понять, что произошло, он повернулся к Гефесту и от безысходности пролепетал:
– М-м-мы пойдем на бал в одинаковых костюмах?
Глава 9
Рафал расхохотался, наблюдая за Сторианом, в красках расписывающим сцену в столовой.
– «Мы пойдем на бал в одинаковых костюмах?» – прочитал он, почти согнувшись пополам. – Твой драгоценный маленький всегдашник, влюбленный в девочку, теперь пойдет на бал с мальчиком, в которого влюблена она. А до Снежного бала еще несколько месяцев – представь, как они все настрадаются. Готов поспорить, Сториан такого не предвидел.
– Сториан впервые рассказывает историю о нас. Перо, которое должно писать сказки о наших учениках. Тебя это что, совсем не беспокоит? – укоризненно спросил Райен, скрестив руки на груди и облокотившись о книжный шкаф. – А, я забыл. Ты слишком занят попытками испортить бал!
– Благодаря моему вмешательству этот рассказ теперь не о нас, – возразил Рафал. – Перо сказало, что Аладдин изменит между нами все. Вот, смотри – ничего не изменилось, и перо о нас больше даже не пикнуло. Вместо этого я сделал все возможное, чтобы эта история была о мальчике, которого ты хотел сделать добрым, но который доказал, что на самом деле злой.
– Но с чего Сториан вообще начал писать о нас? – не унимался Райен. – И даже не начинай. Ничего ты не доказал. Ты обманом заставил мальчишку поверить, что его лампа настоящая, заманил его в свою часть за́мка и практически вручил ему ее обратно…
– Только полный идиот мог подумать, что лампа настоящая, – рявкнул Рафал. – Она пропитана плохой магией, какой-то самодельной порчей, которая наказывает загадавшего желание. И, учитывая, что твой всегдашничек – вор, я уверен, что в Шазабе была куча народу, которых он обокрал и которые с большим удовольствием наложили бы на него проклятие.
– Так или иначе, что бы ты там ни натворил, я хочу, чтобы ты все исправил.
– Почему это?
Райен сердито посмотрел на него.
– Потому что твой долг, как и мой, – защищать перо и Школу, а твой дешевый трюк – это не просто вопиющая попытка нарушить работу пера, но еще и умышленное посягательство на благополучие наших учеников. И учитывая, что раньше ты еще ни разу не лез напрямую в дела Школы Добра, я не могу не задуматься, действительно ли ты по-прежнему достаточно рассудителен, чтобы оставаться Директором школы. Неожиданный поворот в истории, которую рассказывают о нас. Может быть, ты как раз и встал на тот путь, который обозначен в сказке, – в точности так, как запланировало перо.
Ухмылка исчезла с лица Рафала. Ему стало так больно, что он даже не мог этого описать. Брат еще никогда раньше не ставил под сомнение его честность и преданность школе. То, что началось как шутка, как безобидный спор по поводу того, в какую сторону склонится душа мальчишки, превратилось в нечто куда более пугающее – и важное. Словно глубокая невидимая гниль наконец проявила себя.
Он отвел глаза к окну.
– Сейчас уже слишком поздно. Я ничего не могу исправить. От плохой магии есть только одно противоядие – сделать ее хорошей. Это значит, что мальчишка должен исполнить свое исходное желание самостоятельно.
Райен вспыхнул.
– Так, давай-ка разберемся. Чтобы Гефест перестал пускать слюни по фальшивке, Аладдин должен завоевать любовь Кимы, причем сделать это честно?
– Не просто любовь, а поцелуй настоящей любви.
– Поцелуй. От девочки, которая им не интересуется, которая подозревает, что он попытался наложить на нее любовные чары, и которая очень хочет, чтобы его за это наказали?
Рафал снова ухмыльнулся.
– Именно. Ты утверждал, что можешь сделать душу доброй. Вот, теперь твоя очередь доказывать, что ты достаточно рассудителен, чтобы оставаться Директором школы.
Райена передернуло. Он взглянул брату в глаза.
Сториан позади них записал слова Рафала под изображением двух близнецов, стоящих лицом к лицу.
Но он не записал мысль, которая крутилась в голове у доброго Директора.
Какая же заваруха началась – и все из-за глупого спора.
Нельзя заставлять учеников разгребать все самим.
Если уж его брат полез в эту сказку на стороне Зла, значит, он вмешается на стороне Добра.
Это ведь всегда было лучшим способом разрешения проблем, правильно?
Равновесие.
Глава 10
После первой учебной недели Аладдину очень хотелось попросить какого-нибудь стимфа его сожрать.
Он надеялся, что, приняв приглашение Гефеста на бал, сможет выиграть время, чтобы как-то снять проклятие джинна, но его планы снова были порушены. Во-первых, он так и не смог больше заставить джинна появиться из лампы, как бы сильно ее ни тер. Медный сосуд, избавившись от порчи, которую на него наложили, оставался холодным и темным. Во-вторых, Гефест повсюду за ним таскался, словно восторженный щеночек, заваливая его самодельными подарками и стихами – настолько ужасными, что Аладдин даже не мог предположить, действует ли это проклятие джинна, или Гефест просто сам по себе настолько слабоумен.
– А мне кажется, они милые, – возразил его сосед по комнате, бледный, изящный мальчик по имени Руфиус, который буквально каждую свободную минутку выпекал оладушки и козинаки пастельных цветов.
Аладдина чуть удар не хватил.
– Волшебные часы, которые каждые пятнадцать минут повторяют «Гефест думает о тебе!»? Бесформенная глиняная чашка, на которой вырезаны наши инициалы? Коробка шоколадок, на которых намалеваны наши лица?
– Шоколадки – это моя идея, – тихо признался Руфиус. – Я помог Гефесту их готовить.
Аладдин вытаращил глаза. Ему очень хотелось спросить, почему. Это всего-навсего заклинание, и оно портит ему жизнь.
Проблема, конечно, состояла в том, что он не мог признаться в своем преступлении – уж точно не после того, как Кима при всех назвала его мошенником и вором. Если он признается, что наложил проклятие на любимца всей школы, его начнут еще больше презирать. К тому же в этой школе прославляли любовь – любую любовь, – и чем больше Аладдин выказывал недовольство, тем больше портил себе репутацию. (Руфиус тоже не помог делу, растрезвонив всем о шоколадках.)
– Вот бы мне дарили шоколадки, – сказала Кима, проходя мимо Аладдина по пути на урок истории. – Может быть, мне пожелать, чтобы кто-нибудь в меня влюбился?
Она окинула его долгим взглядом, затем исчезла за углом.
Сердце Аладдина чуть не лопнуло.
Она знала!
Конечно, знала.
Ум Кимы не уступал ее красоте.
А это значит, она знает, что Аладдин попытался завоевать ее сердце обманом.
Как ему теперь влюбить ее в себя на самом деле?
Но мало этого – Аладдину еще нужно было и учиться.
А учеба ему не давалась.
На большинство уроков вместе ходили и всегдашники, и