ПЕРЕПИСКА 1823
46. Л. С. Пушкину. 1-10 января 1823 г. Кишинев.
Душа моя, как перевести по-русски bévues[79]? — должно бы издавать у нас журнал Revue des Bévues[80]. Мы поместили бы там выписки из критик Воейкова, полудневную[81] денницу Рылеева, его же герб российской на вратах византийских — (во время Олега, герба русского не было — а двуглавый орел есть герб византийской и значит разделение Империи на Зап.[адную] и Вост.[очную] — у нас же он ничего не значит). Поверишь ли, мой милый, что нельзя прочесть ни одной статьи [из] ваших журналов, чтоб не найти с десяток этих bévues, поговори об этом с нашими да похлопочи о книгах. Ты ко мне совсем не пишешь, да и все вы что-то примолкли. Скажи ради Христа Ж[уковскому] — чтоб он продиктовал Якову строчки три на мое имя. Батюшков в Крыму. Орлов с ним видался часто. Кажется мне он из ума шутит. Дельвигу поклон, Баратынскому также. Этот ничего не печатает, [оч[ень] [?]] а я читать разучусь. Видишь ли ты Тургенева и Карамзина?
Чем тебя поподчивать? Вот стихи Ѳ. Глинке —
Когда средь оргий жизни шумнойМеня постигнул остракизм,Увидел я толпы безумнойПрезренный, робкий эгоизм.Без слёз оставил я с досадойВенки пиров и блеск Афин,Но голос твой мне был отрадой,Великодушный Гражданин!Пускай Судьба определилаГоненья грозные мне вновь,Пускай мне дружба изменила,Как изменяла мне любовь,В моем изгнаньи позабудуНесправедливость их обид:Они ничтожны — если будуТобой оправдан, Аристид.
Я послал было их через тебя, но ты письма моего не получил, покажи их Глинке, обними его за меня и скажи ему, что он всё — таки почтеннейший человек здешнего мира.
Адрес: Брату.
47. К. В. Нессельроде. 13 января 1823 г. Кишинев.
Monsieur le Comte,
Attaché par ordre de Sa Majesté auprès de Monsieur le Général-gouverneur de la Bessarabie, je ne puis sans une permission expresse venir à Pétersbourg, où m'appellent les affaires d'une famille que je n'ai pas vue depuis trois ans. Je prends la liberté de m'adresser à Votre Excellence pour La supplier de m'accorder un semestre de deux ou trois mois.
J'ai l'honneur d'être avec le respect le plus profond et la considération la plus haute,
Monsieur le Comte,
de Votre Excellence
le très humble et très obéissant serviteur
Alexandre Pouchkine.
13 janvier 1823. Kichenef. [82]
48. Л. С. Пушкину. 30 января 1823 г. Кишинев.
Благоразумный Левинька!
Благодарю за письмо — жалею, что проччие не дошли — пишу тебе, окруженный деньгами, афишками, стихами, прозой, журналами, письмами, — и всё то благо, всё добро. Пиши мне о Дидло, об Черкешенки Истоминой, за которой я когда-то волочился, подобно Кавказскому пленнику. Бестужев прислал мне Звезду — эта книга достойна всякого внимания; жалею, что Баратынский поскупился — я надеялся на него. Каковы стихи к Овидию? душа моя, и Руслан, и Пленник, и Noël[83], и всё дрянь в сравнении с ними. Ради бога, люби две звездочки, они обещают достойного соперника знаменитому Панаеву, знаменитому Рылееву и прочим знаменитым нашим поэтам. Мечта воина привела [меня] в задумчивость воина, что служит в иностранной коллегии и находится ныне в бессарабской канцелярии. Эта Мечта напечатана с ошибочного списка — призванье вместо взыванье, тревожных дум, слово, употребляемое знаменитым Рылеевым, но которое по-русски ничего не значит. Воспоминание и брата и друзей стих трогательный, а в Звезде просто плоский. [84] Но всё это не беда; были бы деньги. Я рад, что Глинке полюбились мои стихи — это была моя цель. В отношеньи его я не Фемистокл; мы с ним приятели, и еще не ссорились за мальчика. Гнедич у меня перебивает лавочку
Увы напрасно ждал тебя жених печальный
и проч. — непростительно прелестно. Знал бы своего Гомера а то и нам не будет места на Парнассе. Дельвиг, Дельвиг! Пиши ко мне и прозой и стихами; благословляю и поздравляю тебя — добился ты наконец до точности языка — единственной вещи, которой у тебя недоставало. En avant! marche.[85]
Приехал ли царь? впроччем это я узнаю прежде, чем ты мне ответишь. Ты собираешься в Москву — там увидишь ты моих друзей — напомни им обо мне; также и родне моей, которая впроччем мало заботится о судьбе племянника, находящегося в опале: может быть они правы — да и я не виноват…
Прощай, душа моя! Если увидимся, то-то зацалую, заговорю и зачитаю. Я ведь тебе писал, что Кюхельбекерно мне, на чужой стороне. А где Кюхе[льбекер]?
Ты мне пишешь об NN: en voilà assez. Assez так assez[86]; а я всё при своем мнении.
Ты не приказываешь жаловаться на погоду — в августе месяце — так и быть — а ведь неприятно сидеть в заперти, когда гулять хочется. Прощай еще раз.
30 янв.
49. П. А. Вяземскому. 6 февраля 1823 г. Кишинев.
Как тебе не стыдно не прислать своего адреса; я бы давно тебе написал. Благодарю тебя, милый Вяземский! пусть утешит тебя бог за то, что ты меня утешил. Ты не можешь себе представить, как приятно читать о себе суждение умного человека. До сих пор, читая рецензии Воейкова, Каченовского и проч. — мне казалось, что подслушиваю у калитки литературные толки приятельниц Варюшки и Буянова. Всё, что ты говоришь о романтической поэзии, прелестно, ты хорошо сделал, что первый возвысил за нее голос — французская болезнь умертвила б нашу отроческую словесность. У нас нет театра, опыты Озерова ознаменованы поэтическим слогом — и то не точным и [зар] заржавым; впроччем где он не следовал [сво] жеманным правилам фр.[анцузского] театра? Знаю, за что полагаешь его поэтом романтическим: за мечтательный монолог Фингала — нет! песням никогда надгробным я не внемлю, но вся трагедия написана по всем правилам парнасского православия; а романтический трагик принимает за правило одно вдохновение — признайся: всё это одно упрямство. Благодарю за щелчок цензуре, но она и не этого стоит: стыдно, что благороднейший класс народа, класс мыслящий как бы то ни было, подвержен самовольной расправе трусливого дурака. Мы смеемся, а кажется лучше бы дельно приняться за Бируковых; пора дать вес своему мнению и заставить правительство уважать нашим [мнением] голосом — презрение к русским писателям нестерпимо; подумай об этом на досуге, да соединимся — дайте нам цензуру строгую, согласен, но не бессмысленную — читал ли ты мое послание Бирукову? если нет, вытребуй его от брата или от Гнедича; читал я твои стихи в П.[олярной] Звезде; все прелесть — да ради Христа, прозу-то не забывай; ты да Карамзин одни владеют ею. Глинка владеет языком чувств…. это что такое! Бестужева статья об нашей братьи ужасно молода — но у нас всё елико печатано, имеет действие на святую Русь: за то не должно бы ничем пренебрегать, и должно[87] печатать благонамеренные замечания на всякую статью — политическую, литературную — где тольк о есть немножко смысла. Кому, как не тебе, взять на себя скучную, но полезную должность надзирателя наших писателей. [Я] Стихи мои ищут тебя по всей России — я ждал тебя осенью в Одессу и к тебе бы приехал — да мне всё идет на перекор. Не знаю, нынешний год увижусь ли с тобою. Пиши мне покаместь, если по почте так осторожнее, а по оказии что хочешь — да не льзя ли твоих стихов? мочи нет хочется; дядя прислал мне свои стихотворения — я было хотел написать об них, кое-что, более для того, чтоб ущипнуть Дмитриева,[88] нежели чтоб порадовать нашего старосту; да не возможно; он так глуп, что язык не повернется похвалить его и не сравнивая с экс-министром — Доратом. Видишь ли ты иногда Чедаева? он вымыл мне голову за пленника, он находит, что он недовольно blasé[89]; Чедаев по несчастию знаток по этой части; оживи его прекрасную душу, поэт! ты верно его любишь — я не могу представить себе его иным, что прежде. Еще слово об Кавк.[азском] Пле.[ннике]. Ты говоришь, душа моя, что он [м[ерзавец] [?]] сукин сын за то, что не горюет о Черкешенки — но что говорить ему — всё понял он выражает всё; мысль об ней должна была овладеть его душою и соединиться со всеми его мыслями — это разумеется — иначе быть не льзя; ненадобно всё [90] высказывать — это есть тайна занимательности. Другим досадно, что Плен.[ник] не кинулся в реку вытаскивать мою Черкешенку — да, сунься-ка; я плавал в кавказских реках, — тут утонишь сам, а ни чорта не сыщешь; мой пленник умный человек, рассудительный, он не влюблен в Черкешенку — он прав, что не утопился. Прощай, моя радость. Пушкин.
6 февр. 1823.
У нас после завтра бал — приезжай потанцовать — Полторацк[ие] зовут.
Счастие супружеское.
Дома сидя я без дела,Буду нежно говорить:Ах мой друг: как ты [--]!Прикажите покурить
вот модные стихи в Кишеневе — не мои — Полторацкого — в честь будущей моей женитьбы.