самом деле так плохо думал о себе? И о других?
Может быть, вот почему ему так стыдно из-за Гефеста? Потому что Аладдин точно знал, что смошенничал. Изменилось бы что-нибудь, если бы джинн действительно выполнил его желание и влюбил в него Киму? Или же Аладдин точно так же чувствовал бы себя униженным, зная, что это все обман? Если любовь – это узы, как сказала профессор Мэйберри, то какой в ней смысл, если она ненастоящая?
Его душе действительно хотелось чего-то большего. Союза, искренней и настоящей дружбы. Знания, что можно без опасений быть собой с кем-то другим, – даже с человеком, которого он обманул.
А в этом случае… золотые рыбки ведь могли быть и правы?
Но проблема с Гефестом от этого никуда не девалась. Мальчик, на которого наложили порчу. Мальчик, с которым Аладдин плохо обращался. Как бы он себя чувствовал, если бы это его прокляли так же, как Гефеста? Если бы ему не оставили выбора?
Аладдин покраснел от стыда.
А потом прогнал от себя это чувство.
Хватит плохо думать о себе.
До Снежного бала остался еще месяц.
Пора получше узнать мальчика, с которым он туда идет.
– А что вообще нравится Гефесту? – спросил он, садясь напротив Кимы на завтраке.
Она от неожиданности чуть не подавилась пирожком с черникой.
– Что?
– Ну, знаешь, что делает его счастливым, – сказал Аладдин, стащив несколько виноградин с ее тарелки.
Кима потуже затянула резинку на хвостике.
– Слушай, если ты собираешься еще как-то его разыграть…
– Я видел, как он пинает мячик. А еще он иногда практикуется в стрельбе из лука. Так что я знаю, что он увлекается спортом, – настаивал Аладдин. – А что еще?
Кима уставилась на него – искренность застала ее врасплох.
– Э-э… если честно, я не так хорошо его знаю. Ну, в этом смысле… Вроде бы ему нравятся сэндвичи с сыром, потому что он после плавания всегда ест их сразу по несколько штук. А еще он неплохо играет в покер…
– Спасибо! – ответил Аладдин и поспешно ушел.
Кима, совершенно сбитая с толку, уставилась ему вслед.
Тем вечером, уже начиная засыпать, она услышала в коридоре шорох, потом приглушенные голоса.
Она выглянула из комнаты, повернулась на звук… и увидела Гефеста и Аладдина, сидящих посередине лестничного пролета между этажами и играющих в покер. Гефест взял сэндвич с сыром из большой горки и откусил кусок.
– Вообще убойные, – сказал он с полным ртом. – Лучше, чем те, что я ем обычно.
– Я подкупил волшебную кастрюлю на кухне, чтобы она их приготовила, – ответил Аладдин, доставая новую карту.
– Как можно подкупить волшебную кастрюлю?
– Отчистить от жира плиту, на которой она стоит. Я подумал, что стоять на грязной плите – это примерно как спать в сырой вонючей кровати.
– Я слышал, что никогдашники как раз спят в сырых кроватях, – сказал Гефест. – Они так учатся страданию или типа того.
– Хочешь пострадать? Попробуй расти в доме, где родители хотят заставить тебя стать портным. Я даже не люблю одежду. Не стал бы вообще одеваться, если бы это не было обязательно.
– Потому что ты из пустынного царства, где всегда жуткая жара. А я с гор, там даже двух шкур бывает недостаточно, чтобы согреться.
– А ты не можешь просто… переехать куда-нибудь? – спросил Аладдин.
Гефест нахмурился.
– Там живет моя семья. Это наш дом.
– Ну, на твоем месте я бы переехал со всей семьей на Бахимское взморье.
Гефест хихикнул.
– Говоришь как мой брат.
– Мне казалось, ты говорил, что он из вас двоих главный добряк, – заметил Аладдин.
Гефест вздохнул.
– Он так хотел стать всегдашником.
– Есть разница – можно хотеть стать хорошим, а можно им быть, – ответил Аладдин. – Наверное, поэтому сюда попал ты, а не он.
– Ты лучше нас обоих, – ответил Гефест, выкладывая стрит-флеш[5]. – Ты готов пойти со мной на Снежный бал, хотя на самом деле хочешь позвать туда принцессу Киму.
Аладдин фыркнул.
– Ты хочешь пойти со мной на Снежный бал только потому, что не в своем уме.
– Ну нет, у меня мозги нормально работают.
Аладдин снова фыркнул и перетасовал колоду.
– Кима ни за что со мной не пойдет.
– Почему?
– Потому что она видит меня таким, какой я на самом деле есть. Эгоистичным гадом, – ответил Аладдин. – А ты видишь во мне человека достойного того, чтобы его знали. Человека, которым я хотел бы стать. Это большая разница.
Он посмотрел на Гефеста. Но на этот раз во взгляде Гефеста не было никакой одурманености. Словно проклятие развеялось, и они просто сидели вместе – два мальчика, которые впервые друг друга увидели по-настоящему, хотя раньше не понимали друг друга. Аладдин заерзал на месте, чувствуя себя беззащитным и уязвимым – словно рядом с ним уже не заколдованный Гефест, а настоящий, и они сидят вместе, потому что сами так решили, а не потому, что их заставила магия. И это чувство его не пугало. Оно было приятным и теплым.
– Еще разок сыграем? – спросил Аладдин.
– С удовольствием. Я готов обыгрывать тебя хоть всю ночь, – усмехнулся Гефест.
Аладдин снова раздал карты.
Кима, стоявшая за углом, улыбнулась и на цыпочках ушла обратно в комнату.
Может быть, и она неверно смотрела на вещи.
Ее глаза выбрали Гефеста, а вот ее сердце слишком рано закрылось для другого.
Она легла спать со странной улыбкой на лице…
А на следующее утро учеников Школы Добра разбудила гроза – с черными тучами, молниями и громом.
Ливень застучал в окна, а затем ветер принес записки, которые врезались в каждое окно, – эдикты на пергаменте, украшенные колючками. Приказ Директора школы.
Снежный бал.
Его перенесли на более раннее время.
Он состоится сегодня вечером.
Глава 13
Полуодетый Райен ворвался в кабинет.
– Ты не можешь просто взять и перенести бал!
– Уже поздно, – отрезал Рафал, наблюдая, как Сториан рисует его брата, раскрасневшегося и промокшего. – А в чем дело? Мои никогдашники готовы. Неужели твои ученики настолько плохо подготовлены и слабы, что не смогут справиться с простыми танцами?
Добрый Директор взорвался.
– Не прикидывайся дурачком, Рафал! Снежный бал всегда, каждый год, устраивают в один и тот же день, а всегдашникам нужно время выбрать, кого пригласить, танцы порепетировать… Они едва учебу начали! Почти не знают друг друга! Да и вообще, твои никогдашники даже не ходят на Снежный бал. Они только устраивают розыгрыши, хулиганят и действуют всем на нервы. Они вообще не должны получать приглашений!
– Они приглашены, потому что они – неотъемлемая часть этой школы,