Ты что… Мне сказали, она погибла в госпитале, вместе со всеми…
– И тебя это огорчило, не так ли? Оделся в рубище и посыпал голову пеплом. Ночей не спал. Не пил и не ел.
– Пил… – прервал поток издевательских замечаний Влад, – неделю пил не просыхая…
– Так вот, в тот день ее не было в городе. Еще до рассвета она ушла собирать душицу к Сафонову обрыву. Ее поджидали за Сафоновой рощей.
– Но им не удалось?..
– Нет.
– Почему?
– Потому что она собирала травы не одна. Твой брат пожелал проститься с ней.
– Ясь вернулся в армию. Он убит под Кременцом еще в самом начале войны.
– Тебе так сказали или ты сам выдумал эту ложь? Не доехал твой брат до армии. Тем утром он был с ней. Так что вашим людям очень не повезло. Прежде чем потерять сознание, он зарубил семерых. Троих успокоила сама Марилла. Только троих. Они-то остались живы. Драться ее никто не учил, сам понимаешь. Ей и не снилось, что люди могут быть настолько жестоки.
– Почему она не улетела?
– Не могла его бросить. Впрочем, человеку этого не понять. А еще у них были арбалеты. Птиц и крайнов лучше бить влет. Но, видишь ли, несмотря ни на что, она узнала кое-кого из нападавших. Там были стремянный твоего дядюшки, младший конюх и, что самое любопытное, четверо доверенных телохранителей милой тетушки Элоизы.
– Неправда!
– Правда. У прекрасной Элоизы был свой интерес. Весь город знал, что она положила глаз на твоего старшего братца.
– Д-да… я тоже замечал. Но не верил. Все-таки родственница, как-никак тетка.
– Только по мужу. Лет на десять постарше Яся, но ее это, как видно, не волновало. Еще бы. Красавец, герой войны, полковник королевской гвардии. Марилла мешала ей куда больше, чем моя мать. Хотя моя мать тоже мешала. Трудно быть первой дамой в городе, когда рядом прекрасные крайны. Сравнение не в пользу тетушки Элоизы. Что это цвет лица у тебя… Того гляди удар хватит. Но я тебя спасать не буду. Даже если бы руки свободны были, не стал бы.
Варка понял, что враг ослабел, и, многозначительно толкнув Илку, с грохотом ворвался в покорно распахнувшуюся дверь. Господин Влад в это время приложился к бутылке и, запрокинув голову, как раз сделал порядочный глоток. Варка левой рукой вцепился в его волосы, стянутые в короткий хвост, сильно дернул вниз. В правой руке вновь возник нож, с разгону пропоровший высокий ворот камзола. Острие впилось в обнажившуюся шею. Илка в этот миг кромсал сложные путы господина Луня.
Влад Гронский, осторожно разжав пальцы, позволил бутылке упасть и медленно развел руки. Нож дрожал у его горла. Мальчишку-крайна трясло то ли от страха, то ли от ярости. По опыту Влад очень хорошо знал, что может натворить перепуганный новобранец. Перед глазами всплыло лицо Козьего Пастыря, наискось рассеченное запекшимися кровью шрамами. Только не раздражать, не делать резких движений.
– Замри, – прошипел мальчишка, – не дергайся!
Влад дергаться не собирался. Плавно, почти незаметно переменив позу, он слегка повел плечом и резко выкрутил мальчишке руку, надеясь перехватить нож. Это ему удалось, вот только нож исчез прямо из сомкнутых пальцев, а мальчишка вывернулся, как намыленный, и через секунду оказался рядом с крайном, брезгливо стряхнувшим с рук остатки льняных полотенец с вышитым гербом Гронских.
– Я твой щит!
– Безусловно, – согласился крайн, – только не надо так орать.
Влад тяжело вздохнул. Он знал, что такое щит. Да еще тройной. Теперь по ним хоть из пушки пали…
Друг юности Рарка Лунь и в связанном виде был не слишком приветлив. Теперь же задушевной беседе наверняка конец. Влад поморщился, поправил ворот, осторожно провел пальцем по шее. Царапина сильно кровоточила.
– Это тебе за Жданку, – мрачно сказал Варка, – еще к нам полезешь – вообще голову отрежу.
– Кстати, где рыжая? – поинтересовался крайн, неторопливо поднимаясь. – Зовите ее, мы уходим.
Варка с Илкой переглянулись.
– А… разве она не с вами?
Господин Лунь, приподняв левую бровь, обратил взор на Влада:
– Где девочка?
– Девочка? – смущенно пробормотал Влад.
– Так я и знал! – выдохнул Варка, рванулся к нему и обмяк, упал на колени, остановленный железной рукой господина Луня.
«Все-таки сорвался, – подумал Влад, – совсем еще зеленый». Юный крайн давился сухим бесслезным плачем, силился что-то сказать, но изо рта вылетали только отдельные слова.
– Убийца… я так и знал… еще зимой хотели… зачем… зачем… я же говорил, не надо ее брать.
Оставив Варку, крайн шагнул вперед.
– Где девочка, Гронский?
Полчаса назад Влад Гронский утверждал, что готов бестрепетно смотреть в глаза крайна, в смертоносный холодный вихрь, неотвратимо приближавшийся, чтобы поглотить его душу. Закрыв лицо руками, он отшатнулся, спиной вперед нырнул в приоткрытую дверь и, срывая ногти, запер ее за собой.
* * *
– Эй, – растерянно сказал Илка, в который раз почувствовав себя единственным вменяемым в компании опасных безумцев, – может, мы сначала уйдем отсюда, а уж потом…
Что будет потом, он точно не знал. Представить Жданку мертвой не мог. Белое лицо в ржавых точках веснушек… Рыжие волосы в липкой красной луже… Б-р-р…
Крайн нагнулся, резко поставил Варку на ноги.
– Ивар…
– А… – безжизненно отозвался Варка.
– Надо уходить.
– Да.
– Здесь в доме есть колодец. Идем.
– Да, – повторил Варка, которого крепко взяли выше локтя и подтолкнули к двери.
– А что до славного города Трубежа, – мерно, будто вколачивая в гроб дюймовые гвозди, проговорил крайн, – крайны построили его, крайны его и разрушат.
Глава 17
За дверью не оказалось никакой охраны. В длинном темноватом коридоре было пусто и так тихо, словно заветная мечта господина Луня уже сбылась и род Гронских исчез с лица земли. Крайн уверенно двинулся вправо мимо ряда узких, забранных цветным стеклом окон.
«Ненавижу витражи», – устало подумал Варка, привычно пристраиваясь по правую руку.
– Я твой щит, – пробормотал Илка, заняв свое место слева.
Они шли в мертвой тишине мимо цветных стекол и темных дубовых панелей. Откуда-то снаружи, из-за непроницаемых окон доносился неясный шорох. «Дождь», – прошептал Варка. Разве за проклятыми стеклами поймешь? Полчаса назад ему казалось, что светит солнце. Шум и плеск становились все громче, стали различимы глухие удары, треск, неясные крики. Илка покосился на крайна. Господин Лунь продолжал идти с таким видом, будто все это его не касается. Цветные стекла ближайшего окна со звоном брызнули в стороны, жалобно дребезжа, посыпались на пол. О щит с Варкиной стороны со всего маху ударился здоровенный булыжник. В дыру ворвался яркий дневной свет.
«Ого», – сказал Илка, в глубине