поэт: «Что может быть опасней злобного глупца?»
– Умный подлец, – пробормотал крайн.
– Ты полагаешь? – приподняла бровки госпожа Элоиза. – Взгляни туда. Сейчас эти люди ведут себя ничуть не лучше. Глупый слух, самый пустяшный повод способны взбудоражить их настолько, что они становятся опасны.
– Слепая ярость безумной толпы.
– Именно так, – подхватила госпожа Элоиза. – Глупцы или безумцы. И что прикажешь с ними делать? Не станем же мы в них стрелять.
– Неужели не станете? – ласково спросил крайн, и Илка понял – теперь никакая щель не спасет. Нет, что ни говори, хорошее место это Загорье… Главное – далеко отсюда…
– Я думаю, все можно уладить миром, – нежно, но настойчиво сказала госпожа Элоиза и остановилась, достигнув цели – широкой лестничной площадки у входа на галерею. – Они желают видеть крайнов. Поговори с ними. Подтверди, что старые распри забыты, что дом Гронских по-прежнему предан дому Ар-Морран, что новый договор будет заключен немедленно.
Последние слова она произнесла громко и четко, будто надеясь, что ее услышат из-за сомкнутых спин защищавшей лестницу стражи. Толпа по-прежнему вопила «Смерть!», но те, кто успел забраться на лестницу, приумолкли, прислушиваясь.
Господин Лунь небрежным взмахом руки разогнал стражу, спустился на несколько ступенек. Пробравшийся к лестнице Тонда ловко подтолкнул к нему Варку и Жданку. Варка снова пристроился за правым плечом крайна, а Жданку, от греха подальше, пихнул в середину, за его сгорбленную, но надежную спину.
– Я – Рарог Лунь Ар-Морран-ап-Керриг, крайн из серых крайнов Пригорья. Я хотел бы знать, зачем вы здесь?
Хрипловатый голос, давным-давно сорванный и обычно тихий, каким-то чудом заполнял все пространство забитого народом двора. Толпа всколыхнулась, забормотала грозно.
– Смерть Гронским! – неуверенно крикнул кто-то.
– Да-да. Все как всегда… Пятнадцать лет назад вы швыряли камни в крайнов, теперь настал черед Гронских. В будущем, полагаю, камни снова полетят в крайнов. Или в тех, на кого вас натравят в следующий раз. Впрочем, это не мое дело. Развлекайтесь. Сегодняшняя забава обещает быть особенно интересной. Во-он там сидят сорок арбалетчиков. Да и трубежская стража чего-то стоит. Так что многих наверняка убьют. Но вы тоже не лыком шиты и в таких делах привыкли действовать дружно. По трупам пробьетесь наверх, мимоходом растерзаете госпожу Элоизу… Господин Влад без боя, конечно, не сдастся, ну а господин Стас, скорее всего, сбежит, если уже не сбежал… Заодно можно неплохо поживиться в господских покоях. Ах да, не забудьте поджечь дом, – он легонько постучал по перилам, – отличное сухое дерево. Ничто так не веселит душу, как хороший добротный пожар. Что ж, не буду вам мешать. – Он сделал движение, чтоб уйти.
– Договор, – тихонько простонала за его спиной госпожа Элоиза.
– Ах да, договор…
На площади стало тихо. Ни звука, кроме дыхания сотен разгоряченных людей. Крайн поднял правую руку, взглянул на солнце.
– Сей договор заключается с высокородным Станиславом Гронским, его чадами и домочадцами, челядинцами и воинами, всеми, кто служит ему и признает его власть. Мы, крайны Пригорья, клянемся никогда не делить с ними ни земли, ни неба, ни воды, ни хлеба, ни горя, ни радости.
Толпа тихо охнула.
– Клянемся, что бы ни случилось, никогда не защищать их самих, их скот, поля и жилища.
– Дорогой, если это шутка, то шутка дурного тона, – громко сказала госпожа Элоиза.
– Клянемся никогда не исцелять их тела и души, не наставлять их в искусствах и ремеслах, никогда не судить и не миловать.
– Рарог, остановись, – тихо сказал Влад Гронский, – люди не виноваты.
– Взамен они освобождаются от любых обязательств и обретают полную свободу поступать со своими ближними так, как им будет угодно.
– Погоди-ка, – шепнул Илка, – вроде в Столбцах он все наоборот говорил.
– Сей договор является единственно законным, отменяет все предыдущие. И считается вступившим в силу с момента его провозглашения.
Толпа убито молчала.
– Круто берешь, – ухмыльнулся Тонда, снизу вверх глядя на уронившего руку крайна. – Как это у вас называется? Отречение? Не, отлучение.
– Пойдем с нами, – тихо сказал господин Лунь, – я тебя через колодец проведу, к обеду будешь дома.
– Не, у меня тут моя скотинка.
– Как знаешь.
– Как ты посмел! Ублюдок крылатый! – Изящная госпожа Элоиза налетела на них разъяренной гарпией.
– Благодарю вас, госпожа. Смиренно благодарю вас за то, что назвали меня крылатым.
– Мы не принимаем… Мы никогда не примем…
Варка с Илкой не сговариваясь развернули щит, да так и держали его до самого входа в колодец.
Глава 18
В замке было тоскливо. Господин крайн пребывал в черной меланхолии. Снова отказывался от еды, наружу не выходил, целыми днями сидел на скалах, глядел на полоску цветущих садов. Сады отцветали буйно, кипели белым и розовым, казалось, даже сюда доносится тонкий аромат. Не добраться туда, не вернуться, не долететь. Одна радость – поднять ветер и следить, как кружатся над скалами летучие лепестки.
Новостей никаких в замок не доходило, ни плохих, ни хороших, ни про трубежские дела, ни про настырного Вепря. Ланка и Жданка дважды бегали к Петре, но ничего интересного, кроме пирогов, оттуда не принесли. Во второй раз там обнаружился Тонда, постоянно ухмылявшийся и, кажется, не вполне трезвый. Про Трубеж он ничего не знал, да и знать не хотел, так как вместе со своей Сивкой смылся оттуда прежде, чем всерьез началась драка.
Варка, устав ждать очередных неприятностей, нашел себе занятие. Скоро под крышей избушки уже сушились пучки молодой, самой полезной, крапивы, свернувшиеся корешки мать-и-мачехи, мелкий земляничный лист.
Фамка, потихоньку вздыхая, собирала зимние вещички – готовилась к походу в Загорье. В то, что удастся здесь задержаться, она не верила.
Тишина и спокойствие длились до тех пор, пока Ланке не захотелось полить цветочки. Алые тюльпаны, поднявшиеся вслед за гиацинтами, бессильно клонили головы. Месяц цветень-земляничник начался тяжкой, оглушающей жарой. Даже здесь, у самых гор, солнце палило нещадно. Любимая полянка настойчиво требовала воды.
Ланка принесла пару ведер, запыхалась и решила, что тут требуется грубая мужская сила. Но эта самая сила оказалась на удивление трудно уловимой. Хитроумный Илка исчез еще до того, как Ланка пошла за ведрами. Простодушный Варка покивал, сказал: «Ладно, потом» – и в глубокой задумчивости удалился неизвестно куда.
На помощь решительно пришла Жданка. Таскать ведра ей тоже не хотелось, но она заверила Ланку, что знает способ получше. Мол, господин Лунь научил – через полчаса все будет в порядке…
И правда, не прошло и получаса, как над пустошью нависла, ощетинилась острыми вспышками молний страшенная черная туча. Ударил ветер, по драгоценным цветочкам хлестнул ливень вперемежку с крупным ядреным градом. Над горами темный облачный воздух скрутился