Читать интересную книгу Фартовые ребята - Леонид Влодавец

— Это приговор? — с ледяным спокойствием спросила Татьяна.

— Нет, пока только обвинительное заключение. Оправдывайся!

— Во-первых, с чего вы взяли, что этот конвертик мог лежать только в папках Ханнелоры? Ветров и Светлана были в спецпомещении объекта «Лора» и могли прибрать этот конвертик отдельно от них.

— Света забрала папки, не имея представления о том, что в них содержится. Ветров тоже об их содержании ничего не знал, кроме того, что вычитал в «повести Белкина». Прочесть их содержимое они не могли. Тем более оценить значение этого конвертика. Кстати, вот здесь, в его верхней части, имеются два прокола от иглы. Он был к чему-то подшит, неправда ли?

— Вам виднее.

— Ну, это мы позже уточним, — пообещал Сергей Сергеевич. — Папки посмотреть недолго. И если обнаружится, что на какой-нибудь обложке или страничке присутствуют дырочки, похожие на эти, то это будет подтверждением в пользу того, что конвертик оттуда, мягко говоря, свистнули. А затем передали, допустим, тому же Ветрову. Чтобы тот завернул его в рублевую бумажку и подал бомжу по кличке «Билли Бонс». Или отдал его липовым похитителям, которые потом организовали ему героическое спасение, не пожалев для этого трех ненужных в хозяйстве жлобов и «Ниссан-Патрола», который, как выяснилось, числится в угоне.

— Не слишком ли это сложно? — засомневалась Татьяна.

— Ворон — птица мудрая. А Соловьев, который за ним стоит, — в некотором роде гений. На самом деле, конвертик аккуратно расклеили, если он еще не был расклеен, сделали отпечатки с пленки, а потом снова заклеили и отдали Ветрову, который благополучно «бежал», совершив пару героических подвигов. Заодно, кстати, притащив компромат на моего родного сына…

— …Или на меня, — все так же спокойно, без дрожи в голосе добавила Баринова.

— Тебе виднее, — без улыбки констатировал Сергей Сергеевич. — Вообще-то, муж и жена — одна сатана.

— Только не мы с Мишей, — сказала Татьяна. — И вы это хорошо знаете.

— Знаю, — кивнул Сергей Сергеевич. — В общем, так. От работы я тебя временно отстраняю. Пропуска на вход в Центр и выход из поселка — на стол. Ключи от сейфа и кабинета — тоже. Будешь находиться под домашним арестом до окончания расследования.

Татьяна невозмутимо выложила на стол пропуска и ключи.

Сергей Сергеевич нажал какую-то кнопочку, и уже через минуту в кабинет вошел плечистый парень из СБ ЦТМО.

— Валентин, организуй сопровождение Татьяны Артемьевны до нашего дворца и передай Пашинцеву, что в отношении нее вводится третий режим.

— Есть! Пройдемте, Татьяна Артемьевна… — корректно, но внушительно произнес эсбэшник.

— Я сумочку оставила в кабинете, — припомнила Баринова.

— Ничего, не пропадет, — успокоил ее свекор. — Идите!

Когда арестованная невестка удалилась, конвоируемая Валентином, Сергей Сергеевич вновь взялся за внутренний телефон.

— Михаил? Не сильно занят? Зайди-ка, сынок! Да, прямо сейчас. Очень срочно!

Президент фирмы «Барма» сумел преодолеть пятнадцать метров, разделяющие двери кабинетов, аж за пять минут.

— Садись, — отец указал Михаилу на тот же стул, где до него сидела Татьяна. — Сколько ты уже живешь на втором режиме?

— Пятый день, — мрачно ответил сын.

— Скучно, наверно? Ни в кабак съездить, ни в казино… Небось, даже деньжата залежались? — спросил Баринов-старший с легкой издевкой.

— Думаешь, я не понимаю, что дело не в этом? — обиженно произнес Михаил. — Ты мне не доверяешь?

— Я всем не доверяю, дорогой сынок. Мы не в игрушки играем, а потому я не могу тебе позволить вести жизнь плейбоя. Я тебя предупреждал три раза. Первый раз, когда ты просадил в казино полста тысяч баксов за одну ночь, причем на глазах стукача налоговой полиции. Это обошлось парой взяток. Второй раз, когда ты решил покататься по ночной столице на скорости 120 км в час и сбил гаишника. Его семья сейчас от меня тысячу баксов в месяц получает, за потерю кормильца, плюс тем, кто тебя должен искать, пришлось отстегнуть пять тысяч. Ну и третий случай, когда тебя зацепила шлюха с контактом на Соловьева. Любой другой работник был бы за это уволен без выходного отверстия. Или, минимум, посажен на третий режим. Ты отделался вторым. Только потому, что я твой отец. А теперь, между прочим, у меня в отношении тебя и твоей супруги появились веские подозрения…

— Какие? — испуганно спросил Михаил.

— Вот листочек, добрые люди из команды Ворона попросили одного мальчика это подписать в качестве «признания». Читай и думай, что ответишь.

«А руки-то у него дрожат…» — с грустью отметил Сергей Сергеевич, когда сын взял «признание» и начал читать. Михаил читал, соображая про себя что-то…

«И глаза бегают… Как в детстве, когда шкодил. Эх, беда!» — без злобы, скорее сокрушенно подумал Баринов-старший.

— Ладно, — произнес он вслух. — С ответом можно подождать. Прослушай, о чем мы тут с твоей супругой беседовали.

Сергей Сергеевич включил второй, встроенный в стол диктофон, на который записалась не только беседа с Татьяной, но и воспроизведение с первого, когда старший Баринов прокручивал для невестки запись разговора с Никитой.

Наверное, то, как реагировал Михаил на слова, звучавшие из динамика, можно сравнить с летней питерской погодой. Двадцать минут солнца с духотой от раскаленного асфальта и следом двадцать минут дождя с пронизывающим ветром. А потом — по новой жара с духотой и по новой дождь с ветром. Михаил менялся в лице даже с меньшей периодичностью. Временами он краснел, ему хотелось что-то сказать, но он явно боялся усугубить свое положение. Затем он успокаивался, даже приободрялся и опять сдерживал себя, как видно, опасаясь, что скажет себе во вред. Наверно, будь это чужой человек, Сергея Сергеевича эта реакция немало позабавила бы, но это был сын, единственный, на данный момент, наследник…

— Значит, ты ее арестовал? — спросил Михаил, когда отец выключил диктофон.

— Перевел на третий режим. Придется провести серьезное расследование, — с каменным лицом произнес Сергей Сергеевич. — Пока еще нет веских доказательств ее прямой работы против нас. Поэтому она так уверенно и держится. А специалист она хороший, и мне не хотелось бы совершить ошибку. К тому же заменить ее будет трудно. Ты со мной согласен?

— Конечно, — заторопился Михаил.

— Ну ладно, иди работай… Я тут заговорился с вами, а мне уже пора в восьмой сектор заглянуть. Лариса просила осмотреть ноль-четверку после ее возвращения. Так что, если ко мне какие-то вопросы появятся, — в течение часа меня на месте не будет… Да, тут твоя супружница жаловалась, что забыла сумочку в кабинете. А ключи я у нее отобрал. Возьми их, будь добр, забери сумочку и положи к себе в сейф. Когда я вернусь, придется ее осмотреть.

Михаил вышел из директорского кабинета, а Сергей Сергеевич, заперев двери, сел к монитору своего мощного компьютера, на экране которого светилась заставка — какие-то слоны и носороги бесконечной вереницей шли справа налево.

Баринов-старший убрал с экрана заставку и вывел на монитор картинку с телекамер, установленных в коридоре. Михаил как раз вышел из приемной в холл между тремя кабинетами, но двинулся не к себе, а в кабинет Татьяны.

— Ну-ну, — вздохнул Сергей Сергеевич, включая видеозапись в тот момент, когда Михаил вставил ключ в замочную скважину. Когда сын, воровато оглянувшись и убедившись, что в коридоре никого нет, вошел в кабинет своей супруги и закрыл дверь, старший Баринов включил камеры, установленные в кабинете. Их было четыре, и на экране, разделившемся на четвертушки, можно было наблюдать Михаила в любом углу комнаты.

Младший Баринов запер за собой дверь, что заставило отца только покачать головой.

Татьянина сумочка лежала на письменном столе, и Михаилу не надо было ее долго искать. Казалось бы, зачем запирать дверь, если только и надо, что взять эту скромную, но изящную вещицу и перенести ее в кабинет напротив? Но Михаил открыл сумочку. А его отец сразу же развернул на весь экран ту четвертушку изображения, с которой были наиболее четко видны манипуляции отпрыска.

— Подонок… — с горечью вздохнул Сергей Сергеевич, когда увидел, как Михаил, вынув из кармана какую-то монету, подкладывает ее в сумочку. Разрешающая способность камеры не позволяла Баринову-старшему разглядеть достоинство монеты, но он и так знал, что это тот самый пятак 1961 года, который фигурировал в рассказе Никиты.

Михаил, подбросив жене в сумочку «улику» и вроде бы уже намеревавшийся уйти, вдруг остановился. То ли вспомнил о чем-то, то ли увидел нечто, натолкнувшее его на мысль. Сунув руку в сумочку, он вынул оттуда какой-то маленький ярко-красный предмет. Сперва показалось, будто это помада, но уже через минуту, когда Михаил развинтил цилиндрик, Сергей Сергеевич разглядел — игольница!