— Смотрите, кто пришел! — вскричал Уильям, отодвигаясь от стола. — Как поживает мой Зайчонок?
— Уже лучше, раз ты здесь, — ответила Рэйчел, невольно расслабляясь при виде столь теплого приема.
— И ты выказываешь свою радость плачем? — заметила мать, но и она улыбнулась, вставая, чтобы обнять дочь.
— Оставьте место и для меня, — с набитым ртом проворчал Джимми, откладывая в сторону недоеденный бутерброд с ветчиной, чтобы присоединиться к родителям.
Не разжимая объятий, они принялись обмениваться приветствиями и поцелуями, пряча повлажневшие глаза, пока наконец не оторвались друг от друга и не вернулись за стол. В течение следующего получаса могло показаться, что они вновь оказались на кухне своего домика в Кермите в те далекие дни, когда Хьюстон-авеню была лишь улицей, на которую отец отправлял рождественские поздравительные открытки. Они разговаривали и жевали одновременно, делясь местными новостями и сплетнями из округа Уинклер, передавая друг другу ветчину и сыр. А потом, словно бросив в комнату гранату, которая тут же разорвалась, Элис разрушила семейную идиллию.
— Ну, Рэйчел, расскажи нам, какие чувства ты испытываешь, зная, что унаследуешь то, что по праву принадлежит твоему отцу?
Стоя у плиты, Сасси обернулась и метнула на Элис изумленный взгляд. Джимми застонал, а Уильям сердито бросил:
— Элис, ради Бога!
Рэйчел ощутила, что радость от встречи с родными улетучилась, как воздух из пробитого воздушного шарика.
— Как ты можешь так говорить, мама? — негромко поинтересовалась она голосом, звенящим от обиды.
— Мне просто любопытно.
— Элис, — предостерегающим тоном начал Уильям.
— Не затыкай мне рот, Уильям Толивер. Я не делаю секрета из своего отношения, и Рэйчел прекрасно об этом знает.
Рэйчел встала из-за стола.
— Генри, ты показал моим родным их комнаты?
— Да, мисс Рэйчел.
Внезапно по дому раскатилось эхо дверного звонка, прозвучавшее в напряженной атмосфере резко, как сирены пожарных машин. Генри быстро отставил чашку с кофе.
— Звонят, — сообщил он, явно стремясь поскорее улизнуть из кухни. — У нас новые гости. Я впущу их, если не возражаете, мисс Рэйчел.
— Спасибо, Генри. Проводи их в гостиную и скажи, что я сейчас приду.
Она повернулась к членам своей семьи, по-прежнему сидевшим за столом. Отец с братом выглядели растерянными и жалкими, зато мать лучилась самодовольством.
— Пришли гости, чтобы выразить соболезнование. Не хотите подняться в свои комнаты, прежде чем здесь станет тесно?
— Почему мы должны уходить? Ты что, стыдишься нас? — осведомилась Элис.
Джимми вновь застонал, а Уильям горестно вздохнул. Рэйчел ответила настолько ровным тоном, насколько позволяло ее раздражение.
—Я подумала, что тебе не захочется выслушивать соболезнования по поводу смерти женщины, которую ты не любила.
— Элис, Рэйчел права, — заметил Уильям, рывком выдергивая салфетку из-под воротничка. — Нам совсем не хочется здесь застрять. Никто из нас не одет, для того чтобы принимать этих людей, а я хочу вздремнуть, прежде чем мы пойдем в похоронное бюро.
Джимми с извиняющимся видом вылез из-за стола. В свои двадцать с небольшим он был высок, строен и мускулист. Каштановые кудри с рыжеватым отливом он унаследовал от матери, а вот происхождение веснушек на его физиономии оставалось загадкой.
— Сестренка, мне жаль, что тетя Мэри умерла, — сказал он. — Я знаю, ты любила ее. Она была славной старушкой. Жаль, что все так вышло.
Милый, искренний, наивный Джимми. Поскольку он никогда не претендовал на то, что не заработал своими руками, он никогда не понимал разногласий, расколовших его семью. Рэйчел ласково взъерошила ему волосы.
— Спасибо, Джимми, я очень ценю твое отношение. Тебе ничего не нужно, пока родители будут отдыхать?
— Если тебе все равно, я хотел бы взглянуть на лимузин. Он ведь по-прежнему на ходу, верно?
Рэйчел выдвинула ящик стола и достала оттуда ключи.
— Держи. Можешь прокатиться, если хочешь.
В дверь опять позвонили.
— Меня уже нет! — объявил Джимми, направляясь к двери.
Элис с вызовом взглянула на дочь.
— По какой лестнице нам подняться - для слуг или по главной?
Рэйчел посмотрела матери в лицо. Элис по-прежнему носила одежду послевоенной эпохи, когда была юной и красивой, но сейчас в ней не осталось ничего от той счастливой молодой женщины, которая водила маленькую Рэйчел в парк и подсаживала на качели, которая расставляла в вазах букеты полевых цветов, собранные Рэйчел, которая читала ей по вечерам и учила плавать. Годы обиды и недовольства - в чем Рэйчел винила только себя - не могли не отразиться на Элис, лишив ее живости и веселья. Если бы только отец Рэйчел согласился разделить с дочерью доходы от ее наследства, он мог бы хоть завтра бросить работу и жить припеваючи. О большем мать и не мечтала. Но гордость - единственное, что он унаследовал от Толиверов, - не позволяла Уильяму сделать этого.
— По какой тебе будет удобнее, мама, — сказала Рэйчел и вышла из кухни, чтобы приветствовать визитеров в холле.
В ночь перед похоронами Матт сказал:
— Я знаю одно тихое местечко, куда мне хотелось бы отвезти тебя, чтобы посидеть там и немножко выпить. Ты как?
Уставшая донельзя, со страхом ожидающая завтрашнего дня, Рэйчел ответила:
— Показывай дорогу.
Это оказалась хижина в лесу. С заднего крылечка открывался потрясающий вид на озеро. Просторная, разделенная перегородками комната пахла чистотой и свежестью. Воздух охлаждали встроенный оконный кондиционер и вентиляторы под потолком.
— Ты ждал меня, — сказала она.
— Я надеялся, что ты согласишься приехать сюда. Что будешь пить? Белое вино?
— Отлично, — ответила Рэйчел, внимание которой привлек старинный головной убор индейского вождя, висевший на стене. — А у тебя, оказывается, своеобразный вкус.
— Не у меня. Хижину построили и меблировали наши деды и твой двоюродный дядя, еще когда они были мальчишками. Я - представитель третьего поколения, который использует ее в качестве убежища. Я практически ничего здесь не менял. Если не ошибаюсь, этот головной убор принадлежал Майлзу Толиверу.
— Правда? — Рэйчел с трепетом потрогала его пальцем. — Я никогда не видела чего-нибудь, что принадлежало бы моему деду. Полагаю, это оттого, что у него ничего и не было. — Она оглянулась на Матта. — Наши семьи... так тесно связаны друг с другом. Ты уверен, что мы - не родственники?
Матт вытащил пробку из бутылки «Шенен блан»[28].
— Я, во всяком случае, очень на это надеюсь.