Читать интересную книгу Переписка 1815-1825 - Александр Пушкин

16 [118] нояб. А. П.

Вели прислать мне немецкого Пленника.

66. А. А. Шишкову. Август — ноябрь 1823 г. Одесса.

С ума ты сошел, милый Шишков; ты мне писал несколько месяцев тому назад: Милостивый государь, лестное ваше знакомство, честь имею, покорнейший слуга…. так что я и не узнал моего царско-сельского товарища. Естьли заблагорассудишь писать ко мне, вперед прошу тебя быть со мною на старой ноге. Не то мне будет грустно. До сих пор жалею, душа моя, что мы не столкнулись с тобою на Кавказе; могли бы мы и стариной тряхнуть, и поповесничить, и в язычки постучать. Впроччем судьба наша, кажется, одинакова, и родились мы видно под единым созвездием. Пишет ли к тебе общий наш приятель Кюхельбекер? Он на меня надулся, бог весть почему. Помири нас. Что стихи? куда зарыл ты свой золотой талант? под снега ли Эльбруса, под тифлисскими ли виноградниками? Естьли есть у тебя что-нибудь, пришли мне — право сердцу хочется.

Обнимаю тебя — письмо мое бестолково, да некогда мне быть толковее.

А. П.

Недавно узнал я, что ты знакомец и родственник почтенному нашему Александру Ивановичу. Он доставляет мне случай снестись с тобою, а сам завален бумагами и делами — любить тебя есть ему время — а писать к тебе — навряд.

67. H. И. Кривцову. Октябрь — ноябрь 1823 г. (?) Одесса (?).

Милый мой Кривцов,

помнишь Пушкина? Не думай, что он впервые после разлуки пишет к тебе. Но бог знает почему письма мои к тебе не доходили. О тебе доходят до меня только темные слухи. А ты ни строчкой не порадовал изгнанника. Правда ли, что ты стал аристократом? — Это дело. Но не забывай демократических друзей 1818 года. Все мы разбрелись. Все мы переменились. А дружба, дружба

68. Майгин N. и неизвестной. Ноябрь (после 4) 1823 г. Одесса. (Черновое)

Oui, sans doute je les ai devinées, les deux femmes charmantes qui ont daigné se ressouvenir de l’hermite d’Odessa, ci-devant hermite de Kichinef. J’ai baisé mille fois ces lignes qui m’ont rappelé tant de folie, de tourment, d’esprit, de grâce, de soirées, mazourka etc. Mon dieu que vous êtes cruelle, Madame, de croire que je puis m’amuser là où je ne puis ni vous rencontrer ni vous oublier. Hélas, aimable Maiguine, loin de vous tout malaise, tout maussade, mes facultés s’anéantissent, j’ai perdu jusqu’au talent des caricatures, quoique la famille du Prince Mourouzi soit si bien digne de m’en inspirer. Je n’ai qu’une idée — celle de revenir encore à vos pieds et de vous consacrer, comme le disait ce bon homme de poète, le petit bout de vie qui me reste… Vous rappelez-vous de la petite correction que vous avez faite dans le temple de l’a… — mon dieu, si vous la répétiez ici! Mais est-il vrai que vous comptez venir à Odessa — venez au nom du ciel, nous aurons pour vous attirer bal, opéra italien, soirées, concerts, sigisbées, soupirants, tout ce qui vous plaira; je contreferai le singe, je médirai et je vous dessinerai M-me de…. dans les 36 postures da l’Arétin.

A propos de l’Arétin je vous dirai que je suis devenu chaste et vertueux, c’est à dire en paroles, car ma conduite a toujours été telle. C’est un véritable plaisir de me voir et de m’entendre parler — cela vous engagera-t-il à presser votre arrivée. Encore une fois venez au nom du ciel et pardonnez moi des libertés avec lesquelles j’écris a celles qui ont trop d’esprit pour être prudes mais que j’aime et que je respecte le plus moralement encore.

Quant à vous, charmante boudeuse, dont l’écriture m’a fait palpiter (quoique par grand hasard elle ne fût point contrefaite) ne dites par que vous connaissez mon caractère; vous ne m’eussiez pas affligé en faisant semblant de douter de mon dévouement et de mes regrets.

Devinez qui à votre tour.

S. qui passait pour avoir des goûts anti-physiques l’a à passer un fil par le trou d’une aiguille en mouillant le bout — A. dit de lui qu’il excellait partout où il fallait de la patience et de la salive.[119]

69. Неизвестному. Конец ноября -1 декабря 1823 г. Одесса. (Черновое)

J'ose espérer qu'un exil de quatre ans [ne m'a] n'[a] pas effacé [tout-à-fait] de [la] votre mémoire [120]

70. А. И. Тургеневу. 1 декабря 1823 г. Одесса.

1 декабря

Вы помните Кипренского, который из поэтического Рима напечатал вам в С.[ыне] От.[ечества] поклон и свое почтение. Я обнимаю вас из прозаической Одессы, не благодаря ни за что, но ценя в полной мере и ваше воспоминание и дружеское попечение, которому обязан я переменою своей судьбы. Надобно подобно мне провести 3 года в душном азиатском заточении, чтоб почувствовать цену и не вольного европейского воздуха. Теперь мне было бы совершенно хорошо, если б не отсутствие кой-кого. Когда мы свидимся, вы не узнаете меня, я стал скучен, как Грибко, и благоразумен, как Чеботарев,

              исчезла прежня живость,Простите ль иногда мою мне молчаливость,Мое уныние?… терпите, о друзья,Терпите хоть за то, что к вам привязан я.

К стати о стихах: вы желали видеть оду на смерть Н.[аполеона]. Она не хороша, вот вам самые сносные строфы:

Когда надеждой озаренныйОт рабства пробудился мир,И Галл десницей разъяреннойНизвергнул ветхий свой кумир;Когда на площади мятежнойВо прахе царский труп лежал,И день великий, неизбежныйСвободы яркий день вставал

Тогда в волненьи бурь народныхПредвидя чудный свой удел,В его надеждах благородныхТы человечество презрел.В свое погибельное счастьеТы дерзкой веровал душой,Тебя пленяло самовластьеРазочарованной красой,

И обновленного народа буйность юную смирил,Новорожденная свобода,Вдруг онемев, лишилась сил;Среди рабов до упоеньяТы жажду власти утолил,Помчал к боям их ополченья,Их цепи лаврами обвил.

Вот последняя:

Да будет омрачен позоромТот малодушный, кто в сей деньБезумным возмутит укоромТвою развенчанную тень!Хвала! ты русскому народуВысокий жребий указалИ миру вечную свободуИз мрака ссылки завещал…

Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года — впроччем это [121] мой последний либеральный бред, я закаялся и написал на днях подражание басни умеренного демократа И.[исуса] Х.[риста] (Изыде сеятель сеяти семена своя):

Свободы сеятель пустынный,Я вышел рано, до звезды;Рукою чистой и безвиннойВ порабощенные браздыБросал живительное семяНо потерял я только время,Благие мысли и труды…..Паситесь, мирные народы!К чему стадам дары свободы?Их должно резать или стричь.Наследство их из рода в родыЯрмо с гремушками да бич.

Поклон братьям и братье. Благодарю вас за то, что вы успокоили меня на счет Н.[иколая] М.[ихайловича] и К.[атерины] А.[ндреевны] К[арамзиных] — но что делает поэтическая, незабвенная, конституциональная, анти-польская, небесная княгиня Голицына? возможно ли, чтоб я еще жалел о вашем Петербурге.

Жуковскому грех; чем я хуже принц.[ессы] Шарлотты, что он мне ни строчки в 3 года не напишет. Правда ли, что он переводит Гяура? а я на досуге пишу новую поэму, Евгений Онегин, где захлёбываюсь желчью. Две песни уже готовы.

71. П. А. Вяземскому. 1–8 декабря 1823 г. Одесса.

Конечно ты прав, и вот тебе перемены

Язвительные лобзания напоминают тебе твои [--]? поставь пронзительных. Это будет ново. Дело в том, что моя Грузинка кусается, и это непременно должно быть известно публике. Хладного скопца уничтожаю из уважения к давней девственности А[нны] Л.[ьвовны]

Не зрит лица его гарем.Там — —И не утешены никем,Стареют жены.

Меня ввел во искушение Бобров: он говорит в своей Тавриде: Под стражею скопцов гарема. Мне хотелось что-нибудь у него украсть, а к тому же я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и фр.[анцузской] утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе.

Но верой матери моейБыла твоя —

если найдешь удачную перемену, то подари меня ею; если ж нет, оставь так, оно довольно понятно. Нет ничего легче поставить Равна, Грузинка, красотою, но инка кр… а слово Грузинка тут необходимо — впроччем делай, что хочешь.

Апостол написал свое путешествие по Крыму; оно печатается — впроччем, ожидать его нечего.

Что такое Грибоедов? Мне сказывали, что он написал комедию на Чедаева; в теперешних обстоятельствах это чрезвычайно благородно с его стороны.

Посылаю Разбойников.

Как бишь у меня? Вперял он неподвижный взор? Поставь любопытный, а стих всё-таки калмыцкий.

72. В. И. Туманский — В. К. Кюхельбекеру (с припиской Пушкина) 11 декабря 1823 г. Одесса

11 декабря 1823 Одесса.

Спасибо тебе, друг мой Вильгельм, за память твою обо мне: я всегда был уверен, что ты меня любишь не от делать нечего, {3} а от сердца. Два поклона твои в письме к Пушкину принимаю я с благодарностью и с мыслию, что нам снова можно возобновить переписку, прекращенную неожиданною твоею изменою Черкесу-Ермолову и долгим уединением твоим во Смоленской губернии. Само воображение не всегда успеет следовать за странностями твоей жизни, и я дожидаюсь твоего известия, чтобы понять ссору твою с Русским Саладином, как тебе случалось называть Алексея Петровича. Мне очень горестно видеть, что до сих пор какой-то неизбежный Fatum управляет твоими днями и твоими талантами и совращает те и другие с прямаго пути. Который тебе год, любезный Кюхельбекер? Мне очень стыдно признаться тебе, что, будучи гораздо моложе, я обогнал тебя в благоразумии. Страшусь раздражить самолюбие приятеля, но право и вкус твой несколько очеченился! Охота же тебе читать Шихматова и Библию. Первый — карикатура Юнга; вторая — не смотря на бесчисленные красоты, может превратить Муз в церковных певчих. Какой злой дух, в виде Грибоедова, удаляет тебя в одно время и от наслаждений истинной поэзии и от первоначальных друзей твоих! Наша литература похожа на экипаж, который бы везли рыба, птица и четвероногий звер к. Тот улетает в романтизм, другой плавает в классической лахани, а третий тащится в Библейское общество! Горькую чашу мы пьем! Теперь бы время было соединиться узами таланта и одинаких правил, дабы успеть еще спасти народную нашу словесность. Но для этого надобно столько же ума, сколько трудолюбия, а у нас господа поэты, исключая двух-трех, подобно мотылькам страшатся посидеть долго и на цветке, чтоб не утерять частицу блеска своего. Умоляю тебя, мой благородный друг, отстать от литературных мнений, которые погубят твой талант и разрушат наши надежды на твои произведения. Читай Байрона, Гете, Мура и Шиллера, читай, кого хочешь, только не Шихматова!