Читать интересную книгу Опасное искусство (СИ) - Кэмерон Кальтос

Элисаэль, до этого молча слушавшая его рассказ, сейчас удивлённо уточнила:

— Ты сражался на Арене?

— Да, и это было совершенно сумасшедшее время. В отличие от многих отчаявшихся бедолаг, которые выходили на поединок от безысходности, я искал в этом развлечения. К тому же, я уже тогда неплохо сражался и выигрывал все бои. Это ослепило меня славой. Мне очень хорошо платили, меня начали узнавать на улицах, я завёл много сомнительных знакомств, в том числе и с ребятами из Гильдии Воров. Я спал со многими женщинами и часто за деньги.

Он сказал это очень осторожно, но Элисаэль никак не отреагировала и молча ожидала продолжения рассказа. Витражи над ними укоризненно смотрели сверху ликами богов, но Габриэль не думал, что им есть дело до него и его жизни. Поэтому он рассказывал всё Элисаэль и только на её прощение надеялся. Это была смелая надежда.

— В один день это всё закончилось. Меня обманули во время поединка: противник подкупил мага на трибунах, и я впервые оказался побеждён. Меня пронзили клинком насквозь, и в тот день я должен был умереть. Но Мастер Меча всегда был ко мне благосклонен, и он позвал целителя. Я выжил. И очень захотел отомстить. Я нашёл того мага и убил его. А потом всё же вышел на арену в последний раз, попросив Мастера Меча выставить меня против того бойца. Его я тоже убил. И, знаешь, я получил от этой мести настоящее удовольствие. Именно в тот момент я стал убийцей Тёмного Братства, хотя сам ещё об этом не знал. В тот момент, когда начал наслаждаться убийствами. Эта тропа, как выяснилось, очень далеко завела меня. — Габриэль подумал и решил, что именно так оно и было. Именно после ухода из Имперского Города он перестал узнавать самого себя. — После этих событий меня нашла одна из Тёмных сестёр и предложила присоединиться к ним. Чтобы проверить меня, мне подсунули лёгкое дельце — убить одинокого фермера далеко от города, — и я убил его. Ведь Тёмное Братство даст мне не только деньги и крышу над головой, но и это чувство опасности, за которым я постоянно гнался. Так я думал. Но первое время мне не нравилось находиться среди остальных братьев, я постоянно хотел уйти из Убежища, и лучший способ это сделать — взять контракт. Однако потом… я очень привязался к ним. Они стали моими хорошими друзьями.

Габриэль зачарованно смотрел на блеск её волос и невольно вспоминал Леонсию и Тавэла. Раньше он не задумывался о том, что в Тёмном Братстве его самыми близкими наставниками были альтмерский чародей и его красивая дочь с белыми, как снег, волосами. Сейчас, когда для него всё меняется (и Габриэль не собирается с этим спорить), ему хотелось бы стать ближе с другим альтмерским чародеем и его красивой дочерью, на волосы которой он смотрит сейчас, как зачарованный идиот. Тэниэрисс и Элисаэль в самом деле напоминали Оргистров, хоть и были совершенно другими. Это было забавно.

— Мне казалось, что я способен убить любого, — тихо продолжил Габриэль. — Я убивал на Арене, убивал в Тёмном Братстве, убивал негодяев в городских переулках и на больших дорогах, я давно перестал считать все эти трупы и забывал их, как только клинок возвращался в ножны. Но однажды меня и ещё одну сестру отправили на самый важный и сложный контракт. Нам предстояло проникнуть в графский замок на праздник и убить приглашённых гостей — целую семью. Двух мужчин, пожилую женщину, её дочь и совсем маленькую девочку шести-семи лет. Я понял, что не смогу этого сделать. Леонсия обещала мне, что сама этим займётся, но всё пошло наперекосяк. И женщин убил именно я. Девочку я убил первой, а дальше уже ничего не помню. Я до сих пор её вспоминаю и не могу простить себя. Не понимаю, когда я стал тем, кто может убить ребёнка, повинуясь прихоти богачей?

Сейчас Элисаэль опустила голову, будто устала от тяжести этого лунного света. Габриэль был готов к тому, что она его снова попросит уйти.

Но Элисаэль вдруг сказала:

— Мало кто не слышал бы об этом случае. Говорили, что убийца сбежал, спрыгнув со стены крепости в море, и его тело нашли через несколько дней на берегу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Так и было, — подтвердил Габриэль. — Только тело, которое якобы вынесло волнами, — это обман. Тёмное Братство заметало за мной следы. А я… а я этого прыжка мог не пережить. Меня подобрал один босмерский колдун на границе и спас. Хотя здесь ещё с какой стороны посмотреть. Я до сих пор пытаюсь понять, почему я жив, но об этом, наверное, мне не стоит рассказывать.

— Я хотела бы это услышать, — осторожно попросила Элисаэль. — Расскажи.

Габриэль вздохнул. Дело было не в том, что он боялся в чём-то признаться ей. У него просто не находилось слов, чтобы объяснить это.

— Это был сложный ритуал, суть которого я до сих пор не могу понять. Маг отыскал душу умершего человека, который согласился стать для меня жизненной энергией и перестать существовать. Я не понимаю, кто это мог быть. А ещё, чтобы всё получилось, я должен был быть достаточно сильным и удержать эту душу в себе. И даже зная, что всё получилось, мне трудно в это поверить.

— А я верю. Ты сильный человек, Габриэль. И я не сомневаюсь, что кто-то обязательно пожертвовал бы собой ради тебя.

Габриэль не сумел объяснить ей всё то, что хотел бы, но зацикливаться на этом не стал. Элисаэль ждала от него другого рассказа, и он рассказал:

— После этого случая я встретил в Тёмном Братстве Дафну. Это моя тётя, та, у которой я жил в Бруме. И она поведала мне очень много неожиданного. Оказалось, что она и мой отец были убийцами, а моя мать была полубезумной чародейкой, которая обладала большой силой, но не умела управлять ею. И умерли мои родители вовсе не так, как я всегда думал. В то время в Тёмном Братстве был предатель. Он несколько раз пытался подставить отца и в конечном итоге убил его, воспользовавшись суматохой брумского сражения. Теперь все считают, что предателем был мой отец.

— Но почему тебя это задевает? Ты снова хочешь отомстить?

— Хочу, — без колебаний ответил Габриэль. — Потому что предатель всё ещё в Тёмном Братстве, из-за него погибли мои друзья, он угрожает жизни Дафны и жизням всех, кто мне дорог. Даже ты в опасности, Лис, потому что общаешься со мной.

— Ты говоришь очень страшные вещи, Габриэль. — Она всё ещё сидела спиной к нему и не оборачивалась. Сейчас он понял, что она и не обернётся. — Значит, ты ищешь этого предателя и хочешь ему отомстить. Но если тебе это удастся, то что потом?

Именно к этому вопросу и должен был свестись весь их разговор. Габриэль был честен:

— Дафна давно хочет оставить Тёмное Братство и профессионально заняться магией. Если она сделает это, то и меня там ничего держать не будет.

— Но я спросила не о Дафне. Чего хочешь ты?

— А я… — Габриэль протянул руку и легко коснулся её мягких волос. Элисаэль оставалась холодной, даже не вздрогнула. — Я хочу свою кузницу. Здесь, в Чейдинхоле, я познакомился с местной бронницей, Тертией, и она предложила мне работать кузнецом в её магазине. Если её предложение останется в силе, когда вся эта история с предательством закончится, я соглашусь. Потому что я не могу больше так жить, Лис, я запутался. Я устал быть никем. Больше всего на свете я хотел бы снова быть важным. Стать для тебя рыцарем.

Он замолчал, опустив руку. Больше им не о чем было говорить, и они оба понимали это. Габриэль не хотел бы после этого рассказа стать жалким в глазах Элисаэль, но он прекрасно осознавал, что и сам для себя стал жалок. Именно за это он и ненавидел себя — в Тёмном Братстве он превратился в тень.

Когда его голос затих под сводами храма, звенящая тишина стала давить с ещё большей силой, и это становилось невыносимо. Габриэль решил, что ему нельзя больше оставаться здесь.

Но Элисаэль вдруг произнесла:

— Вот почему ты такой особенный для меня. Пройдя через всю эту грязь, через эту кровь и мрак, ты не погряз в этом, наоборот, ты сумел стать лучше.

Она обернулась к нему, и Габриэль не успел понять, в какой момент их губы соприкоснулись. Лис забралась на скамью коленями, наклонилась через спинку и поцеловала его, и в этом поцелуе не было пылкой страсти, в нём были тепло и нежность — чувства, которых он никогда не испытывал. А ещё — соль её слёз и трепет, с которым она сделала это.