Внезапно он отпустил ее руки и отступил на шаг назад. Лишенная поддержки, Алексис едва не упала.
— Я хочу, чтобы ты подошла ко мне.
Сама не зная как, она обрела дар речи.
— Не уверена, смогу ли, — раздался в тишине ее шепот.
— Ты можешь.
И она сделала, как он просил. Шагнув к нему, она упала в его объятия. Ей придавало силы сознание того, что он рядом, а также тепло его тела, его запах, его страсть. Она обвила руками шею Клода, нашла его рот. Клод осторожно опустил ее на пол. Он больше не был с ней нежен. Поцелуи его стали сродни укусам — жаркие и жестокие; руки, ласкающие ее, немилосердно сжимали ее плоть, но она принимала и любила его всяким; она понимала, что это всего лишь способ восстановить свою власть над тем, чего он сегодня едва не лишился.
Клод оторвался от ее рта и высвободился из кольца ее рук. Поднявшись с пола, он стал раздеваться. Алексис смотрела, все более распаляясь, на то, как одежда его, предмет за предметом, падает на пол. Она погладила его голую мускулистую икру. Он опустился перед ней на колени, и рука ее скользнула вверх по бедру. Он осторожно отвел ее руку в сторону, подложил ей руки под лопатки, чуть приподняв. Голова ее немного откинулась назад, и он бережно поцеловал ее в ямку у горла.
Губы его заскользили вниз, от шеи к груди, оставляя жаркую дорожку на коже. Пальцы Алексис погрузились в густую медную гриву, нащупали виски и, словно обессилев, поползли вниз, вдоль могучей шеи к плечам. Она яростно вонзила ногти ему в спину, когда губы его требовательно накрыли ее рот. Он вжимал ее в пол, извиваясь между ее раскинутыми ногами.
— Тебя могли сегодня убить.
Он вонзился в нее.
— Да.
Они оба знали, что ее «да» было ответом не только его словам, но и тому, что он сейчас делал с ней.
— Я мог бы тебя потерять.
И новый сильный толчок.
— Да…
Она сомкнула ноги вокруг его спины, плотно удерживая его, словно желая сказать, что теперь он не сможет потерять ее.
— И ты все еще гонишься за Траверсом!
Он продолжал.
— Да! О Клод! Да!
Алексис выгнула спину дугой навстречу ему и, поймав его ритм, отвечала ему и голосом, и телом.
Алексис чувствовала, что все выше и выше поднимается на гребень волны, рожденной Клодом. Не желая оказаться на вершине без него, она прижалась к нему так, что расцепить их было бы не под силу ни одному шквалу. Они вместе достигнут пика и вместе совершат головокружительный спуск. Она встретила криком его последний толчок, когда уже второй по счету взрыв потряс ее тело.
Тихий стон, приглушенный оттого, что она прижалась лицом к его горячему плечу, сорвался с ее губ, касающихся влажного от выступившего пота тела Клода. Она все еще крепко обнимала его в последней попытке удержать подле себя. Когда силы наконец оставили ее, пальцы сами собой разжались, открывшись, словно лепестки цветка, и соскользнули с его предплечий. Она лежала неподвижно, только слабая дрожь наслаждения изредка пробегала по ее телу.
Клод обнял ее за талию и притянул ближе к себе. Он чувствовал тепло ее неровного жаркого дыхания на своей груди, и прикосновение этого горячего ветерка казалось ему куда загадочнее, чем соприкосновение тел. Когда она успокоилась, он чуть отстранился от нее, чтобы поднять и отнести на постель.
— Не надо. Не шевелись, — прошептала она. — Я хочу остаться здесь, с тобой… как сейчас.
Алексис услышала его низкий грудной смешок. Она чувствовала его улыбку и грелась в ее лучах.
— Я боялась, Клод. За нас обоих, — чуть помедлив, призналась она.
Его рука, лежавшая у нее на груди, напряглась.
— Тебе не надо было делать этого.
— Не смей так говорить! — воскликнула она, решительно тряхнув головой. — Ты освободил меня. Я воспользовалась дарованной мне свободой по собственному выбору.
— Ты даже не знала, что тебе угрожает.
— Ну, кое-что мне было известно, — усмехнулась она. — Я знала, что потеряю тебя, если не вернусь.
Алексис, положив руку ему на грудь, легко провела ею по гладкой коже. Он чувствовал, как дрожит ее голос и как тихонько вздрагивают пять тоненьких пальчиков, ласкающих его.
— Я не хотела с тобой разлучаться.
— Тебе не придется, — сказал он и накрыл ее руку своей. — А теперь расскажи, с чем ты ожидала столкнуться, когда вернулась сюда.
Алексис не спеша описала ему все, что произошло с тех пор, как она оказалась на борту «Принцессы ночи». И то, что узнала от Лендиса, и то, как команда «Конкорда» помогла Клоду бежать. Она запнулась было, подойдя к моменту, когда на пожаре появился Фартингтон и едва все не испортил, но, отбросив сомнения, довела рассказ до конца. Когда она остановилась, Клод прижался губами к ее рту, вначале сердито, потом нежнее. Она не стала протестовать, когда он взял ее на руки и отнес на кровать.
Клод лег не сразу. Вначале он отыскал в потемках лампу и зажег ее. Комната наполнилась мягким светом. Золотистое сияние окутало Алексис. Клод подошел к кровати с лампой в руках и остановился, любуясь загорелым телом возлюбленной, которое, казалось, излучало свечение и чуть дрожало, будто этот теплый свет ласкал и гладил ее и играл с нею. Клод протянул руку, чтобы дотронуться до нежного золотистого отблеска на ее щеке. Он коснулся ее кожи, и золотистый взгляд ласкал его, признаваясь в любви так убедительно, как никогда не смог бы сделать голос.
— Ложись рядом, — тихо попросила она.
Он повиновался. Уютно устроившись рядом с ним, она перебирала медно-рыжие прядки у него на затылке, взъерошила волосы на висках, провела ладонью по чистому лбу и щекам.
— Мои люди… Тебе было не очень больно? — спросила она.
— Мне нет, моей гордости — да.
Он соединил ее запястья, стиснул их, вызвав в памяти мгновения, когда она подвергала себя такой опасности из-за него, затем внезапно отпустил их и засмеялся.
— Думаю, мне досталось поделом. Твой юнга предупреждал меня всю дорогу, что во главе операции стоишь ты.
— Пич считает, что капитан Клод был слишком упрямым.
— Эту особенность моего характера ты наверняка учла, спланировав все заранее, — ворчливо заметил Клод.
Она нежно поцеловала его в губы.
— Я старалась учесть все.
— Даже то, что сейчас произошло в этой каюте?
— Даже это.
Она помолчала, а затем спросила:
— Скажи мне, чего им на самом деле надо от нас? Подозрения твоих людей оправданны?
— Абсолютно.
Теперь замолчал Клод, вновь обдумывая то, что сказал ему Хоув. Алексис терпеливо ждала. Когда Клод заговорил, в голосе его звучала горечь. Было заметно, как под ее ладонью напряглись мускулы у него на груди. Клод не замечал, что делает ей больно, сжимая ее в объятиях, рассказывая о том, как Хоув собирался передать ее британским властям, чтобы взамен получить снисхождение при подписании мирного договора. Когда он рассказал Алексис о намерении сенатора казнить его на рассвете, она беззвучно заплакала, и горячие слезы ее, падающие на его кожу, казались такими же жгучими, как ее страсть.