Меры и весы вообще существовали собственно только для предотвращения споров. Обыкновенно торговля в Новгороде редко происходила на вес и меру, а чаще всего на единицы, имевшие неопределенное значение, в роде пуза, пошева, короба, зобня, веника — для сена и соломы. Когда один покупал у другого, то размышлял, какой объем известного товара может удовлетворить его потребностям на известное время и поэтому делал покупку. Так, например, соль продавалась пошевами. Хозяин знал, насколько ему, примерно, пойдет пошев и покупал таким образом. Весу и меры для него не нужно было. Точно так же и покупая тягучие тела, например, сукно, покупщик смотрел на кусок и соображал, что из него можно сделать.
О монете в древние времена нашей истории есть достоверные сведения. После открытия нежинского клада, после разработки этого вопроса нашими учеными, нет возможности в настоящее время признавать старую гипотезу о том, что у нас в старину звонкой монеты не было, а заменяли ее кожаные лоскутки. В Новгороде приготовление звонкой монеты было тем возможнее, что новгородцы издавна получали слитки закамского серебра от Перми и Югры. Но несомненно то, что до XV-ro века в общественном понятии представление ценности соединялось неразрывно не с выражением ее посредством монетных знаков, а с предметами, составлявшими действительно драгоценную потребность жизни. Такими предметами преимущественно перед другими были меха. Поэтому единица, выражавшая ценность, была куна, куница, т.е. понятие о ценности известной вещи слагалось так, что за эту вещь можно приобрести столько-то куньих мехов. Почему именно куница, а не другой мех получил это значение, указывает то, что куний мех был из всех мехов среднего достоинства — не слишком низкий, не слишком высокий. Для означения более низких ценностей служили белки или векши; то есть, применяя это название, выражали ценность вещи тем, что за нее можно приобрести беличий мех. Но меха ценились разно, по сорту, и оттого возникли ценности более частные* как ногата и мордка, то есть такие единицы, на которые можно приобрести мех из ног или морд животного. Меха не составляли исключительного представления ценности; оно соединялось также со скотом; скот означал вообще казну, сокровищницу, потому что в древнейшие времена скот составлял домашнее богатство хозяина. В скрах немецкого двора есть выражение ценности го-ведо, вероятно штука скота или кусок мяса. Еще выражением ценности служили хлеб и мед. Постановляли, что по такому-то поводу надобно заплатить столько-то хлебом и медом. Потребности были так немногосложны, что при покупках сейчас же приходило в голову количество, потребное для обычного домашнего обихода, предметов, усвоенных в жизни, так. что количество монет прежде всего в воображении представляло количество общеупотребительных материалов. Теперь количество рублей не может живо напомнить нам всего, что на эти рубли.можно приобрести, ибо наши потребности разнообразны, а в юношеские времена общества это было возможно и удобно. Впрочем, все эти предметы ценности уступали мехам, так что последние принимались для названий ценности. Но название мехов для названия денег удерживалось даже и в века большого разнообразия житейских потребностей, хотя уже утрачивало свое буквальное значение, так как и у нас до сих пор существуют рубли, хотя это уже не рубленые куски, каковы были те, с которыми первоначально соединялось значение этого слова.
В Новгороде не видно ни ногат, ни резаней, — единиц, употребительных в других землях. Наибольшая монетная единица была гривна, — слово, первоначально означавшее определенное металлическое шейное украшение, кольцо, потом вес и, наконец, монету по отношению к весу. Гривной, в монетном смысле, назывался отрубок металла в гривну весом[143]. Но гривна была двоякая: большая и малая — фунт и полфунта, потому и отрубки были двоякого рода — гривна в фунт (образчик найден в .Новгороде в Прусской улице) и гривна в полфунта. Но фунт был двоякий: византийский в 72 золотника и западный в 96 золотников; поэтому встречаются отрубки, соразмерные цельному и половинному весу или немного больше и меньше целого фунта и половины его по византийскому и по западному приему: одни около 73 — 96 золотников, другие около 36 — 38 золотников. Эти половинные куски разрубались еще на половиныи потому находили куски в 22 и 21 золотник и более. Эти гривны, выражая вес, и поверялись весом; для этого существовали при церкви св. Иоаниа-на-Опоках городские денежные весы: гривенка рублевая, для взвеса отрубков, называемых, по причине их рассечения на части, "рублями". Как отрубки были разные, то за отрубками большей величины удержалось название рублей, а половины их называли полтинами. Но так как для удобства обращения нужны были мелкие кусочки, то эти последние, находясь в обращении, подводились, по своей ценности, под ценность гривен и оттого-то гривна значила не только вес, но и количество мелких монет, удерживая, однако, и прежнее свое значение веса. Это образовалось тем удобнее, что и в отношении веса слово гривна употреблялось в различных значениях. Так составилось понятие о гривне кун, то есть ценности известного количества мелких монетных единиц. Сколько именно кун заключала в себе гривна кун, трудно проследить; да и в этом отношении она была в разное время неравномерна и в разных русских землях. Так необходимо значение гривны постепенно переходило от значения веса к значению количества. Из многих попыток уловить это ближе к истине предположение Карамзина, полагавшего, что в XII-м веке в гривне было около двадцати пяти кун. Действительно, в "Вопросах Кирика", памятнике ХП-го века, определено служить панихиды на гривну пятью, а на шесть кун единой. По этому расчету в гривне 'Должно выходить 30 кун; но Карамзин справедливо заметил, что если бы в гривне было тридцать кун, тогда бы не встречалось выражение "шестьдесят кун , а писали бы вместо того — две гривны. Он полагает, что в расчете за панихиды.сделана уступка для большого количества, и таким образом выйдет, что гривна кун содержала около 25-ти приблизительно. Должно быть, количество кун в гривне вертелось около этого числа и хотя видоизменялось в разные времена, но не давлеко удалялось от этой нормы. Так в XV-м веке куны были заменены шведскими ортугами, а в Швеции марка (равнявшаяся нашей гривне по весу) ортугов заключала в себе их двадцать четыре экземпляра. Так, впоследствии денег, заменивших куны, было в гривне 20, но во Пскове в 1407 году в рубле, заменившем гривну, было 30 кун. Но так как количественное значение слова "гривна" не изгнало совершенно весового значения и весовой счет на гривны серебра оставался при больших отрубках, то при сравнении гривны кун с гривной серебра, т.е. количественной гривны с весовой, происходило разноречие: надобно было несколько гривен кун, чтоб составить гривну серебра. Есть известие, что в Новгороде семь гривен кун равнялись одной гривне серебра. Если положить гривну в 25 кун, то, значит, в гривне серебра было приблизительно 175, следовательно, в гривне кун от 5 1/7 до 6 3/7 золотников, а в каждой куне около 13 граммов; — такие монеты действительно и попадаются. Мелкой монеты отдаленной древности не найдено; но есть мелкие монеты новгородские уже XIV и XV в. Они величиной в гривенник, на одной стороне изображение князя, сидящего с мечом в руке, а перед ним стоящий человек подает ему свиток; на иных между ними крест; на некоторых встречаются еще прибавления, например, буква С или три точки над головой князя, или два обручика за подающим свиток. По всей окраине кругом — точки. На другой стороне надпись: Великого Новагорода. Можно догадываться, что человек, подающий князю свиток, есть символическое изображение Новгорода, подающего князю договорную грамоту.
Что касается до кожаных денег, то существование их в Новгороде, несмотря на большое сомнение, возбуждаемое представлением о трудности обращения таких знаков, подтверждается современными свидетельствами — известием Рубруквиса из XIII века о всей России вообще, известиями Ляннуа в XV веке и Герберштейна XVI века специально о Новгороде. В XIV столетии мы встречаем указание на какие-то знаки в торговле, которых не хотели принимать немцы в 1373 году. Действительно, при существовании монеты меха не переставали иногда служить представителями платежа даже и в более позднее время, например, в XVI веке, когда из царской казны выдавались на жалованье и деньги, и меха. Во многих актах встречаются случаи уплаты, когда при деньгах даются на придачу меха, например, "заложил полсела в 10 рублях, да в трех сороках белки". Употрбеление же значков кожаных, дающих право на меха, вещь возможная и подтверждается несколькими примерами из истории других краев; например, в Ливонии, — по свидетельству одной ливонской летописи, — ходили беличьи ушки с серебряными гвоздиками. То же было в XIII веке в Италии, где император Фридрих пустил в монетный оборот кожаные лоскутки с серебряными гвоздиками и с изображением государя. При редкости и малочисленности звонкой монеты в то время, сообразно всеобщему обычаю, ходили и в Новгороде такие лоскутки и давали право на получение из новгородской казны мехов. Они-то, вероятно, и назывались мордцами.