Читать интересную книгу Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Как и в области религии, завершается теперь также революция в области воспитания и образования, начавшаяся в предыдущую эпоху. Выше уже говорилось о том, как в течение VI столетия [сер. III — сер. II вв.] и в этой области начинает колебаться основной устой римской жизни — гражданское равенство. Уже во времена Пиктора и Катона греческое образование было широко распространено в Риме, кроме того существовало свое римское образование. Однако ни в том, ни в другом римляне не продвинулись дальше первых шагов. О том, что примерно понималось тогда под образцовым римско-греческим образованием, свидетельствует энциклопедия Катона (I, 886 и сл.) Она дает в сущности только сводку умственного багажа римского отца семейства в старое время: в сравнении с тогдашним эллинским образованием это поистине было маловато. Из слов Полибия можно судить о том, на каком низком уровне стояло образование римского юношества еще в начале VII столетия [сер. II в.]. Полибий с укором сравнивает в этой области непростительную небрежность римлян с разумным попечением со стороны частных лиц и государства у греков. Впрочем, Полибий, как и все эллины, не был в состоянии понять, что в основе этой небрежности лежала глубокая идея равенства всех граждан.

Теперь это изменилось. Подобно тому, как к наивным народным верованиям присоединился просвещенный супранатурализм стоиков, так в области воспитания наряду с примитивной народной школой появилось высшее образование, изысканная замкнутая humanitas, уничтожившая последние остатки старого равенства в обществе. Нелишне будет бросить здесь взгляд на новое обучение юношества как греческое, так и высшее латинское.

По воле судьбы человек, который окончательно покорил эллинскую нацию в политическом отношении, Луций Эмилий Павел, первым или одним из первых римлян полностью признал эллинскую культуру тем, чем она с тех пор осталась по всеобщему признанию, — культурой древнего мира. Он был уже стариком, когда ему, упоенному песнопениями Гомера, суждено было увидеть Фидиева Зевса. Но он был еще молод душой и вернулся на родину с солнечным сиянием эллинской красоты в душе и непреодолимым влечением к золотым яблокам Гесперид. Греческие поэты и художники нашли в нем искреннего поклонника, более горячего, чем кто-либо из тогдашних ученых греков. Он не писал эпиграмм на Гомера или Фидия, но ввел своих детей в царство духа. Не пренебрегая национальным воспитанием, поскольку таковое существовало, он подобно грекам заботился о физическом развитии своих сыновей. Для этого им должны были служить не гимнастические упражнения — по римским понятиям они считались неприличными, — а охота, которая у греков стала своего рода искусством. Обучение греческому языку было расширено в том смысле, что язык изучался не для того только, чтобы на нем разговаривать, но, как в Греции, с изучением языка связывалось и из него исходило все высшее образование, а именно знание греческой литературы, необходимое для ее понимания знание мифологии и истории, а затем риторика и философия. Из всей захваченной в Македонии военной добычи Павел взял себе только библиотеку царя Персея, чтобы подарить ее своим сыновьям. В его свите находились даже греческие художники и скульпторы; они завершили художественное образование его детей. Уже Катон сознавал, что прошло время, когда можно было лишь отрицательно относиться к эллинизму в этой области. Теперь лучшие люди римского общества понимали, что для римского национального характера представляет опасность не столько эллинизм во всем своем объеме, сколько его искажения и извращения. Высшее общество Рима и Италии в целом разделяло эти новые воззрения. В Риме уже давно не было недостатка в греческих учителях; теперь они стали массами стекаться сюда, на новый прибыльный рынок сбыта своих знаний, причем они преподавали не только греческий язык, но также литературу и вообще руководили общим образованием своих воспитанников. Греческие гувернеры и преподаватели философии стали теперь неотъемлемой принадлежностью римских дворцов. Впрочем, с ними обращались как с прислугой 114 , даже если они не были рабами. Потом нравы стали утонченнее. За одного раба, знающего греческую литературу, было заплачено 200 тыс. сестерций. Уже в 593 г. [161 г.] в столице существовал ряд специальных учебных заведений, в которых обучали греческой декламации. Среди этих учителей римлян уже встречаются громкие имена. Выше уже упоминалось о философе Панетии; известный грамматик Кратес из Малла в Киликии, современник и достойный соперник Аристарха, бывший в Риме около 585 г. [169 г.], нашел здесь слушателей для своих лекций, на которых он читал гомеровские поэмы и комментировал их в отношении языка и содержания.

Эта новая система обучения молодежи, революционная и антинациональная, наталкивалась отчасти на сопротивление со стороны правительства. Однако изданный в 593 г. [161 г.] приказ о высылке риторов и философов остался, как и все подобные приказы, почти безрезультатным; в частности этому способствовало то обстоятельство, что состав высших должностных лиц постоянно менялся. После смерти Катона еще часто раздавались жалобы в его духе, но уже не принималось никаких мер. С тех пор преподавание греческого языка и греческой науки было признано существенной составной частью италийского образования.

Но наряду с этим развивалось и высшее латинское образование. Мы уже говорили, как повысился уровень начального латинского образования; как место Двенадцати таблиц занял латинский перевод «Одиссеи», и как римские мальчики учились по этому переводу, словно по усовершенствованной азбуке, правилам своего родного языка, так же как греческие мальчики изучали свой язык по оригиналу. Мы видели, что известные преподаватели греческого языка и литературы — Андроник, Энний и другие — не пренебрегали преподаванием латинского языка наряду с греческим; по всей вероятности, они занимались уже не с детьми, а с подростками и юношами. Это было начало высшего латинского образования, но пока еще только начало. Преподавание языка остается элементарным, пока нет соответствующей литературы. Лишь с тех пор, как появились не только латинские учебники, но и латинская литература и последняя достигла известной законченности в произведениях классиков VI столетия [сер. III — сер. II вв.], лишь тогда изучение латинского языка и латинской литературы действительно вошло в состав высшего образования. После этого уже недолго пришлось ждать эмансипации от греческих преподавателей языка.

По примеру Кратеса, который читал на своих лекциях поэмы Гомера, образованные римляне стали читать с кафедры также произведения отечественных писателей: «Пуническую войну» Невия, «Хронику» Энния, впоследствии также стихотворения Луцилия. Сначала это делалось в узком избранном кругу, а потом и публично в заранее назначенные дни и при многочисленном стечении публики. Чтение сопровождалось иногда критическими комментариями по примеру грамматиков, читавших произведения Гомера. Эти литературные лекции читались бесплатно образованными дилетантами (litterati). Формально эти лекции не были преподаванием для юношества, но они хорошо подготовляли юношество к чтению и пониманию классической латинской литературы.

Подобным же образом обстояло дело с искусством латинской речи. Знатных римлян уже с ранних лет приучали произносить публично панегирики и судебные речи; таким образом, недостатка в этого рода упражнениях никогда не было. Однако настоящее ораторское искусство возникло впервые только в рассматриваемую эпоху, в результате новой системы образования с ее исключительным, аристократическим характером. Первым римским адвокатом, обрабатывавшим форму и содержание своих речей по всем правилам ораторского искусства, считается Марк Лепид Порцина (консул 617 г. [137 г.]); оба знаменитых адвоката времен Мария — мужественный и живой Марк Антоний (611—667) [143—87 гг.] и тонкий, сдержанный Луций Красс (614—663) [140—91] — были уже мастерами искусства красноречия. Упражнения молодежи в декламации, конечно, были расширены и углублены; однако, как и упражнения в латинской литературе, они сводились к тому, что начинающий был лично связан с мастером этого искусства и учился на его примере и уроках.

Формальное преподавание латинской литературы и латинской риторики началось примерно в 650 г. [104 г.]. Его ввел Луций Элий Преконин из Ланувия, прозванный Стилоном («человеком грифеля»). Это был почтенный римский всадник строго консервативных убеждений. С избранным кружком молодых людей, среди которых находились Варрон и Цицерон, Стилон читал Плавта и аналогичные произведения, обсуждал с авторами их наброски речей, и помогал своим друзьям составлять такие наброски. Это было уже действительным преподаванием, но Стилон не был учителем-профессионалом, он преподавал литературу и красноречие так, как преподавали в Риме законоведение, в качестве старшего друга подающих надежды молодых людей, а не в качестве оплачиваемого профессионала, готового к услугам каждого желающего.