Вокруг нестройно захлопали. Растрепанная женщина продолжала говорить, но ее голос тонул в хаосе разнообразных звуков.
Я попытаяся подняться, но понял, что не сумею. Ноги не слушались, тело отяжелело, стены качались, лица расплывались, превращаясь в бледные бесформенные пятна. Я тряхнул головой, с трудом стараясь удержаться в границах осознания реальности. Кто-то сунул мне в лицо бокал, приговаривая:
— Пей, пей — будет легче, будет лучше…
Меня мучила жажда и я с жадностью сделал несколько глотков — но это оказалась все та же обжигающая жидкость. Над головой засмеялись и кто-то высоким звенящим голосом затянул нараспев:
— Идут в кромешной мгле… Глаза пустые сонны… Идут в унылой мгле — глаза темны, бездонны… — Голос невыносимым звоном врывался в голову, и голова разбухла и стала тянуть вниз расслабленное тело. — Уходят в пустоту, не плачут, не смеются… Шагают в пустоту… Зови — не отзовутся… — Голос витал над криками, смехом и бормотанием и я никак не мог отыскать глазами его обладателя. — За ними монотонно другие прочь, прочь… В колодец тот бездонный, в ночь… В ночь… Уныло, равнодушно шаги звучат… Бредут, бредут послушно… Спят… Спят… И черный свет струится… Свет… Свет… Вернетесь ли обратно? Нет… Нет…
Звонкий голос перешел в крик и в нем зазвучали слезы:
— Куда идете, люди? Там нет тепла!..
И нестройный хор проревел:
— Одна лишь мгла повсюду… Мгла! Мгла…
«Когда же закричат петухи?» — с трудом подумал я, борясь с головокружением. Нужно было вставать и я сосредоточил все силы на этом занятии.
Не помню, сколько раз я безуспешно пытался подняться, и в конце концов мне это удалось. Вокруг кривлялись бледные и багровые рожи, словно соскочившие с майки поклонника Агадона, прыгали по столам, подмигивали из-под кресел, мертвыми глазами смотрели с пола. Я пробирался к выходу, придерживаясь за столики и кресла, и до меня долетало невнятное бормотание: «Жили долго и беззаботно… И умерли в один день… А он уже холодный… Закричали и провалились… Яма, а в яме огонь бледный…»
Бр-р? Когда же закричат петухи?
Дверь не хотела поддаваться, но я все-таки справился с ней и выбрался на улицу. Куда идти? К старику? Нет, надо искать другое место для ночлега…
Я брел, и в голове моей неотвязно звучали грустные слова: «Там нет тепла… Одна лишь мгла повсюду… Мгла… Мгла…»
Я шел бесконечно долго, осторожно отталкиваясь от стен, и наконец свернул за угол. Качнулся в первый же попавшийся подъезд, потолкал двери, но все они были заперты. Почти засыпая, преодолел лестницу и, сосредоточившись, вошел в чью-то квартиру. Стены и потолок качались и расплывались перед глазами. Я пошатнулся и вцепился в дверную ручку — единственную более или менее надежную опору в зыбком мире чужой прихожей.
— Что надо? — спросили откуда-то издалека.
В противоположном конце прихожей стояла, скрестив руки, невысокая светловолосая девушка в темной рубашке с широким распахнутым воротом и потертых на коленях джинсах. Лицо ее я видел не очень четко, словно она была по другую сторону залитого дождем окна.
Я набрал побольше воздуха и с трудом проговорил:
— Извините… Если я сейчас не лягу спать… то упаду…
Девушка подошла ближе и насмешливо осмотрела меня с головы до ног.
— Оплакиваешь конец света? — спросила она о презрением. — Поминки по жизни устраиваешь?
— Нет, — я помотал головой. — Не устраиваю. Это вы устраиваете. Хотя что с вас взять? Подопытные кролики… Жертвы давнего эксперимента…
Девушка прищурила зеленые глава и как-то по-новому посмотрела на меня. Более внимательно. Изучающе. Я с трудом держался на ногах.
— Кто жертвы эксперимента? Мы?
Ее голос звучал словно из-за стены.
— Куда идете, люди? Там нет тепла… — прошептал я, и перед глазами вновь замаячили кривляющиеся лица. — Мгла…
— Ладно, пошли.
Уже в тяжелом полусне я почувствовал, как девушкa взяла меня за руку и потянула за собой. Потом сообразил, что она укладывает меня на диван… Ощутил под щекой мягкое прикосновение подушки и моментально погрузился в черный сон… Я падал в черный колодец и чей-то пронзительный голос торжествующе кричал, нестерпимой болью отдаваясь в голове: «Мгла! Мгла!» — и кто-то хохотал в черной глубине…
4
Свой очередной день в Городе я начал в чужой квартире. Лежал, вспоминая вчерашнее, и с силой тер виски. Голова тупо ныла, во рту пересохло. Делать ничего не хотелось, но я пересилил себя, сел и прислушался. За дверью тихо разговаривали.
Нужно было торопиться в мэрию и попытаться использовать свой, вероятнее всего, единственный шанс в поисках Печальных Братьев.
Я неслышно пересек комнату по пружинящему ковру и открыл дверь.
— Проснулся? — насмешливо произнесла светловолосая девушка с зелеными глазами и я с некоторым трудом вспомнил, что, кажется, именно она встретила меня вчера в прихожей.
Девушка сидела за круглым столом и помешивала ложечкой в чашке с коричневым напитком. Она была не одна. Два хмурых парня склонились над чашками по обе стороны от нее, а третий сидел ко мне спиной. Спина была широкая, плотно обтянутая белым свитером. Свитера были и на двух других парнях, у одного зеленый, у другого синий. И вообще эти двое очень смахивали друг на друга слегка вьющимися каштановыми волосами, резко очерченными упрямыми ртами, крепкими подбородками.
— Здравствуйте. Проснулся, — несколько смущенно ответил я.
— Садись, — сказала Светловолосая, отодвинула стул и выпорхнула из комнаты.
Пока я устраивался за столом, чувствуя себя неловко в этой бессловесной компании, она вернулась и поставила передо мной чашку.
— Помогает от головной боли, — с усмешкой пояснила она и вновь села на свое место.
Некоторое время все мы молча отхлебывали из чашек. Я украдкой взглянул на парня в белом свитере. У него были задумчивые и в то же время какие-то злые глаза, вздернутый нос и пухлые, почти девичьи губы.
— Бери, — Светловолосая придвинула ко мне тарелку с бутербродами и снова наша трапеза потекла в полном молчании.
Мы завтракали так тщательно и неторопливо, словно у нас была уйма времени и словно на подоконнике не лежала свежая газета со знакомым сообщением, напечатанным крупным шрифтом.
Наконец Зеленый и Синий отодвинули свои чашки, положили руки на стол и вопросительно посмотрели на девушку. Светловолосая аккуратно поставила чашку точно в центр блюдца и уперла подбородок в ладони. Белый продолжал неторопливо жевать бутерброд.
— Ну так что ты говорил о жертвах эксперимента? — спросила Светловолосая, внимательно рассматривая меня зелеными глазами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});