ответил мальчишка и понурился. — А сына старшего Урошем зовут. Я слышал, когда они промеж собой говорили. Это он меня, гад! И их тоже!
— Домой хочешь? — спросил Вацлав.
— Нет у меня больше дома, — с тоской ответил мальчишка и показал рукой. — Мать, батя и сестра — вон в той клетке сидят. Там наших два десятка всего осталось. Остальных купили камень рубить. Вот и весь наш род. Батя язык прокусил и начал кровью харкать, его и не стали брать. Все убежать хочет.
— Который из них твой отец? — спросил Вацлав.
— Вон тот! — показал парнишка на жилистого полуголого мужика с всклокоченной бородой. — Мстивоем его кличут.
— Почтенный, — обратился Вацлав к торговцу. — Я возьму вот этого паренька и его семью. Вексель князя Самослава возьмешь в оплату?
— С превеликим удовольствием возьму, — расцвел в улыбке купец. — Восемьдесят четыре солида с вас. Только мы к почтенному Марку в контору сходим, чтобы он расплатился по нему. Эти векселя — просто чудо какое-то! А монета его светлости — чистейшее серебро.
— Пиши купчую! — решительно сказал Вацлав, и счастливый купец удалился в каморку, где заскрипел пером по пергаменту.
— Хозяин! Хозяин! — Коста потянул его за рукав. Он прибежал на рынок, сломя голову и едва отдышался. — Ты что, этой сволочи такие деньжищи отдашь?
— Отдам, а что? — удивился Вацлав.
— Дай мне пять номисм, и ты получишь эти людей, — протянул руку Коста.
— Ты с ума сошел? — неприятно удивился Вацлав. — Как это я за пять солидов евнуха куплю и всю его семью?
— Старшой! — к Вацлаву подошли его спутники. — Бунт в городе. Надо ноги уносить.
— Ах, ты засранец, — со смехом посмотрел на мальчишку Вацлав. Коста разочарованно отвернулся в сторону и поминал какую-то мать. — А чего бунтуют?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да иноземных купцов убивать идут, старшой, — сплюнул Неждан. — Мы с Яромиром уже подрезали пару дурней, что на нас с кольями бросились. Но шкурой чую, уходить отсюда надо.
1 Дукс — римский титул, соответствующий герцогу.
Глава 6
Людской гул все нарастал, и Вацлав убедился в правоте Неждана. Такое не могло сулить ничего хорошего. Невольничий рынок находился в Константиновом городе, в полумиле от Ипподрома и Большого дворца(1). Толпы народу валили по улицам, горяча себя грозными криками. Судя по воплям горожан, иноземцам ничего хорошего не светило. Их обвиняли во всех смертных грехах. Послушать ромеев, так и Христа уже распяли проклятые склавины и франки. И это было скверно, потому что в воздухе запахло большой кровью.
— Мстивой! — крикнул Вацлав. — Домой хочешь?
— Только если кое-кому кишки выпустить, — хмуро ответил мужик. — А так мне идти туда незачем. Семья тут. Где сядем, там и дом будет.
— Отведи меня к Всеволоду, — предложил Вацлав. — Если покажешь путь, то получишь добрую землю, топор, соху с железным наконечником, корову и двух волов.
— Поклянись! — пристально посмотрел на него мужик.
— Перуном и Сварогом клянусь! — поднял руку Вацлав. — Разрази меня гром! Идешь со мной?
— Иду, — кивнул Мстивой.
— Почтенный, купчая готова, — подбежал к Вацлаву купец. — Можем идти в гавань Неорион, к купцу Марку.
— Да, нам как раз туда, — кивнул Вацлав, вытащил сакс и рубанул по веревкам, связывающим деревянные жерди клетки. Мстивой и другие словене полезли наружу, многообещающе глядя на почтенного торговца. Судя по взглядам, им было, что обсудить.
— Грабят! — тоненько заверещал купец, но захлебнулся собственной кровью, когда из его груди показалось острие ножа. Яромир вытер нож об одежду убитого и взял из его руки купчую.
— Спасибо, — благодарно кивнул Вацлав и сунул пергамент за пазуху. — Мальцов, у кого родителей нет, оставляем здесь. Им тут лучше будет, с голоду не помрут точно. Остальные за мной, бегом.
— Слушаюсь, старшой, — спокойно ответил Неждан, поднимая копье убитого им только что охранника. Тот решил проявить отвагу и поплатился за это жизнью. В его горле торчала рукоять метательного ножа. Копье Неждан отдал Мстивою. — Бери, пригодится!
Два десятка словен, многие из которых тащили на руках своих детей, быстрым шагом пошли за воинами. Города они не знали вовсе и боялись отстать. До гавани было четверть часа неспешным шагом, и текущие с Ипподрома люди с удивлением поглядывали на полуголых варваров с женщинами и детьми, которые шли за тремя иностранцами и мальчишкой греком. Люди еще не попробовали крови, они только-только начали входить во вкус, а потому группки горожан провожали ненавидящим взглядом толпу явно опасных людей и лишь осыпали их оскорблениями.
А вот в порту Неорион все было гораздо хуже. Тут и там валялись тела забитых в звериной злобе торговцев, а купеческие конторы и склады уже брали штурмом. Откупоренные бочки с вином опустошались веселеющей с каждым новым глотком толпой. Вино набирали кувшинами, мисками, ладонями и даже шапками. Пили жадно, обливаясь и проливая больше, чем попадало в рот. А потом снова лезли в бочку за новой порцией вина. Зачем его беречь, если его так много. То и дело погромщики пытались наскочить на тех, кого спьяну посчитали легкой добычей, но они даже не успевали пожалеть об этом. Воины Тайного Приказа не зря назывались воинами. Мародеров они резали без всякой жалости. Контору Марка уже осадила немалая толпа, а ее двери выносили топорами.
— Бей! — коротко скомандовал Вацлав, и три сакса заработали с бешеной скоростью, разя в спины ничего не подозревающих людей.
Мстивой с сородичами не отставали. Они уже обзавелись дубинками, топорами и ножами, взятыми у убитых, и с ревом вломились в толпу ромеев, раздавая удары налево и направо. Они же мечтали об этом с тех самых пор, как только их посадили в клетку, словно диких зверей. Словенские бабы с распущенным волосами, словно фурии, с диким воем рвали ромеев, попавших под руку. Они как будто мстили этим людям за поломанную жизнь, за убитых и искалеченных детей, за поруганную женскую честь. Толпа дрогнула. Они пришли грабить и убивать. Умирать они не были готовы, ведь они не воины. Это придет позже, когда реки крови зальют улицы, и горожане вконец озвереют и потеряют страх в пьяном угаре. Громить склады иноземцев пришли мелкие лавочники и мастеровые, а также нищая братия, которая почувствовала хорошую возможность поживиться. Именно эти люди плавали сейчас в собственной крови, пока их более счастливые товарищи пошли искать добычу попроще.