чём не могла ей противостоять. Нужды 50-летней женщине уходить с необременительной работы не было, и родные, и сослуживцы уговаривали её остаться, но та упёрлась с маниакальной непреклонностью, и стало понятно, что счастливую бабку не остановить. Кроме того, она не просто не любила, а ненавидела своё занятие, ассоциировавшееся у неё с годами беспросветной зрелости, которую женщина бессменно провела в одном и том же учреждении, в одной и той же должности, надоевшими ей до тошноты, а внучка являлась лишь поводом, выдаваемым за причину. Когда Аня забеременела Светой, у её будущей тёзки забрезжила надежда на избавление, которую она тихо лелеяла все девять месяцев, подкрепляя фантазиями о том, как станет возиться с маленьким человечком (его пола она ещё не знала) без оглядки на что-либо ещё, после чего поставила всех перед фактом увольнения, сначала огорошив начальство заявлением, напечатанным на пишущей машинке, и только потом сообщив родным, что подала его, однако в итоге муж поддержал жену. После родов Аня находилась в больнице, поэтому узнала о предстоящих часах, днях, месяцах, годах со свекровью последней.
Внучка росла быстро, слишком быстро на взгляд бабушки, Светлане Савельевне порой казалось, что гораздо быстрее её сына. Она неоднократно ему намекала, а потом и прямо говорила, что неплохо бы Ане родить второго, так что тот постепенно смирился с мыслью о повторном отцовстве и в конце концов уговорил жену, когда та оказалась невостребованной в профессии после учёбы. Безроднова-старшая, получив желаемой, с энергией совсем не старой женщины вновь погрузилась, в третий раз в своей жизни, в уход за младенцем, но теперь от неё можно было услышать слова недовольства, мол, они понарожают, а ты ухаживай, которые, однако, являлись неприкрытым проявлением кокетства человека, умелого в том, что он делает. Аркадий был ребёнком, идеально провёдшим первые годы жизни, по часам ложился, по часам вставал, ел, гулял, играл – и всё это оказалось заслугой его бабушки, которая воспитание детей довела до совершенства, порой абсурдного. Но со временем и он, и Света стали меньше в ней нуждаться или нуждаться по-другому. До определённого предела Светлана Савельевна помогала им и в учёбе, но потом, сначала для домашнего задания внучки, затем и внука, после их перехода в старшие классы, её знаний и умений стало не хватать, посему она делала, что умела, то есть стирала, кормила, одевала и прочее, но какой подросток это оценит? И конфликты с Анной у неё случались редко, молодая женщина не считала, что деятельность свекрови что-то значит.
А с мужем, Аркадием Ивановичем, у них в ту пору сложились странные отношения: находясь в формальном браке, они будто и не жили вместе как муж и жена, их семья уже долгое время не блистала глубиной чувств, не отличалась их нежностью и не скреплялась задушевностью. Пусть Аркадий Иванович не был суров с женой и даже не был к ней безразличен, но он давно и окончательно разочаровался в семейной жизни, и Светлана Савельевна на знала, что делать с его умонастроением. Потому она сбежала от проблем, с головой окунувшись в воспитание внуков, которое являлось единственной точкой соприкосновения их интересов, поскольку и он души в них не чаял, однако, как и каждый нормальный мужчина, скрывал чувства внутри и демонстрировал не часто. Парадоксально, если исключить первый период их совместной жизни и учесть то уныние, что царило в семье в зрелые годы, сейчас наступило время наиболее гармоничных отношений между супругами. Светлана Савельевна ограничивалась лишь формальной заботой о муже, не выказывать которую нельзя, поскольку она находилась на пенсии и только ею могла поддержать их брак. Женщина, ещё полная сил, без жертв со своей стороны обеспечивала Аркадию Ивановичу максимальный жизненный комфорт, избавив его от абсолютно всех домашних обязанностей и позволив на закате карьеры серьёзно продвинуться по службе. Но о тёплых отношениях между ними речи не шло, однажды, подавая обед мужу, пришедшему со службы, Светлана Савельевна вдруг назвала его на «вы», оба смутились и провели остаток вечера в тишине, не сказав друг другу ни слова, лишь пожелав спокойной ночи, каждый всё понимал, но развод им обоим казался верхом неразумия. После переезда молодых они спали на разных кроватях в разных комнатах, но в тот вечер совсем немолодое сердце Аркадия Ивановича переполнила нежность к жене, и он посетил её в её спальне, сначала напугав, потом обрадовав. На несколько последующих месяцев между ними воцарилось благодушие, которое позволило стареющим супругам дожить в браке до конца жизни одного из них.
Вскоре внуки перестали нуждаться в бабушке, и данный процесс оказался необратим, даже смерть их матери не могла на него повлиять. Единственной отрадой для Светланы Савельевны было то, что они её не забывали и иногда ходили в гости, правда, всё реже, особенно Света после зачисления в вуз, но это ничего, это нормально, так бывает. Когда и Аркадию пришло время поступать, его бабушка оказалась последней, кто узнал, что он уезжает заграницу, ей долго не решались говорить, готовили, понимая, как трепетно она относится к внуку. Старушка выслушала новость спокойно, на удивление спокойно, однако внутри очень расстроилась, осознавая, что её собственнические чувства не более, чем ребячество и эгоизм, она ничего не могла с собой поделать и переживала сверх всякой меры. Через полгода у женщины нашли рак.
С новой невесткой мать Геннадия Аркадьевича общего языка не нашла, впрочем, как и с первой, но к новому браку сына отнеслась спокойно и с пониманием, он здоровый взрослый мужчина и у него есть свои потребности. Утешало и то, что сын не останется один, а будет в заботливых женских руках. Пусть между ними с Оксаной и возникла определённая симпатия, Светлана Савельевна вела себя с молодой женщиной холодно и отстранённо, иногда на грани грубости, искусственно сдерживая её попытки подружиться, которые та оставила после нескольких неудач. А с Аркадием Ивановичем у Оксаны сложились хорошие отношения, за которые его жена была ему благодарна, чувствуя свою несправедливость к невестке, но будучи не в состоянии от неё избавиться до конца жизни. Причиной её суетного отношения к новому члену семьи служило то, что Светлана Савельевна ощущала собственную ненужность ни родным, ни самой себе, чем-то заполнить пустоту, образовавшуюся после отдаления внуков, постаревшей бабушке не удалось. Серьёзно заболев, она не боролась за жизнь, к тому же облучение с последующей химиотерапией в её возрасте казались не менее опасны, чем сама болезнь. Старушка тихо угасла в больничной палате, в последние дни под действием обезболивающих