стрел. Любопытно, что щитов у сарматов не было[86].
В конце шестидесятых годов сарматы и римляне столкнулись в Мёзии. Публий Корнелий Тацит сообщает нам в своей «Истории» подробные сведения об этой войне. Она представляет для нас особый интерес, поскольку сарматы — одни из тех врагов Рима, с которыми не раз придётся столкнуться и нашему герою. И именно в противостоянии с сарматами ему суждено будет не раз отличиться, а также суметь наладить и относительно мирное соседство как раз в Нижнем Подунавье, в Мёзии.
В 68–70 годах в Римской империи полыхала гражданская война, что не могло не ослабить охрану рубежей державы, поскольку большинство легионов сражались под орлами претендентов на высшую власть. Сарматы, конечно, заметили это, почему их поведение на римском лимесе и становилось всё более и более дерзким. В 68 году, зимой, им удалось на рубежах Мёзии истребить две римские когорты — около тысячи воинов. Понятно, что дерзость сарматов резко возросла в следующем, 69 году — они отважились на вторжение в римскую провинцию. Вот что сообщает нам об этом Тацит:
«У всех мысли были заняты гражданской войной, и границы стали охраняться менее тщательно. Сарматское племя роксоланов, предыдущей зимой уничтожившее две когорты и окрылённое успехом, вторглось в Мёзию. Их конный отряд состоял из девяти тысяч человек, опьянённых недавней победой, помышлявших больше о грабеже, чем о сражении. Они двигались поэтому без определённого плана, не принимая никаких мер предосторожности, пока неожиданно не встретились со вспомогательными силами третьего легиона (это был Legio III Gallica — Третий Гальский легион. — И. К.). Римляне наступали в полном боевом порядке, у сарматов же к этому времени одни разбрелись по округе в поисках добычи, другие тащили тюки с награбленным добром; лошади их ступали неуверенно, и они, будто связанные по рукам и ногам, падали под мечами солдат. Как это ни странно, сила и доблесть сарматов заключены не в них самих: нет никого хуже и слабее их в пешем бою, но вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конных орд. В тот день, однако, шёл дождь, лёд таял, и они не могли пользоваться ни пиками, ни своими длиннейшими мечами, которые сарматы держат обеими руками; лошади их скользили по грязи, а тяжёлые панцири не давали им сражаться. Эти панцири, которые у них носят все вожди и знать, делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твёрдой кожи; они действительно непроницаемы для стрел и камней, но если врагам удаётся повалить человека в таком панцире на землю, то подняться он сам уже не может. Вдобавок ко всему их лошади вязли в глубоком и рыхлом снегу, и это отнимало у них последние силы. Римские солдаты, свободно двигавшиеся в своих лёгких кожаных панцирях, засыпали их дротиками и копьями, а если ход битвы того требовал, переходили в рукопашную и пронзали своими короткими мечами ничем не защищённых сарматов, у которых даже не принято пользоваться щитами. Немногие, которым удалось спастись, бежали в болото, где погибли от холода и ран. После того как весть об этой победе достигла Рима, проконсул Мёзии Марк Апоний был награждён триумфальной статуей, а легаты легионов Фульв Аврелий, Юлиан Теттий и Нумизий Луп — консульскими знаками отличия. Отон был весьма обрадован, приписал славу этой победы себе и старался создать впечатление, будто военное счастье ему улыбается, а его полководцы и его войска стяжали государству новую славу»[87].
Награды принцепса действительно были значимы. Самому победителю сарматов — проконсулу провинции триумф не мог быть присуждён, поскольку в имперскую эпоху на него право имел только сам император. Победоносному полководцу же ставилась статуя, увенчанная лавровым венком и обряженная в одеяние триумфатора: пурпурную, расшитую золотом тогу и тунику, украшенную золотыми пальмовыми ветвями. Консульские отличия получили командующие III Гальским легионом Фульв Аврелий, VII Клавдиевым легионом Теттий Юлиан и VIII Августовым легионом Нумизий Луп. Отличия эти состояли из тоги с широкой пурпурной полосой по краю и курульного кресла — отличительного признака высших римских магистратов. Такое кресло было без спинки, изначально делалось из слоновой кости, позднее из мрамора и бронзы. Оно было сакральным символом власти магистрата. В нашем случае — консула.
Самому Отону недолго пришлось гордиться победой своих полководцев как своей собственной. Правление его длилось лишь 95 дней и завершилось трагически: не добившись успеха в борьбе с легионами Авла Вителлия, Отон покончил жизнь самоубийством.
Описание битвы римлян с сарматами убедительно доказывает конечное превосходство армии регулярной, дисциплинированной над армией, пусть и очень храброй, отлично по-своему вооружённой, но иррегулярной, лишённой настоящего строя и дисциплины. Но не забудем важного предупреждения великого историка: столкновение с тяжеловооружённой конницей сарматов в удобных для неё условиях не сулило даже первоклассным римским легионам ни малейшей надежды на успех. Далеко не каждый раз сарматы-роксоланы бывали так беспечны и самоуверены, да и с погодой, для конницы преотвратительной, римлянам тогда повезло. Потому успех 69 года вовсе не обещал Империи своего повторения в дальнейшем.
Флавии хорошо осознали опасность для державы такого соседства на Нижнем Дунае и старались всемерно здешние рубежи крепить. Домициан в 86 году разделил Мёзию на две провинции: Верхнюю Мёзию (западная часть) и Нижнюю Мёзию (территория современной румынской Добруджи), выходившую к побережью Понта Эвксинского и потому именуемую ещё и Береговой Фракией. Рубежом между двумя Мёзиями стала река Цебрус (современная Цибрика). Усилены были и войска в Нижнем Подунавье. В Мёзии по повелению Домициана теперь стояли четыре легиона: I Италийский, IV Флавиев, V Македонский и VII Клавдиев.
Четыре легиона на небольшой территории — это убедительно демонстрировало и значимость Мёзии для Рима, и важность тамошних рубежей, и грозящую из-за Истра опасность от иранского кочевого мира степного востока. По четыре легиона имели только три провинции: Верхняя и Нижняя Германии, где Рим имел самых, пожалуй, непримиримых соседей, а также Сирия, граничившая по Ефрату с могучей Парфией.
В таких вот местах проходил военную службу наш герой. Здесь, помимо личного опыта в столкновениях с сарматами, можно было многому поучиться у испытанных воинов, долгие годы проведших на этой опасной границе.
С середины восьмидесятых годов Мёзия стала подвергаться нападениям ещё одного врага. За нижнедунайскими степями (к северу от Дуная) располагалось в Карпатском регионе воинственное и незаурядно сильное царство северных фракийцев — даков, западных родственников гетов. В 85 году царём Дакии стал энергичный правитель Децебал. Что сулит Риму соседство такого правителя, он немедленно продемонстрировал, совершив жестокий набег за Дунай как раз на Мёзию. Попытка отомстить и проучить дерзкого варвара вторжением легионов в пределы его владений в 86 году позорно провалилась. Римляне были разбиты, командующий Корнелий Фуск погиб, целый легион (V легион Жаворонков) был