— Не слыхал о таком, — отозвался Игорь.
— Конечно, ты не слыхал. Я вот думала уже идти искать, но передумала.
— Влюбилась? Ну колись, Ань.
Я знал, что он на меня обернулся.
— Ты ж потом пацану память подчистишь? Мне приказали проследить.
Ой, попадос.
— Да, конечно подчищу. Влюбилась ли? — протянула Аня. Я с замиранием слушал, а сердце колотилось. Я не в силах был его унять. — О таком не говорят вслух и всем подряд.
— Ой, точно влюбилась, как моя дочурка младшая, как маленькая девочка, — захохотал он. — Ты, да в этого заморыша. Вот уж не ожидал я. Ну, как говорится, любовь зла…
— Во имя Адельгейды, заткни хлебало, а, Игорёк?
— Да что ты кипятишься. Это ж хорошо. Любовь — это прекрасно. Я в книжке читал, — он захихикал.
Ну и тролль этот Игорёк.
Мы доехали. Меня развязали, помогли выйти из машины.
— Игорь, — с какой-то толикой неуверенности произнесла Аня. — Ты уж извини, при Вике не хотела говорить, но на Макса не всегда моя магия действует.
Он закусил губу, с сожалением посмотрел на меня.
— Ну ты попробуй, потому что вариантов у нас немного.
Аня подошла ко мне, сделала несколько пассов руками. Я похлопал глазами, посмотрел по сторонам, увидел Аню:
— Аня, привет. А что это за бугай с тобой? Ой, простите, я не хотел грубо. Но Вы большой!
— Спасибо, я таксист, — он взял телефон. — О, деньги пришли. Спасибо ещё раз, что мимо счётчика!
Он сел в машину и довольный уехал.
Аня смотрела на свои руки.
— Сработало?
— Неа, — покачал я головой.
— Ах ты обманщик! — стукнула она меня кулаком в грудь. — Знаешь, что я делаю с обманщиками?
— Я не обманывал. Я подыграл.
— А разница?
— Это как с недотёпами, — вспомнил я её речь. — Недотёпа — это тот, от действий которого страдают люди. Значит обманщик по такой логике…
— …тоже человек, от которого страдают другие. А здесь никто не пострадал, — задумалась она. — Мораль, справедливость и закон — пустые слова, — вздохнула она и стала снова грустной.
— Моему желудку Шрёдингера срочно нужны черри, — сообщил я, указывая на живот. — А у тебя сколько времени есть свободного?
— Столько, сколько потребуется. Мне нужна твоя помощь, — загадочно сообщила она. — Значит и я соврала, получается, что дело плёвоё.
Мы заскочили в местный магазинчик, выбрали более-менее приличную веточку черри и побрели ко мне домой. Нервы, если честно, горели.
— Ты хорошо справился.
— С похищением? Неа, не хорошо. Я сейчас приду и меня накроет, вот уверен, что накроет. Я себя знаю.
Но меня не накрывало. Сознание переключалось на Аню и было плевать, что со мной творилось.
— Ты что-то со мной делаешь, чтобы я не нервничал? Это какая-то магия?
— Никакой магии, — честно развела руками медноволосая девушка. — По правде, после Нексуса на тебя ни одно моё заклинание так и не подействовало.
— Так ты колдунья? Прям настоящая? Это магия? Или ты всё же правительственный эксперимент и тебя обижали в лаборатории?
Она вздохнула.
— Я колдунья. Пусть будет так. Реальность чуть сложнее, чем ты себе её представляешь.
— И всё же почему ты мне не рассказываешь?
— А вдруг ты будешь думать обо мне по-другому из-за этого? Вот сегодня я выясняла отношения. Тебе… — она вдруг смутилась, остановилась, хотя мы уже почти дошли до первого лестничного пролёта. Она стояла на ступеньку выше меня и наши глаза были на одном уровне. — Тебе понравилась такая я?
— Какая ты?
— Ну, дерзкая, заносчивая, властная.
— Я не понимаю вопроса. Есть ты, вот она ты. Я же сейчас спокойный, когда на меня Игорь пистолет навёл, думал обделаюсь, сегодня старался быть вежливым, потом иногда туплю. Это ж не разный я, это я в разных ситуациях. Ну и ты — это всего лишь ты.
Она смущённо поглядывала на меня, потом медленно развернулась и пошла по ступенькам наверх. Третий этаж всё же.
— Я, это всего лишь я, — произнесла она завороженно. — То есть если я буду делать что-то плохое, твоё мнение обо мне не изменится?
Она снова посмотрела на меня, а я лишь пожал плечами.
— А ты будешь делать что-то плохое? — Она залилась краской. — А ты можешь хладнокровно причинить вред? — Она закрыла лицо руками. — Или даже убить человека? — Она ничего не ответила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я замер. Я на неё надавил? Ну тема-то не самая простая, как и девушка у меня не самая простая. Я только что шагнул через чужие границы, которые мне не открывали. Как бы я себя чувствовал?
Поставив пакет к чужой двери, я подошёл к смущённой Ане и обнял её.
— В любой ситуации, что бы не случилось, я руководствуюсь принципом трёх «п» если это возможно: понять, принять и простить.
— То есть ты только что понял и принял меня, а ещё простил за всё, во что я тебя втянула?
— Нет-нет-нет, и нет. Я говорю лишь про своё намерение тебя понять и принять.
Она улыбнулась, потрепала меня по волосам.
— Я… — собралась она в чём-то мне признаться.
— Мне похер, — быстро ответил я. — Давай не сейчас. Дай мне отойти немного.
Она засмущалась, шагая по лестнице.
После я готовил стейки, а она ждала, наблюдая, забравшись в компьютерное кресло с ногами. Рядом тёрся кот, залез к ней на руки и она боялась его потрогать, а он прилез к ней и принялся тарахтеть.
— У тебя же нет аллергии на котов?
Она покачала головой, всё ещё боясь коснуться мохнатого придурка. А придурку было всё равно, что она там делала. Бля, она в Новом Бурсе готовит правительственный переворот! Что, реально что ли? Она, что сидит сейчас с милым личиком и ждёт кусок зажаренного мяса, что ловит каждое моё слово, что даже в рот мне сегодня заглянула, чтоб проверить, всё ли на месте.
Я, наверное, сегодня не усну.
Разрезав сочный кусок, зажаренный до степени выше среднего, с гарниром из порезанных на половинки помидорок черри, я подал его Ане. Она с недоверием покрутила носом:
— Это кровь?
— Ты стейки никогда не ела? А, ты ж колдунья.
— Ну-ну, давай расскажи мне, какие у тебя стереотипы о колдуньях, — с вызовом бросила она.
— Из глухой деревни, внучка другой колдуньи, питалась тем, что лес даст, вегетарианка. Кстати это объясняет, почему ты макароны по-флотски никогда не пробовала.
— Потому что отец говорил, что еда — это плохо, — нахмурилась она. — И вообще, не было никакого леса, бабок и еды, «что лес даст».
— Значит тебя всё же правительство тренировало, просто называется это магией. Это объясняет, почему ты сказала, что мир не так прост, — поднял я палец. — А вообще я не очень умный, — рассмеялся я.
Аня недоверчиво отрезала маленький кусочек, положила на язык, пожевала, проглотила, закатывая от наслаждения глаза. После чего ухватила кусок мяса руками и отгрызла от него половину с азартом и остервенением.
— Что? — с набитым ртом спросила она.
— В этом вся ты. Вначале руку не пожмёт, а потом ту же руку не отпустит.
Она залилась краской, прожёвывая.
— Кстати, что тогда случилось?
— Меня нашли. Послали по следу гончих. Я их увела подальше от тебя и убила, — она посмотрела на меня, вновь залилась краской, вновь сделала пассы руками. — Ну почему я постоянно говорю какую-то дичь?
Она, фигурально выражаясь, пыталась «сменить номер телефона». Я её прекрасно понимал. У меня постепенно это чувство тоже обострялось — маньячка какая-то. Однако обращаясь внутрь себя, я не мог ей поверить. Я лишь улыбнулся, глядя, насколько она смущена.
Я дождался, пока она поест.
— Кофе? — предложил я.
— Мне не стоит пить это жуткое зелье, — проронила она, завороженно. — Мне от него вначале очень хорошо, а потом очень плохо.
— Хорошо, я запомнил. Колу тогда тоже не бери, она с кофеином.
— Да-да, и её тоже нельзя.
— Это на ведьм так кофе действует?
Аня вдруг поменялась в лице, став холодной, словно лёд:
— Я не ведьма!
Я аж подпрыгнул, а она подскочила ко мне.
— Я. Это… Я не хотела. Ты ж ничего не знаешь! Не расстраивайся, я не хотела. Не выгоняй меня…