Я широко зевнула, по привычке прикрыв рот ладонью. Пыль с пальцев противно защекотала нос, но до повторного чиха дело не дошло. Как было бы хорошо сейчас нежиться в той огромной кровати, один вид которой вызывал непреодолимое желание бросить всё и блаженно растянуться поперёк спального места невиданных размеров. Но Йен, куда-то уходя после ужина, небрежно бросил мне «не ложись спать» (и, хотя перед этим стояло слово «пожалуйста», уж я-то на его счёт не обманулась), поэтому, от греха подальше, не пошла в свои апартаменты — прямиком в объятия искушения. Вместо этого странная гостья из далёкой северной страны, более не утруждающая себя ношением покрывала, битый час бесцельно слонялась по коридорам замка без чьего-либо пригляда, пока, в конце концов, не набрела на душную комнатку без окон и с неплотно прикрытой дверью. Сначала я нерешительно замерла на пороге, постеснявшись войти, ведь внутри горел свет, значит, там кто-то должен был быть. Но из-за двери не доносилось никаких звуков присутствия, и печально известный всем чёрт принялся настойчиво меня дёргать. Так что в итоге я робко заглянула в приоткрытую пошире дверь, а потом и вовсе тихонечко нырнула внутрь.
Я умела читать. Хотя в доме у бабки не помнила ни одной книги, кроме обветшавших со временем, скреплённых между собой честным словом мятых пергаментных листков с криво намалёванными рисунками и какими-то непонятными каракулями.
— Пожар был, погорело всё. — Неохотно буркнула как-то старая травница на мой соответствующий вопрос. — Много добра сгинуло. Ты смотри настой не передержи. Тут не книжная наука надобна, а единственно чутьё травницкое.
Настой я тогда, разумеется, передержала, тщетно пытаясь вспомнить означенный пожар, за что и была в сердцах названа безмозглой девкой, у которой призвания к богоугодному целительскому ремеслу меньше, чем у коровы к вышивке. От такого сравнении было обидно, но не больше чем от мысли, что никакого пожара я не помню (впрочем, как и вообще много чего другого), а из всех возможных следов пепелища — земляной круг в шаг диаметром, на котором почему-то не растёт трава. Но не в бочке же за околицей бабка хранила это «много добра»!
Признаться, до недавнего времени, я даже не задумывалась о том, что в моей жизни как-то уж больно много несовпадений. У меня были воспоминания о детстве, хоть и смутные, местами странноватые, но, они крепко удерживали мою уверенность в том, что я — это я, а все провалы в памяти, суть, плачевное последствие низвержения в погреб. Потом мне было просто не до самокопания со всеми этими побегами, прыжками с обрыва, необъяснимыми быстротечными хворями, охотой на липовых ходячих неупокойников и всего того, в итоге чего я оказалась здесь и сейчас, в сумрачной княжеской библиотеке с книгой на непонятном языке в руках. Кое-как примостив пыльный фолиант на самый уголок захламлённого стола, я заглянула в один из раскрытых томов, венчавший собой целую гору ему подобных.
«… смотреть на знаки мироздания. Возьмите свечу, пучок волос и в день, когда старое себя исчерпает, а новое перестанет нарождаться, солнце вспыхнет последний раз и погаснет навеки, оставив после себя ночь, хлад и мерзкий душок тлена…»
Я недоумённо сморщилась и двумя пальцами приподняла переплётную крышку за уголок. На старой то ли от времени, то волею изготовителя коже тиснением было нанесено громоздкое «КАК СТАТЬ ПИФИЕЙ ПО СОБСТВЕННОМУ ПОЧИНУ». Вот тебе и раз. А вроде же благородное семейство, образованные люди…
Оставив сомнительного качества руководство по самообразованию в области предсказаний, я ещё немного покружила по библиотеке, выискивая что-нибудь о травах или лекарском ремесле. Не нашла и просто заскользила взглядом по содержимому книжных полок. Без труда читала названия на родном языке, и с какой-то обречённостью думала о том, что дома была единственной грамотной на всё село. Внучка старой травницы, которая на моей памяти ни разу ничего не прочла, из письма освоила только какие-то фантасмагорические каракули, которые так запросто сходу и не повторишь, а считала исключительно на пальцах, десяток обозначая стуком кулака по столу. Почему я, отлично зная всё это, никогда не задавалась вопросами? Кто мог научить чтению, письму и счёту девочку из глухого села? Неужто приходящий храмовник, столовавшийся у всех селян по очереди и при каждом удобном случае набиравшийся так, что уходил только под утро, посылая страшные проклятия демонам самогонного зелья?
Моё сердце отчаянно заколотилось где-то в горле, и я, покачнувшись, оперлась о стол. Мысли проносились в голове беспорядочными яркими вспышками. Но одна из них сияла ярче всех — Йен узнал во мне кого-то, кем я никак не могла быть. Вот только кто я сама? История моей жизни в мгновение ока расползлась, как плохо сшитая рубаха не по размеру. Я думала о том, что на свете существуют люди, похожие друг на друга без связи по родству. И о том, что не могла быть никем, кроме простой сельской травницы, которая в детстве расшибла коленку на дороге и взахлёб ревела на коленях у бабки. И о том, что строгая старуха никогда не отвечала прямо на мои вопросы. И о том, что падение с лестницы могло многое вымарать из моей памяти. Но больше всего о том, почему на меня не действует колдовство Йена? Единственное, что, возможно, могло его сдерживать (хотя на этот счёт я очень сомневалась), бабкин оберег из шишки, который я собственноручно запустила в рожу ретивому стражнику ещё перед невероятным побегом из Бришена. Так почему же? Моё сознание лихорадочно металось, и только тихий вкрадчивый голосок, который я наотрез отказывалась слушать, повторял одно и то же слово: «Шантал». Я зажала уши и сползла на пол, но голосок продолжал безучастно нашёптывать невозможное.
Как я могла ни разу не задуматься обо всём этом раньше? Почему не замечала очевидного?
Почему я, столько времени не без оснований боявшаяся сгореть на солнце насмерть, отделалась всего-то обыкновенно облезающим носом? Почему на руках Йена остались следы моих прикосновений, но сегодня он выглядел здоровым? Откуда на самом деле взялся тот сводящий с ума зуд, заставивший меня в кровь разодрать плечо, и внезапно сгинувший, будто его и не было?
Слыша только своё тяжёлое дыхание, я не сразу отреагировала на какой-то невнятный шум, а подняв голову, даже ахнула от неожиданности.
— Леди, Вам плохо? — С вежливым беспокойством осведомился князь, протягивая мне руку. — Я почувствовал аромат Вашего эликсира ещё в коридоре. Как будто цветущий луг в каменном коробе…
— Должно быть, духота, — сдавленно пробормотала я, не поднимая взгляда, но протянула руку и позволила поставить себя на ноги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});