Мэр недовольно сопел и я торопливо продолжил, боясь, что он бросит трубку:
— У кого ключ от типографии? У вас?
— Она не закрыта, приятель. От кого ее закрывать? А ты что, хочешь посмотреть на процесс?
— Пожалуйста, никуда не уходите. Я сейчас приду и кое-что вам скажу. Насчет Печальных Братьев.
Сопение оборвалось.
— Хорошо, — неуверенно сказал мэр после долгого молчания. — Жду.
Я положил трубку и направился к выходу из бара. Но уйти не успел. На улице послышались громкие голоса и в бар ввалилась шумная компания: девушки и парни, несколько мужчин и женщин постарше, все с бутылками в руках, все одетые довольно разношерстно — начиная от мешковатых балахонов и кончая изысканными вечерними туалетами, — все навеселе и все готовые продолжить свое нехитрое занятие. Я хотел пробраться сквозь шумное сборище, но меня окружили, заставив отступить от дверей, и кто-то уже держал меня за руки, кто-то обнимал за шею, кто-то совал в лицо бутылку и кричал: «Выпьем за освобождение! За скорую гибель!» — а еще кто-то поучающе говорил заплетающимся языком: «И н-наступит полное равенство… Все б-будут одинаковые…»
Я попытался освободиться, но ничего не получилось. Под напором превосходящих сил я вынужден был сесть, и дряблое женское лицо, обильно засыпанное пудрой, подмигнуло мне пьяными глазами.
— Выпей, ненаглядный! — Бутылка дернулась и застыла у моих губ. — Выпей, а мы еще нальем.
Компания сгрудилась вокруг столика. Девушки и парни положили руки друг другу на плечи; злые, насмешливые, печальные, кривляющиеся, перекошенные лица окружали меня — и внезапно наступила тишина.
Бутылка подрагивала у моих губ. Я медлил — и хрипловатый голос за спиной с пьяным ужасом произнес:
— Глядите! Он не хочет выпить за скорую гибель. Не хочет выпить с нами!
Размалеванная девица обвела всех полубезумными глазами, пошатнулась и заявила:
— Он из этих… из Печальных Братьев!
— Из Братьев! — ахнуло кольцо перекошенных лиц, ахнуло и придвинулось ко мне.
Я вспомнил несчастного Хому Брута и понял, что сейчас меня растерзают без помощи Вия. Их было слишком много, и под влиянием страха и алкоголя они абсолютно потеряли способность здраво мыслить. Ну не калечить же их?!
Я медленно взял бутылку и приложил к губам. Жидкий огонь потек по горлу — я задохнулся и чуть не закашлялся.
— До дна! До дна! — требовал нестройный хор голосов, сзади навалились на плечи и часто-часто дышали, а вокруг кривлялись лица, мелькали руки, таращились безумные глаза.
— Пей! Пей! — вопили голоса из преисподней, и я пил, задыхаясь, морщась от боли в обожженном горле, собрав всю волю — и наконец бросил бутылку на пол.
Бутылка покатилась под ноги стоящих вокруг стола, кто-то поднял ее и с силой швырнул в стену. Раздался звон разбитого стекла — и кольцо начало распадаться. Люди садились в кресла и на пол, пили, передавая бутылки по кругу, кто-то плакал, а кто-то хохотал, кто-то запел, а кто-то завизжал и полез ко всем целоваться…
Я, наконец, немного отдышался и хотел встать, но женщина в короткой распахнутой куртке забралась ко мне на колени и крепко вцепилась в мою шею. Я опять увидел искаженное напудренное лицо и накрашенные чем-то фиолетовым пьяные полубезумные глаза. Под распахнутой курткой жалко висели желтые дряблые груди.
— Хор-роший… Хор-роший… — забормотала женщина, прижимаясь ко мне.
— Где же ты, хор-роший, раньше был?
Я сидел, согнувшись, потому что сзади на мне висел еще кто-то.
— Хор-роший … Хор-роший… — бормотала женщина, покачивая головой. Глаза ее то и дело непроизвольно закрывались. — Мы им… еще покажем…
Я осторожно попытался избавиться от нее, стараясь оторвать ее руки от своей шеи, и это мне удалось. Женщина сползла с моих коленей и с хохотом упала на одного из парней, сидевших на полу у столика. Я попробовал стряхнуть со спины второго — и это мне тоже удалось. За спиной рухнули на пол. Я обернулся и обнаружил худощавого парня в синей майке. Парень лежал с закрытыми глазами и часто дышал, пуская слюни.
Бутылки, качаясь, плыли по кругу, столики были уставлены бокалами, вокруг бормотали, визжали, смеялись и просто молча сидели, уставившись в пол, полубезумные люди, а у входа катался между столиками, сорвав с себя одежду, какой-то тип с багровым лицом. Качался и плыл хоровод искаженных лиц, суетящихся рук, разинутых ртов, выпученных глаз, растрепанных волос…
— А чтобы распознать, замани его к себе и свяжи, — бормотал парень у моих ног. — Стащи с него шмотки и врежь прямо в живот. Вот тогда эти знаки и появятся…
— Нет! Нет! Не хочу-у! — визжала, забившись в угол, пьяная девчонка, пытаясь натянуть на голову подол платья. — Прочь! Все прочь!
Лысый субъект, спотыкаясь о лежащих людей, добрался до столика, полез на него, опрокинув недопитые бокалы, но его с хохотом стащили, и он упал и заплакал, вытирая разбитые губы.
— О! О-о!.. — стонала женщина с фиолетовыми глазами. Она лежала, раскинув ноги, привалившись к хмурому парню, и с неумолимостью маятника подносила к губам бутылку. — О-о! Не могу! Сгорю! Ох и жжет!
— Нет, послушайте! — закричал толстяк с лиловой физиономией, становясь коленями на кресло. — Послушайте, вы, непосвященные!
Его не слушали, но он опять закричал, стараясь перекрыть сумятицу голосов, хохот, стоны, визги и крики:
— Я жил в чудесном мире, слушайте, вы!.. Однажды я услышал глас Божий с небес и пошел на поиски Всемогущего Отца. Люди из страны Ка-Бир дали мне корабль, и я долго скитался по водной глади, держа путь в священную страну Дар.
К толстяку начали поворачивать головы.
— Уже видны были берега желанной земли, — толстяк перестал кричать и заговорил нараспев, все тише и тише, — но страшное чудовище, держащее мир, заволновалось, забило хвостом по водам океана, и свирепая буря вдребезги разнесла корабль. И все же глас Божий но зря вещал над моим жилищем. Океан выбросил меня на берег целым и невредимым. Долго брел я, удаляясь от океана, и наконец настал день, когда в глубине равнины выросла гора Эрадат.
У толстяка оказалось несколько слушателей, остальные потеряли к нему интерес. Более того, в другом конце бара на стол забралась растрепанная женщина в зеленом переливающемся платье и начала что-то говорить, то и дело показывая руками на пол.
— Забыв о зное и усталости, я бросился вперед, — окрепшим голосом продолжал лиловый толстяк. — И когда кровь Отца пролилась над миром, я достиг предела своих желаний. Я взошел на вершину священной горы Эрадат, опустился на белый камень и достал нож. Кровь брызнула мне в лицо, залила глаза — и вот я с вами… — последние слова толстяк произнес совсем тихо, понурился и сполз с кресла. Кто-то сразу протянул ему бокал, толстяк залпом опрокинул его, повеселел и крикнул: — И вот я с вами!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});