Читать интересную книгу Ночная жажда - Скотт Сиглер

– А как насчет моих снов? – спросил Рекс. – Меня ты видел во сне?

Первенец покачал головой:

– Нет, не видел. Возможно, я уже слишком стар. Возможно, этого не произошло потому, что я уже не так часто выхожу на поверхность. Но я знаю, что такое сила разума короля. Я чувствовал ее у Джеффри. Мы охотились вместе. Я всегда был рядом, но Джеффри сделался настолько гордым, что перестал следовать правилам. И тогда его настигла смерть.

Сэр Вог соскочил с груди Форта и взобрался на стол рядом с Рексом.

– Правилам, – сказал он. – Правила делают из нас трусов!

Мальчик оторвал взгляд от высушенного человека с огромной головой и вновь посмотрел на Первенца.

– А что это за правила?

Первенец открыл глаза и взглянул на Рекса с немой просьбой, которая гласила: выслушай и не пойми меня превратно. Затем он поднял вверх обросший черной шерстью палец.

– Никогда не охотиться на тех, по кому будут скучать или чье отсутствие будет замечено, – забирать только бродяг, иммигрантов, бездомных. Чтобы никто не мог заявить об их пропаже. – Он поднял второй палец. – Никогда не допускать, чтобы солдат был замечен. Сейчас, из-за видеокамер и сотовых телефонов это намного труднее, чем во времена моей молодости. – Он поднял вверх третий палец. – Наконец, никогда не давать людям ни единого намека о нашем существовании. Мы сильнее и быстрее их, мы на них охотимся, но их намного больше. Мамочка рассказывала нам истории о Старой Стране. Эти истории передавались из уст в уста. В них говорится о том, как многие забывали о правилах, и потом добыча просто сокрушала нас своим количеством. Мы остаемся в живых, мой король, только потому, что они не знают о нашем существовании.

Первенец отвернулся и уставился на высокую свечу в углу комнаты.

– Джеффри был высокомерен, – сказал он. – Он игнорировал правила. И часто охотился открыто. Вместо того, чтобы отсеивать из стада самых слабых и ненужных, мы забирали всех, кто нам приглянется. Некоторых из нас заметили. Полиция, – он не произнес, а скорее выплюнул это слово, как будто в нем был яд, – нашла нас. Они и Спасители. Они напали на нас и устроили мясорубку. Схватили Джеффри и многих других – солдат, ouvriers… даже наших детей. Я видел, как их привязали к столбам, одних – веревками, других – цепями. Я видел, как горожане собрали хворост и подожгли. Иногда, когда сплю, я до сих пор слышу крики наших гибнущих сородичей, и тогда мне хочется вырвать себе уши…

Рекс представил себе, как Слая, Пьера, Хиллари, а заодно и детей, младенцев, – всех привязывают к столбам и сжигают. Нет! На такое способны только животные…

Вот кто такие люди… Они животные.

– Но почему ты ничего не сделал? – спросил Рекс. – Почему не спас их?

Первенец опустил голову.

Хиллари встала. Она подошла к Первенцу, обняла его и сказала:

– Он спас Мамочку. И меня тоже. Я тогда была еще маленькой девочкой. Первенец был таким храбрым… Он многих убил, чтобы выручить нас. Он спас нас, чтобы не дать погибнуть нашему роду.

Первенец, кивнув, закрыл черной рукой лицо.

– Мамочка была тогда, конечно, поменьше, но это все равно оказалось трудно, – сказал он. – Пришлось потом начинать все сначала.

Он поднял голову. Рекс увидел боль в его глазах, страх за то, что сделанное может пойти насмарку и его род постепенно вымрет…

– Город менялся, – продолжал Первенец. – Корабли, которые привозили сюда тысячи и тысячи людей, оказывались погребены под толщей мусора и камней, по мере того как город расширял свои границы. Я докопался до одного из таких судов и проделал ход в капитанскую рубку. Потом перенес туда Мамочку.

Рекс откинулся назад.

– Подожди-ка. То есть это тот самый корабль, в котором она находится теперь?

Первенец кивнул:

– Да. Она уже сто пятьдесят лет не покидала этой рубки. Я приводил к ней новых женихов. Она рожала ouvriers, звонарей и солдат. Хиллари растила и наставляла ouvriers, пока те не становились слишком старыми, чтобы дальше работать, в то время как я учил солдат охотиться, а звонарей – зоркости и внимательности. Они – наши глаза, когда мы выходим на поверхность. Мы выжили. И всё перестроили.

Рекс с уважением посмотрел на тронутого сединой сурового воина. Все эти туннели, каждая комната, каждый кирпич и каждый человек – все это существовало благодаря ему. Первенец спас свой народ от полной катастрофы.

– Правила обеспечивали нам безопасную жизнь, – сказал Первенец. – Иногда у добычи есть деньги. Звонари используют их, чтобы купить все необходимое, но бо́льшая часть нашей еды поступает тем же путем, как и всегда, – с охоты.

Охота. Это слово вызывало у Рекса приятную дрожь в позвоночнике и покалывания в животе. Он вспомнил свои ощущения, когда преследовал Алекса до дома Эйприл. Рексу нужны были эти ощущения. Они притупились со смертью Алекса, но потребность в них он по-прежнему чувствовал.

Во время этого рассказа Первенца Слай все время молчал. Теперь он подался вперед и уперся локтями в черный стол.

– Наша история очень важна для меня, – сказал он Первенцу. – Но это только история. Ты забываешь о тех моментах, когда ты правил как тиран и когда ты убивал не только младенцев. Ты убивал тех, кто охотился без твоего разрешения.

– Мы не должны дать себя раскрыть, – сказал Первенец. – Вот что руководило каждым моим решением.

Слай закатил глаза.

– Да ладно тебе! Ты настолько храбр? Тогда почему позволяешь Спасителю убивать наших людей? – Слай повернулся к Рексу. – Спаситель – просто изверг, мой король. А Первенец позволяет Спасителю выжить.

Рекс вспомнил об Алексе, Айзеке, Джее и Оскаре. Подумал о Роберте.

Глаза Первенца сузились.

– Ты ничего не знаешь. Мои правила работают. Ты еще слишком молод, чтобы до конца понять их.

Слай встал и сердито проворчал что-то.

– Мы поджимаем хвосты, словно собаки, – сказал он. – Нас убивают, а ты… ты ничего не делаешь… ничего! Ты запретил нападать на Спасителя, запретил даже приближаться к этому ходячему ужасу.

Первенец пренебрежительно отмахнулся.

– Всем известно, что Спаситель убивает любого, кто только попробует встать у него на пути. Нападать на него – самоубийство.

– Ложь! – Слай стукнул себя кулаком по груди. – Если я умру, пытаясь прикончить убийцу моего рода, то это намного лучше, чем прятаться в грязи, подобно червяку. – Он повернулся к Рексу: – Спаситель ранен, мой король. Если отыскать Спасителя, прежде чем заживут его раны, мы могли бы покончить с этим монстром раз и навсегда.

Рекс чувствовал гнев, переполняющий Слая, и полностью разделял его. Возможно, Первенец просто не знает, что такое быть запуганным и униженным. Первенец большой и сильный. Он так долго правил, что не может понять, что значит жить в вечном страхе.

– Спаситель очень хитер, – сказал Первенец. – Он, вероятно, пытается обвести нас вокруг пальца и хочет заманить в свою ловушку, чтобы потом выследить вас и отыскать Мамочку.

Рекс внимательно посмотрел на Первенца. Тот явно что-то недоговаривал, и мальчик это чувствовал. То, о чем говорил Первенец, не имело смысла, ведь если б они убили Спасителя, то тогда их род смог бы свободно охотиться. У Первенца имелась какая-то тайна. Чтобы род продолжался, он больше ста лет убивал собственный народ. Зачем? Что еще здесь происходит, о чем Рекс даже не догадывается?

– Слай прав, – сказал он вслух. – Если бы ты действительно хотел защитить свой род, то сам убил бы Спасителя.

– Мы пробовали, – ответил Первенец. – Но Спаситель убивает всех, кто идет против него.

Слай скрестил руки на груди и покачал головой. Он уже сильно разозлился, но вместе с тем понимал, что сейчас ему выпал шанс высказать давно наболевшее.

– Это не так, мой король. Некоторые уходили сражаться со Спасителем по собственной воле – и никогда не возвращались. Однако были и такие, которые тоже пробовали, у них не получалось, и они возвращались в Дом. Но всякий раз Первенец убивал их – в назидание остальным.

Первенец уставился невидящим взглядом в стол. Рексу даже незачем было спрашивать: ясно, что все, что сказал Слай, было правдой. От Рекса не укрылись переживания Первенца: в его душе бушевали гнев, позор, страшный груз ответственности и… одиночество.

Рекс встал и перешел на другой конец стола. Хиллари уступила ему место. Мальчик положил руку на мускулистое предплечье Первенца и слегка сжал.

– Скажи мне, почему. Скажи мне правду.

Первенец поднял голову. Его большие зеленые глаза излучали твердость, затем их взгляд смягчился. В этих глазах теперь было отчаяние, а может быть, даже облегчение. Ведь он долгие годы вел себя как злодей по отношению к собственному народу, а теперь наконец появился шанс объяснить причины.