– Нет, ваше сиятельство еще кабинет остался.
– Тогда продолжим.
Косолапов уже давно отметил, что нужное всегда находится в последний момент. Бывает, что-то ищешь, ходишь, а оно, оказывается, под носом лежит. Обыскиваешь дом, а нужное в последней комнате. И Серафим Григорьевич поклясться мог, что если бы начали искать именно из той комнаты, где они вещь нашли, то в этом случае пропажи там не было. Вот и сейчас нашли место, откуда украли картины. Это был кабинет, когда-то принадлежавший не то отцу братьев, не то одному из братьев. Скорее всего, Николаю Васильевичу.
– Эх, надо было сразу сюда идти, – в отчаянии проговорил князь Чавчавадзе, – а так столько времени потеряли.
– Кто же знал, – проговорил Косолапов, – кто же знал, князь.
А ведь уже казалось, что кражи не было. Даже мысль проскочила, что это обычное убийство, но нет. Это стало ясно, когда смотритель открыл дверь кабинета. Неожиданно для всех он замер на пороге и прошептал:
– Что-то не так, господа!
– Что не так, Поликарп Федорович? – спросил исправник.
– Тут явно что-то не так. Точно сказать пока не могу.
Смотритель уже хотел, было, сделать шаг вперед, но князь остановил его:
– Одну минуточку, позвольте, но первым в помещение войду я.
Прежде чем войти в помещение, Чавчавадзе осмотрел дверь. Покачал головой и только потом, так ничего ни кому не сказав, вошел в кабинет. Огляделся.
Центральное место экспозиции занимали портреты. В основном это были эскизы, нарисованные карандашом. Сейчас даже невооруженным взглядом было видно, что не хватало, как минимум, двух. Кроме того, стул, стоявший у самого окна, был сдвинут. На столе беспорядок и пустые картинные рамы.
– Что же он наделал супостат, – проворчал Поликарп Федорович. – Да картинам этим цены нет…
– Ничего отыщем, – молвил Косолапов, понимая, что обычно половина таких вот краж оставалась не раскрытой. Проще было работать по убийству. Там подозреваемый сразу находился, а тут… Тут надо было подозревать любого. Неизвестно, какие мотивы двигали заказчиком.
– Ваше благородие, – раздался за их спинами голос урядника Лопухина.
Тот уже выполнил распоряжение и вернулся в дом. Он стоял у дверей и переминался с ноги на ногу. Исправник взглянул на Михаила и спросил:
– Ну, что там у тебя?
– Всех поставил на ноги. Теперь из города ни одна мышь не проскочит…
– Если не проскочила раньше, – проговорил князь, поправляя урядника, – надеюсь, мы успели.
Чавчавадзе аккуратно (стараясь не стереть «пальчики», если конечно такие имелись) за углы взял в руки раму и прокрутил ее.
– Что за картина была в ней? – поинтересовался он у смотрителя.
– Точно не могу сказать, ваше сиятельство, но мне кажется, что не хватает наброска «Лезгин Шаджи Муртуз Ага из Дагестана», – Поликарп Федорович указал на темное пятно на стене, – картина вот здесь висела.
– Дорогая картина? – спросил Косолапов.
– Да все произведения, что находятся в музее, цены не имеют.
– В определенном смысле – да, – согласился Серафим Григорьевич. – А что за вторая картина?
– Не могу знать, ваше благородие. Точно сказать может только барин.
Исправник еле сдержался, чтобы не выругаться. Барину ведь еще из-под Луковца нужно добираться. Косолапов взглянул на часы. Если Верещагин и приедет, то ближе к вечеру. Серафим Григорьевич мысленно прибавил пару часиков, понимая, что в пути могут возникнуть проблемы.
– Вот что, Миш, – проговорил Косолапов, – сбегай на Дворянскую улицу да узнай, не закончил ли Акакий Акакиевич. Пусть немедленно сюда идет. Проводишь…
Но выполнить приказ исправника Лопухин не успел. В дверь вошли эксперт и фотограф.
– Заждались? – с порога спросил Ремизов.
– Ты вовремя пришел, Акакий Акакиевич. Тут работка для тебя нарисовалась.
– Вижу, – поправил очки эксперт, оглядывая комнату
Покачал головой, проворчав:
– Уже натоптали.
Поставил чемодан на стульчик, что стоял у дверей (тут обычно сидел смотритель музея во время экскурсии) и стал надевать перчатки.
– Ну, а что там с собачкой? – спросил Косолапов.
– Что с собачкой? Застрелена собачка. С близкого расстояния, почти в упор.
– А пуля?
– Пулю извлекли. Да и гильзу, на удивление, нашли.
– Ну и что выяснилось? – поинтересовался князь. – Из какого оружия стреляли?
– «Вальтер». Точную модель можно определить только после лабораторной экспертизы.
– А мне казалось, что ты любую модель можешь по гильзе определить, – попытался Акакия Акакиевича поддеть князь.
– Так я и определил – «Вальтер», а уж, какая конкретная модель – это только в лаборатории.
– М-да. Не густо. – Вздохнул Косолапов. – Оружие распространенное.
Пистолеты, разработанные фирмой «Карл Вальтер Ваффенфабрик» были самыми популярными в мире. Немецкие самозарядные пистолеты считались надежными. Использовались в горячих точках наравне с «Токаревым12», как в регулярной армии, так и в так называемых «бандформирования». Пришли на смену устаревшим, в свое время, револьверу и маузеру. Вполне возможно и у местных бандитов пару-другую можно отыскать.
– Не густо, – повторил исправник, глядя, как Ремизов работает.
– Ничего, Серафим Григорьевич, прорвемся, – усмехнулся эксперт. – А сейчас попрошу вас мне не мешать. Михаил, ты перезарядил фотоаппарат?
– Да, Акакий Акакиевич.
13 августа 1989 года. Российская империя. Где-то в окрестностях Луковца.
Ожидание затягивалось. Пристав уже начал нервничать. Он то и дело поглядывал на часы. Евгений Васильевич заволновался, а что если Филиппу не удастся отыскать Кирилла Андреевича. Наконец, он не выдержал и позвал дворецкого. Тихон появился сразу.
– Мне бы позвонить в город, – проговорил Максимов.
– Следуйте за мной, ваше благородие, – молвил он.
Пристав поднялся по лестнице. Дворецкий открыл дверь и пропустил его в дом.
– Телефон находится в гостиной, ваше благородие, – добавил Тихон и ушел.
Евгений Васильевич гостиную нашел быстро. Первая комната от дверей. На пороге остановился и засмотрелся. Ему впервые удалось взглянуть на то, как живут заводчики. Присвистнул от удивления. Пристав такого увидеть, явно не ожидал. Телевизор, стол, у стены пианино. Рядом с дверью этажерка. На нижних полках книги, а наверху телефон в стиле ретро.
Увы, но до исправника дозвониться так и не удалось. Наконец, его соединили с дежурным по отделению. Дежуривший сегодня Иван Тютчев сообщил, что ни Косолапова, ни Лопухина нет. Максимов сделал вывод, что те все еще в музее.
– Хорошо, – приказал Евгений Васильевич, – тогда записывай. Мы с Егоровым застряли в имении Верещагиных. Сам хозяин находится на охоте и еще неизвестно когда вернется. К тому же наш «КаЗаВоС» сломался. Как придет исправник, передай.
– Будет исполнено, ваше благородие, – отрапортовал Тютчев. Максимов хотел, было повесить трубку, но дежурный поинтересовался – получится ли отремонтировать машину и не прислать ли механика из гаража?
– Много времени уйдет, Иван, – ответил Евгений Васильевич, – а техпомощь нам из Мологи вот-вот должна прибыть, благо до города всего каких-то полсотни верст.
Повесил трубку и только после того, как перезвонила девушка из АТС, покинул дом. Вышел на крыльцо и тут до него донесся шум двигателя. Со стороны ворот ехал пневмоколесный вездеход. Это явно была самоделка, так как подобных машин Евгений Васильевич в своей жизни не наблюдал. Удобная штуковина, как отметил он, разглядывая этого монстра, для сельской местности. Даст сто очков вперед «КаЗаВоСу», хотя внедорожник считался лучшим среди машин его класса.
– Богата земля русская Кулибиными, – прошептал пристав, поправляя униформу.
Вездеход был создан по специальному заказу Верещагина, и им явно сейчас управлял сам хозяин. Видно было, что Кирилл Андреевич возвращался с охоты. На нем был пятнистый камуфляж. В кузове сидел мальчишка, посланный за барином. У ног мальчугана лежало старое ружьё и трофеи.
Максимов обратил внимание, что при движении рама вездехода постоянно изгибалась, отслеживая рельеф местности.
Кирилл Андреевич остановил вездеход около беседки. Филипп тут же соскочил и куда-то умчался. Сорванец – одним словом. Максимов поддался искушению и подошел ближе. Машина его поразила еще больше. Видно было, что все четыре колеса у нее были ведущими, а конструкция рамы – ломающаяся. Особенно понравились Евгению Васильевичу шины – широкопрофильные низкого давления.
– Вот бы мне такой, – прошептал пристав.
С такими шинами и на болото сунуться не страшно и реку переплыть можно, а для него любителя клюквы да морошки самое то.
Верещагин слез с вездехода. Не обращая внимания на полицейского, прокричал: