у меня свистящим шёпотом.
— Я? К Марусе?? С чего ты взял??? — ответил я с искренним изумлением.
— Она сама мне сегодня сказала.
Глава 6
Разборки были долгими и муторными, яичница успела остыть к концу. Сама-то Маруся на работе была (надо будет с ней поговорить что ли, подумал я, чего она меня так подставляет, сучара), поэтому обошлось без её привлечения… короче, сумел я как-то убедить этого Вахтанга, что у нас с его подругой ничего нет и не намечается.
— Мне совсем другие женщины нравятся, зёма, — втолковывал я ему, — похудее и повыше… и чтоб с бигудями на голове не ходили.
— То-то я смотрю, — с подозрением возражал мне Вахтанг, — на твою жену — не худая она ни разу.
— Это со временем случилось, — вздохнул я, — а поначалу у неё всё в порядке было…
Разошлись мы с ним, короче говоря, краями, слегка только ободрав краску на бортах. А вечером ещё и с Ируней поддерживать как-то беседу пришлось… я очень быстро выяснил, что ума у неё, как у курицы, даже меньше. И куда Саня-прежний только глядел, что посадил себе на шею такое сокровище? От супружеских обязанностей сумел отбояриться, сказавшись что устал очень…
3 августа. Райком-стройка-происшествие в цеху
Утро началось с того, что в дверь зазвонили условным звонком, вызывающим нашу комнату, это я успел уже выучить, два коротких. Встал, натянул треники, открыл — там стоял парень лет 20 с небольшим и у него в руках был блокнот.
— Ты это, Лётчик, — так начал он свою речь, — завязывай мой телефон разным ханурикам давать. Вот ей-же-ей, последний раз передаю тебе, что они там хотят, дальше посылать буду.
— Хорошо, не буду больше, — хмуро ответил я, совсем ничего не понимая спросонья, — а что передают-то?
— Миша какой-то передал, что сегодня в два часа тебе надо быть на вашей стройке, чего-то там корчевать будете. Всё, я пошёл, — и он развернулся.
— Спасибо тебе (как хоть его зовут-то…) и это, извини за беспокойство.
Так, значит у меня ещё одно дело образовалось, подумал я — с утра в райком надо, потом забежать в институт обещал, чтобы обозначить начало кипучей деятельности, влезать с головой в эти туннельные микроскопы наверно не получится. К двум часам на место нашего будущего дома… деревья там, кажется, надо выпилить будет. А дальше и на завод пора, вторая смена в три-тридцать начинается. Работаем, Санёк, сказал я себе, лучше день потерять, зато потом за час долететь.
Проводил супругу на службу, помахав рукой, выдержал на кухне нравоучительную беседу с дядей Петей (он белорус был, как выяснилось, а жена у него, тетя Галя которая, она натуральная цыганка — ничего себе семейка) и выдвинулся в центр города тем же самым маршрутом, через сороковой автобус… вспомнил анекдот из замшелых советских времён: один товарищ прогулял день на работе, начальник у него спрашивает назавтра, чего это так, а тот отвечает — мол, стоял и ждал сорокового автобуса, тридцать девять проехало, а сорокового так и не дождался.
Итак, райком комсомола, здание где-то начала девятнадцатого века, на углу висит табличка, что здесь, дескать, была гостиница, где в 1833 году останавливался Александр Сергеич Пушкин. Ну привет тебе, тёзка, у меня тоже дела здесь намечаются. Пропустили меня вообще без запинки, просто никого на месте вахтёра не было, забежал на второй этаж, нашёл кабинет второго секретаря, никакого предбанника с секретаршей, рылом, видимо, пока не вышел товарищ Мишин для секретарши. Стучусь, невнятный ответ, захожу.
— Здравствуйте, — говорю, — Геннадий Палыч, я по вопросу МЖК.
— Можно Геной и на ты, — ответил мне невысокий чернявый товарищ в светлом костюме. — Садись и рассказывай, что там у тебя накопилось.
— Я из отряда 90-го года, командир у нас Ванечкин, а меня Сашей зовут, — начал я.
— Аааа, ну вспомнил-вспомнил, — улыбнулся он, — и Ванечкина, и тебя тоже, и какие проблемы в отряде, Саша?
— Страшные и ужасные, — сказал я словами Винни-Пуха, — полгода уже прошло, а ни коня, ни воза не наблюдается.
— Это ты про вашу контору, как её?
— МПСХО, — подсказал я, — про неё, родимую. Они же совсем ничего не делают, эти мпсхо-шники, даже зарплату нашу, которую им завод перечисляет, и ту выдать вовремя не могут.
— Я с ними поговорю, — перешёл на серьёзный тон Гена, — задерживать зарплату это никуда не годится.
— Да тут не в зарплате дело, — с горечью продолжил я, вспомнив историю настоящего Сани, — за полгода можно было бы нулевой цикл закончить и стены уже вести, а как выясняется, там на нашем участке лес густой растёт. Сегодня вот по разнарядке корчевать их будем.
— Да? — удивился Гена, — не знал. Ну допустим, допустим… знаешь, есть такая поговорка — «критикуя — предлагай». А то ругаться вы все мастера, а как до дела доходит, никого не сыщешь.
— Пожалуйста, — пожал плечами я, — предлагаю — выгони в шею этих Коль и Володь и поставь начальником меня. А замом еще одного парня из нашего отряда, Мишу Шубина. Мы этот дом за год построим, это раз…
— Что же ты замолчал, — неожиданно развеселился секретарь, — выкладывай и два уже.
— А два заключается в том, что я… мы с Мишей то есть, заработаем гораздо больше денег, чем эти Коли-Володи. Райком же в этом заинтересован, верно?
Гена удивлённо окинул меня взглядом, а потом бросил:
— Коль и Володь я, положим, знаю по предыдущей работе, а вот ты кто такой, чтобы я тебе на слово поверил?
— А ты и не верь, — откликнулся я, — а проверь, как говорил этот, Рейган что ли… для начала введи меня в руководство этой конторой с испытательным сроком каким-нибудь. Пара месяцев допустим. А по итогам этого срока всё видно будет.
— Хорошо, оставь свои координаты и иди, я подумаю, — задумчиво ответил Гена.
Я и пошёл. Солнцем палимый. По дороге попался газетный киоск с небольшой очередью — народ брал Московские новости и Огонёк, не наелся пока разоблачениями. Но каждый второй ещё брал весёлые разноцветные билетики, это что-то новенькое, я такого не помнил. Пригляделся, это оказались билеты мгновенной лотереи, где надо было стереть поле… ну или несколько полей и получить возможность что-то выиграть.
На западе они назывались скретч-картами, от английского слова «царапать». Лохотрон чистой воды — если в обычных форматах лотерей соблюдается хотя бы подобие справедливого распределения выигрышей, то здесь можно было лепить горбатого от всей души. Можно было совсем ни одного крупного выигрыша не напечатать, контроля-то никакого, а мелких, размером в 2–3 цены билета,