Руки чесались схватить его за грудки и встряхнуть. Развёл трагедию. Можно подумать, отец Софии заверял его в её чистоте и обманул. Нет. Не было ничего подобного. Франко сам открыл портал и выбрал ту, на кого указал амулет-индикатор.
— Скажи мне, брат. Вот кто предъявляет требования задним числом? Раз так важна невинность, договариваться нужно было у Софии дома. В её мире.
— А сейчас что? Понять, простить и смириться? Вспомнить о пророчестве? Скажи ты мне, брат. Я недостоин высокой чести быть первым и единственным у своей женщины?
— Если ты заикнёшься ей об этом или молча выставишь из дома, значит, ты не достоин любой женщины. А уж любимой тем более.
Франко склонил голову набок и пьяно улыбнулся. Нет, просто скривил рот.
— Может быть. Да, может. Я недостоин и глуп. Я хочу найти их всех и убить. Она сказала четверо. Первый так рано. У нас не трогают девочек… До академии. Её заставили или соблазнили. Я хочу убить. Но сам не найду. Без глаз. Ты поможешь, Фредерико?
Дурное пойло варили некроманты. Оно напрочь вышибало мозги. Франко бредил. Сокол, уже не церемонясь, поднял его из кресла и дотащил до кровати. Камзол всё-таки снял, распоров швы бытовым заклинанием. Слепой маг тихо застонал. Комната кружилась? Интересно как, если он не видел?
— Спи, пожалуйста. Потом поговорим.
— Ты поможешь?
В груди что-то сжалось, вздох получился тяжким. Сокол не понимал обиды брата. Нет, не лицемерил. Невинность будущей жены не стояла для него на первом месте. Куда важнее была сама Амелия. То, как она смотрела на мир, что несла в душе. Да, он был у неё единственным. Но они росли вместе. Сокол следил за ней и ждал, когда можно будет посвататься. Торопился, чтобы не увели. А София жила далеко. Слишком далеко. И даже представить не могла, что обязана хранить девственность до тридцати лет. Отказывать всем, кто не вышел к ней из портала. Как ещё Франко повезло, что она не замужем? Не нарожала детей. Что бы он тогда делал? Кого мечтал убить?
— Спи, — повторил Сокол. — Я помогу.
***
За половину прошедшей ночи легче мне не стало. Накрыло так, что вспомнились первый приступы шаманской болезни. “Муторно, тошно, и постоянно хочется плакать”. Я особо и не сдерживалась. Стремилась выгнать из тела избыток стресса старым проверенным способом. Разрешила себе ныть. Страдать в голос и жаловаться в пустоту, как несправедливо со мной обошлись. Должно было помочь. Так почему не получалось?
В дверь постучали.
— Госпожа София? Это Фредерико, я могу войти?
Я наскоро вытерла мокрые щёки и пожалела, что бессалийские модницы не носили шляпок с вуалью.
— Середина ночи. Разве вы не должны быть дома?
Он медленно открыл дверь. Обычная улыбка и весёлое настроение младшего Гвидичи куда-то делись. Принёс дурные вести? Меня велено выгнать из дома пинками?
— Простите за вторжение. Я навещал брата и подумал, что вам тоже нужна поддержка.
Ага, как же. Об опальной невесте все тут же забыли. Служанки не пришли, чтобы помочь мне раздеться. Платье со шнуровкой на спине пришлось резать тяжёлыми неудобными ножницами. То, что от него осталось, я бросила на кресло. Больше было просто некуда. Ремонт начался. Часть мебели из спальни успели перенести в другую комнату.
— Я скажу Анри, с девушками проведут воспитательную беседу, — Фредерико кивнул на пострадавшее платье. Сидела я в шаманском наряде, сшитом Риль. С ногами забралась в кровать. — Такое пренебрежение своими обязанностями недопустимо. Ужин, полагаю, вам тоже не принесли?
Я посмотрела на него, сдвинув брови. Шестерёнки в голове поворачивались с большой неохотой. Ах, да. Брат Франко умел читать мысли. Дар работал только на женщинах, и вот сейчас пригодился.
— Простите, — повторил он и шумно потёр ладонями лицо. — Мой промах. Обычно девушки не замечают, что я их “читаю”. Это невежливо.
— Чего уж теперь? — я махнула рукой. — На падших и опозоривших себя женщин правила вежливости не распространяются. Со мной теперь можно как угодно.
От удивления он застыл и слегка приоткрыл рот. Да, есть у меня дурная привычка. Когда плохо — во всём обвинять себя. Сказалось детство со строгими и холодными родителями. Ноль сочувствия. “Упала? Смотри под ноги. В трамвае обокрали? Будет тебе уроком. Первая любовь не сложилась? Прекрати. Твоя кислая рожа уже всем надоела”.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Повзрослев, я начала устраивать себе “разбор полётов” уже без родителей. Так было проще. Если сам себе не рад, то плохое отношение окружающих особой боли не причинит.
— Это неправильно, — помрачнел Фредерико.
Я молча кивнула. Да, неправильно, но ничего не поделать. Психологическое наследство нельзя засунуть в сундук и спрятать в подвал. Оно будет вылезать при каждой удобной возможности. Другое дело, что я шаман. Психолог. Давно умею замечать детские реакции и пресекать на корню. И раз они разгулялись, значит я далека от душевного равновесия. Слишком сильно ударила обида от молчания Франко. “Ранила в самое сердце”.
— Я хочу уйти, лин Фредерико. Не стоит пытаться замять скандал. Пусть люди судачат, если им нравится. На каждый роток не накинешь платок.
От волнения я перешла на русский язык. Спохватилась, полезла рукой под подушку, чтобы достать яйцо-артефакт. Но младший из братьев Гвидичи сориентировался быстрее. Пощёлкал пальцами, вешая заклинание-переводчик.
— Я ни слова ни понял из двух последних фраз. Повторите, пожалуйста, что вы хотите сделать?
— Уйти. Раз я не пригодна для замужества, то вернусь во дворец к ведьмам. Лина Хельда рассказывала, что нравы у них свободные. Смогу работать и обеспечивать себя.
— Зачем? — протянул Фредерико и схватился за голову. — Святые предки, послезавтра помолвка. Шатры, баранина. Вы что творите? Оба. Вас никто не выгоняет, София. Кто внушил вам подобную чушь? Служанок за платье и ужин завтра же накажут. Но я сейчас объясню вам, почему так случилось. Не было пренебрежения. Франко набрал штат прислуги в Бессалии. Здесь не Клан Смерти. Магические поединки большая редкость. А уж два сильных мага, разносящие в щепки паркет в гостиной — событие из ряда вон. Они испугались. Вы ведь тоже с чёрным уровнем. Желающих лезть вам под горячую руку просто не нашлось. Дальше. Мой брат. Что он вам наговорил? Какие демоны дёргали его за язык?
— Ничего, — пробормотала я, слегка опешив от взрыва эмоций у Фредерико. — Он промолчал.
— Вот! Я уверен, он специально ушёл к себе, чтобы не наделать глупостей. Потом напился и лёг спать. Не нужно вам бежать к ведьмам. Вообще ничего не нужно. Франко проспится, и утром вы поговорите на трезвую голову. Спокойно. Взвешенно. Как взрослые люди.
Я нервно улыбнулась. Как взрослые люди, ага. Он простит меня и милостиво согласится взять замуж. Порченую. Потом будет всю жизнь напоминать об этом и ждать благодарности. Такой герой. Наступил на горло собственным принципам. Не испугался пойти против общества. Мужики в клане, конечно, не поймут, но чего не сделаешь ради пророчества. Да?
— Нет, — зло выдохнул Фредерико. — Вы накручиваете себя на пустом месте. Рисуете из моего брата чудовище. Да, он дурак. Должен был рассмеяться Линнею в лицо и сказать, что ни одному слову не верит. Не ввязываться в драку. Не молчать, не напиваться. Не позволять превратиться глупому недоразумению в трагедию. Но случилось то, что случилось. Не доходите хоть вы до крайностей, София. Не делайте то, о чём потом пожалеете.
— Не буду. Именно поэтому хочу уйти. Не к Линнею, ни в коем случае. Лин командир боевых магов совершил подлость. О знакомстве с ним я постараюсь забыть. Но и линой Гвидичи не стану. Со мной так нельзя, понимаете? Макнуть с головой в грязь, оставить одну, а на утро ждать спокойной беседы. Словно всё, что я чувствовала вечером и ночью гроша ломаного не стоит. Вот так — нельзя.
Фредерико промолчал в ответ. Пусть. Я и не надеялась достучаться. Для мужчины, выросшего в патриархальном средневековье, чувства женщины — блажь. Глупые капризы. А обиды вроде моей и вовсе не стоят внимания. “Перебесится. Не сейчас, так через неделю”.