Ему пришло в голову рассказать обо всем Натали, и он отправился в монастырскую гостиницу. На воротах стоял мрачный Григорий и не преминул заметить:
— Что-то ты зачастил в село ходить, брат.
— Прости уж, — отвечал Дима благодушно. — Дела у меня.
Тот, ожидавший, вероятно, резкой отповеди, даже опешил и не нашел, что сказать еще. Дима вышел за ограду и прошел к гостинице.
Натали находилась в своем номере, и появление Димы оказалось для нее приятной неожиданностью.
— Ну, — сказал Дима весело. — Что случилось? Или Женя Дружинин на милицейской машине не появился, или вы все же решили остаться.
Она улыбнулась.
— А вы как думаете?
— Я полагаю, мой совет перевесил соображения грубой целесообразности, — сказал Дима.
— Вы угадали, — смеясь, отвечала Натали. — Но я теперь в отчаянном сомнении. У меня в жизни полная неопределенность, мне надо заниматься устройством, надо возобновлять знакомства, а я здесь, в России…
— Вы об этом батюшке говорили?
— Говорила, конечно, — вздохнула Натали. — Но, мне кажется, он меня не понял. Да и что он может понять в моих парижских заботах?
— Милая моя, не заблуждайтесь, — посоветовал Дима, качая головой. — Батюшка может не знать подробностей вашего быта, но основные устремления ему известны досконально. За последние две тысячи лет в этом вопросе не было придумано ничего нового, знаете ли.
— Вы так полагаете? — возмутилась Натали. — По-вашему, я собираюсь немедленно отправиться на панель или заняться торговлей наркотиками?
Дима рассмеялся.
— Я вовсе не предполагал никакого криминала, — возразил он. — Но всякое устройство в той жизни, которую вы вели прежде, батюшкой будет категорически отрицаться. Я вам заранее могу определить те приоритеты, о которых он вам будет говорить. Это отношения с родителями, это возможность брака и семьи, это, наконец, церковная жизнь. А уж место работы можете выбирать себе сами.
Она вздохнула и кивнула.
— Он именно про это и говорил, — сказала она.
— А вы считаете, что это не главное? — спросил Дима насмешливо.
— Не знаю, — сказала она. — Во всяком случае я остаюсь. Вы не поможете мне с жильем, потому что платить за гостиницу мне уже не по карману?
— Конечно, помогу, — пообещал Дима. — Кстати, пойдемте, прогуляемся по селу и заглянем в гостеприимные дома. У меня на примете их несколько.
Натали немедленно поднялась и стала одеваться.
— Я думала обратиться к Пелагее, у которой отсиживалась в тот день, — сказала она, — но она настроена в отношении меня не очень приветливо. Я для нее всего лишь заезжая городская дамочка.
Дима не ответил.
Они вышли на улицу, где сияло солнце, делая окружающий снег просто ослепительным, и Натали ахнула.
— Какая красота, — воскликнула она. — Это же настоящая сказка!..
— Это только декорация для сказки, — промолвил Дима. — Сказка — это приключение сердец.
Натали глянула на него с интересом и сказала:
— Красиво сказано. Это цитата?
Дима покачал головой.
— Порыв души. Я нахожусь в приподнятом благодатном состоянии, потому что нынче мирился со своими врагами. В таком состоянии творчество совершается автоматически.
— Мирились со своими врагами? — заинтересовалась Натали. — Вы расскажете?
Дима стал рассказывать о том небольшом чуде, что произошло в кабинете наместника только что, но воодушевление его перехлестывало логику словосочетания, и в результате получался восторженный абсурд. В конце концов он сам это понял, рассмеялся и махнул рукой.
Пребывая в безоблачном настроении, он и подумать не мог, что от самых монастырских ворот за ними следовал незнакомый мужчина, невозмутимо поглядывавший для вида по сторонам и старавшийся не приближаться близко к объекту своей слежки. И только тогда, когда «объекты» удалились достаточно далеко от центра, мужчина ускорил шаг, чтобы догнать их.
19
— Простите, — услышали они позади себя. — Вы мне не подскажете?..
В тот момент, когда Дима с Натали обернулись, чтобы откликнуться на просьбу о помощи, из-за угла вывернул трактор с санями, в которых сидели румяные от мороза женщины. Это возвращалась с фермы смена коровниц в телогрейках и теплых платках, и по случаю мороза женщины согревались дружным хоровым пением. Если преследователь и хотел предпринять какие-то решительные шаги, то на виду у десятка женщин это было безумием. Он повернулся к женщинам и, улыбаясь, помахал им рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Увидев его профиль, Дима мгновенно вспомнил вагон-ресторан, испуг Валерии Метлицкой, и тех двоих, которых она испугалась. Тот, которого он разглядел плохо, был Смидовичем, а вторым был этот, которого он увидел теперь на окраине села.
— Вы что-то хотели? — спросил Дима с вежливой улыбкой, когда трактор проехал мимо и песня затихла.
Мужчина глянул на него испытующе, и Диму кольнул этот взгляд. Он заулыбался еще шире.
— Вы приезжий, да?
— Да, — сказал тот. — Как мне пройти на почту?
— Но вы идете в противоположную сторону, — сказал Дима.
— Потому что заблудился, — сказал тот. — Вы не будете столь любезны проводить меня?
— О, в этом нет необходимости, — сказал Дима. — Дорога на почту прямая, просто идите по этой улице туда и непременно придете на место.
— Спасибо, — сказал тот.
— Ничего, — махнул рукой Дима.
Некоторое время они смотрели друг на друга, потому что ни тот, ни другой не выражали намерения повернуться и пойти своей дорогой.
— Туда, — сказал Дима еще, указав направление рукой.
Мужчина кивнул, повернулся и пошел. Дима некоторое время смотрел ему вслед, чувствуя, как окаменели его ноги.
— Чем он вас так заинтересовал, этот человек? — спросила Натали.
— Где-то я его видел, — пробормотал Дима. — Ладно, пошли.
Неподалеку располагался дом сельского агронома Приспелова, который нынче стал фермером и выращивал безо всякого коммерческого успеха лен. Приспелов бывал в монастыре, а главное, бывал в монастырской библиотеке, хотя интересовали его не богословские труды, а секреты выращивания его капризной культуры. До революции монахи Ксенофонтова имели свои поля и выращивали лен.
Самого Приспелова в доме не оказалось, но дверь открыла его жена, которая была духовным чадом отца Елеазара и Диму знала хорошо.
— Что вам, отец библиотекарь? — спросила она с готовностью услужить.
— Позвонить от вас можно? — спросил Дима.
— Конечно, — сказала та.
Дима предложил Натали пройти с хозяйкой на кухню, попить колодезной воды, а сам сорвал трубку аппарата, висевшего почему-то в прихожей, и стал набирать номер райотдела милиции.
— Можно капитана Левшина? — спросил он.
— Капитан в отъезде, — отвечал дежурный. — А кто спрашивает?
— С ним можно срочно связаться? — спросил Дима нервно.
— Кому можно, а кому и нельзя, — отвечал дежурный уже грубо. — Чего вам надо, говорите!..
Дима потянул себя за мочку уха, чтобы успокоиться, и сказал:
— Тогда записывай, дежурный. Послушник монастыря Дмитрий Никитский просит передать капитану Левшину, что подозреваемый в убийстве Звонок только что был замечен на улицах села. Более того, он меня преследует.
— Какой звонок? — переспросил раздраженно дежурный. — Какое убийство? Это что, шутка у вас такая?..
— Идиот! — не выдержал Дима. — Ты что, не слушал про убийство около магазина? Не знаешь, про то, как зарезали нашего Хворостова?..
— Ну, знаю, — пробормотал дежурный неуверенно.
— Так вот, убийца теперь идет за мной и хочет меня убить.
— А где вы находитесь?..
Вдруг в трубке возникла полная тишина.
— Алло! — закричал Дима. — Дежурный!.. Я на улице Фестивальной, дом агронома Приспелова!..
— Не слышит он тебя, — услышал он спокойный и уверенный голос.
Дима резко повернулся и обомлел. За его спиной стоял этот самый Звонок и острием ножа чесал себе щеку.
— В чем дело? — спросил Дима.
— За дурака меня считаешь? — хмыкнул незнакомец.